Немудрено, что длинным языкам

Все шлют проклятья. Не по их вине ли

Судьбу кляли десятки нежных дам

И сотни дев цветущих сожалели,

Что родились на свет? Когда ж на деле

Их болтовню проверить труд возьмешь -

Сейчас и видно: правды в ней на грош!

И впрямь, хвастун да лжец - одно и то же.

Вот, скажем, я кого-то полюбил,

Дав клятву той, что сердцу всех дороже,

Любовь свою таить; и все ж не скрыл

От двух иль трех друзей, что я ей мил.

Я, стало быть, хвастун - и лжец при этом:

Ведь ей солгал я, поступясь обетом!

А как назвать прикажешь болтуна,

Что всюду имя разглашает милой

И чванится успехом, хоть она

Его ничем пока не отличила

И знать его не знает! Сколь постыла

Мне эта спесь, присущая лгунам!

Не зря страшатся дамы верить нам.

Не о тебе, мой друг, само собою,

Веду я речь: ты вовсе не таков;

Да ведь не грех и людям с головою

Мотать на ус оплошки дураков.

Уж кто разумен - тот не пустослов,

Такого дамы выберут из сотни

И доверяют им всего охотней.

Смотри же, хорошенько затверди,

Что я сказал, и не печалься боле:

Отныне все худое позади,

Пандар с тобой, твоей послушен воле

И послужить готов тебе, доколе

Заветные не сбудутся мечты

И будет все, как пожелаешь ты.

Тебе пособничать берусь я смело,

Ведь от тебя ей не грозит урон.

Ваш договор составлен: это дело!

Настанет день - и будет он скреплен.

Прощай! меня смертельно клонит в сон.

Коль ты в раю - замолви там словечко:

Пускай и мне приберегут местечко".

И он зевнул. Но что же наш Троил?

Мой стих не передаст и слабой тени

Той радости, какую ощутил

Царевич после пылких заверений

Пандаровых... Стенанья, вздохи, пени

Забыты вмиг! Растаяла как дым

Вся боль, какой он прежде был томим.

И как с ветвей последний сходит иней

И роща, что казалась неживой,

От майской пробуждается теплыни

И свежей одевается листвой, -

Так этой новой радости с лихвой

Достало и для нашего героя,

И нет его счастливей в целой Трое!

Поднявши на Пандара ясный взгляд,

"Друг, - молвил он, - ты помнишь, как в апреле,

Любовной лихорадкою объят,

Лежал я полумертвый на постели,

И ты вошел - и, помнишь, еле-еле

Сумел дознаться, что же за недуг

Меня томит и жжет, - не так ли, друг?

Когда ты передо мной взмолился в сотый,

Должно быть, раз - тебе лишь одному

Открылся я, хотя и с неохотой,

Как другу - нет, как брату своему!

Неужто грех я на душу возьму

И повод дам к молве, до слухов падкой?

Я и теперь-то говорю с оглядкой!

И все ж готов поклясться я Творцом,

Что не заставит никакая сила

Меня обмолвиться хотя б словцом

О том, что сказано меж нами было,

Иль пусть меня пронзит копье Ахилла!

Клянусь: ни слова, никогда, ни с кем;

Живи я вечно - вечно буду нем.

А ежели дерзну проговориться -

Да станет кровом до скончанья дней

Мне Агамемнона-царя темница,

Где черви, смрад и скорбный звон цепей!

И клятвою торжественной своей

Готов поклясться я перед богами -

С утра, поочередно в каждом храме.

О мой Панд ар! Я у тебя в долгу

И доброты твоей не позабуду

До самой смерти. За тебя могу

Стократ я жизнь отдать; всегда и всюду

Тебе рабом отныне верным буду,

Хоть знаю: сколько б ни осталось жить,

Всё службы мне твоей не отслужить.

К тому ж, поверь, я не такой негодник

И не безумец, хоть бываю глуп,

Чтоб выдумать, что ты, мол, гнусный сводник

И сверх того еще корыстолюб!

Все это сущий вздор; да и кому б

На ум взбрело постыдной счесть услугу,

Какую друг оказывает другу?

Допустим, кто берет за это мзду -

Тому пристало называться сводней;

Но кто для друга тяжкому труду,

Как ты, предастся волею Господней -

Что может быть на свете благородней?

Хоть результаты схожи, спору нет,

Но побужденья путать нам не след.

Я доказать берусь, что драгоценна

Услуга мне твоя и не в укор:

Скажи - Кассандра или Поликсена

Тебе по вкусу из моих сестер?

Иль, может быть, Елену с давних пор

Облюбовал ты? Выбирай же смело!

Я для тебя улажу это дело.

Лишь не оставь, молю тебя, и впредь

Несчастного Троила без подмоги:

Уж коли ты не дал мне умереть -

Спасенного не брось на полдороге!

А там, круты ли тропы иль пологи,

Шагать послушно следом я готов...

Спокойной ночи, брат мой! Сладких снов".

И с тем, довольные, заснули оба.

Наутро ждали каждого дела,

И встав, они расстались; но учеба

Пандарова впустую не прошла:

Царевич юный, как его ни жгла

Страсть обнадеженная - все ж ни разу

Себя не выдал, следуя наказу.

Порывы нетерпенья он в узде

С мужскою твердостью держал отныне -

Да так, что распознать никто, нигде

Влюбленного не смог бы в царском сыне:

В нем не было как будто и в помине

Сердечной маеты; казалось, он

Покоен, как далекий небосклон.

В те дни, по заведенному укладу,

На поле брани он спешил с утра

И там во славу Марса до упаду

Сражался с греками; но вечера

И следом ночи - то была пора

Раздумий вечных: как бы изловчиться

И чем-нибудь пред милой отличиться.

Не поручусь при этом, что постель

Казалась очень мягкой бедолаге,

А также, что ни разу он досель

Не помышлял, своей дивясь отваге,

Ни о каком ином и высшем благе.

Мудреного не нахожу я тут:

Довольствоваться малым - тяжкий труд!

Все это время, сколько мне известно,

Они встречались, и во время встреч,

Коль было то возможно и уместно,

Друг с дружкой говорили; только речь

Все шла о том, как тайну оберечь,

Как нынче быть, как им держаться дале,

Да где сойтись, чтоб их не увидали.

К тому же приходилось им подчас

Так долго дожидаться встречи краткой,

Скрываться от чужих ушей и глаз,

Всего страшиться, делать все с оглядкой, -

Что каждый про себя мечтал украдкой,

Чтоб наконец Амур послал бы сам

Благое завершенье их трудам.

Однако столь умно и осторожно

Принц вел себя во время их бесед,

Ее оберегал он столь надежно

И всякое желанье иль запрет

Без слов умел понять, - что в ней, как цвет,

С отрадой запоздалою раскрылась

Любовь, которой так она дичилась.

С тех самых пор, короче говоря,

Царевича она боготворила;

И столько преуспел он, что не зря

По двадцать раз на дню благодарила

Богов она, что встретила Троила:

И то сказать, он был ей верный друг

И, сверх того, усерднейший из слуг.

По воле госпожи на дело скорый

И столь же осмотрительный притом,

Он представлялся прочною опорой,

От всех напастей крепким ей щитом;

И на Троила положась во всем,

Молвы она страшиться меньше стала -

Лишь ровно столько, сколько и пристало.

Пандар же все подкладывал дровец

В костер любовный: от одной к другому

Носил посланья, как простой гонец,

Служа исправно другу дорогому;

Когда же отлучался принц из дому -

К нему на поле брани прямиком

Летел Пандар с очередным листком.

Но не подумайте, что мне под силу

Исчислить каждый письменный обет,

И вздох, и взгляд, которыми Троилу

С ней обменяться удалось... О нет!

Для описанья труден сей предмет:

Дела влюбленных уследить легко ли?

А речи их и помыслы - тем боле.

К подобной же задаче непростой

И я не приступился бы из риска

Вас утомить: как пишет автор мой,

Троила и Крессиды переписка

Могла б занять полкниги или близко.

В свой сказ он, краткость мудрую храня,