Все ж, начиная с нынешнего дня,

Я стану привечать его, доколе

Приличья дозволяют (но не боле).

Хоть прежний страх и отпустил меня,

Но не бывает дыма без огня.

Но стоит лишь зайти вам (уж поверьте!)

Чуть дальше, чем меж нами решено, -

Впредь никакой угрозой вашей смерти

Меня не устрашить! Мне все равно,

Хотя б весь мир был с вами заодно:

Никто меня к уступкам не принудит!"

- "Идет! - сказал Пандар, - так все и будет.

Да точно ли сама ты соблюдать

Наш уговор теперешний готова?

И не придется ли тебя опять

Мне урезонивать?" - "Даю вам слово,

Что нет". - "И в-третьих, не пойдешь ли снова

Ты на попятный?" - "Говорю вам, нет!

Какой еще здесь надобен ответ?"

Тут перешли они к другим предметам;

Крессида же, наскучив болтовней,

Спросила вновь: "От принца ли об этом

Вы сведали? Иль, может, стороной?

И посвящен ли в тайну кто иной?"

- "Никто". - "Но я бы все же знать хотела

Подробности: так надобно для дела!"

- "Ну что ж, - Пандар ответил со смешком, -

Не помню уж, во вторник или в среду,

Мы у дворца, в саду над родником,

Прогуливались и вели беседу

О том, как одержать скорей победу

Над греками: мы обсуждали план

Набега дерзкого на вражий стан.

Разгорячась от этих рассуждений,

Затеяли мы бегать взад-вперед

И копья в цель метать. От упражнений

Устав, мой друг сказал мне, что уснет,

И лег в траву; а сам я без забот

Вокруг похаживал неторопливо...

Вот слышу - стонет он! да как тоскливо!

И вдруг заговорил. Тогда молчком

Поближе подобрался я. И что же?

О чем-то, слышу, молит он, ничком

Простершись на своем зеленом ложе:

"Прости, - кричит, - Амур, прости, о боже,

Грешил я богохульством и хвальбой,

Но теа culpal! Каюсь пред тобой!

Всесильный боже, не в твоей ли власти

Всех тварей жизнь и смерть? Молю тебя,

Пошли во искупленье мне напасти

Любые; ведь караешь ты любя!

И о душе раскаянной скорбя,

Не отторгай Троила, господине!

К твоим стопам я припадаю ныне.

Я гибну, боже! Встретить довелось

Мне ту, что в чёрное всегда одета,

И взор ее пронзил меня насквозь,

Да так, что я от мук не взвидел света!

Не смею никому о ране этой

Поведать я, и оттого все злей

Под пеплом жар невидимых углей".

И тут в траву уткнулся он со стоном.

Но я, не разобрав последних слов,

Убрался прочь: пусть думает, что сонным

Его застану, выйдя из кустов.

И воротился с криком: "Ты готов

Весь день проспать! Видать, и в самом деле

Ты мук любовных не вкусил доселе,

Не то прощай навеки крепкий сон!"

А он-то, сам изъеденный кручиной,

Мне отвечает: "Коли ты влюблен,

Так и страдай, несчастный дурачина,

Меня ж уволь!" - да с этакою миной,

Ни дать ни взять, как перед тем всю ночь

Он проплясал и отдохнуть не прочь.

И с тем его оставил я в покое.

Но вот - не помню уж, какой пустяк

Привел меня на днях в его покои;

Там, лежа на постели, он, бедняк,

Уж так стенал и убивался так,

Что диву я дался, и мудрено ли?

Но тотчас он умолк - ни слова боле!

Я заглянул в лицо ему - и что ж?

Он плакал! вот ей-богу, слезы градом!

Тут на меня и то напала дрожь;

Как ни старался я, усевшись рядом,

Участливою речью, шуткой, взглядом

В нем дух поднять - все тщетно. Видит Бог,

Я чуть не плакал сам: так был он плох!

82 И как же я усердствовал, в надежде

Прознать, по ком он страждет! Битый час

Просил, молил, стращать пытался, прежде,

Чем тайну сведал! Клялся сотни раз,

Что буду нем! Но весь его рассказ

Не передать мне, полный мук и жалоб:

Меня, признаться, это доконало б.

И только чтоб его спасти, поверь,

Единственно чтоб жизнь его продлилась,

К тебе я обратился; и теперь,

Когда душа моя тебе открылась, -

Будь с ним добрей! яви нам эту милость,

О гибнущем царевиче скорбя

И без ущерба для самой себя.

И то сказать, судьба к тебе щедра ведь -

Улов ты редкий тянешь из глубин!

Дай Бог тебе ума, чтобы оправить

Красы твоей сверкающий рубин, -

И дело сладится! Мой господин

И ты, племянница, - душой и телом

Вы созданы, чтоб стать единым целым".

- "Э, дядюшка, полегче! не об том

Шла речь у нас!" - воскликнула вдовица.

- "Ах, разрази меня Зевесов гром,

Ведь надо ж было так оговориться!

Ну полно, полно, грех тебе сердиться

На дядю: все же кровь у нас одна!"

- "Я вас прощаю", - молвила она.

И с тем Пандар откланялся учтиво

И с легким сердцем поспешил домой.

Вдова же удалилась торопливо

В уединенный, скромный свой покой:

Остаться не терпелось ей одной

И перебрать в уме подробно снова

Весь разговор, от слова и до слова.

И поначалу положенье дел

Ей странным представлялось и опасным,

Но вскоре страх ее поослабел

И вовсе показался ей напрасным:

Допустим, некий муж в безумье страстном

Пленится некой дамой - что с того?

Ведь не прикажут ей любить его! -

Так размышляла мудрая Крессида.

Вдруг с улицы донесся громкий крик:

"Хвала Троилу! Славьте Приамида!

Две сотни греков нынче он настиг!"

И слуги заметались в тот же миг:

"Сюда, скорее! Окна отворите!

Он мимо нас поедет! Вон, смотрите!

Он от ворот Дардановых сюда

С отрядом повернул!" И в самом деле,

Тут всадников явилась череда,

Но все лишь на царевича глядели.

В тот день ему, как никогда доселе,

В бою везло, да и немудрено:

Что суждено судьбой, то суждено.

Нетряским шагом, окруженный свитой,

На окровавленном гнедом коне

Он ехал с головою непокрытой,

Однако в полной боевой броне.

И в этот миг, ручаюсь, он вполне

Сравниться мог бы воинскою статью

С Аресом, что повелевает ратью.

Казалось, что для бранного труда

Он предназначен, что ему по силам

Любая битва: так была тверда

Рука его, таким бесстрашным пылом

Лицо горело, так легко носил он

Свои доспехи, так собой пригож

И молод был, - что глаз не оторвешь!

Шлем, на ремне висевший за плечами,

Со всех сторон продавлен и пробит

Был палицами греков и мечами,

И стрелы, смертоносные на вид,

Застряли в коже, покрывавшей щит.

"Хвала Троилу! Слава Приамиду! -

Кричал народ, - он нас не даст в обиду!"

И слыша эти возгласы, Троил

Зарделся вдруг, охваченный смущеньем,

И очи долу скромно опустил.

Крессида же за этим превращеньем

С невольным наблюдала восхищеньем.

"Что за напасть! - подумала она, -

Уж я не зельем ли опоена?"

И на черты его в смятенье глядя,

Промолвила: "Вот, несомненно, тот,

О ком лишь давеча твердил мне дядя,

Что без моих он милостей умрет!"

И покрасневши густо в свой черед,

В окне пригнулась, пропуская мимо

Царевича с толпой неутомимой.

И далее пошло у ней все то ж

В уме ворочаться без перерыва:

Как он отважен, как собой хорош,

И родовит, и одарен на диво,

Как всеми он любим... Но особливо

Ей льстило, что такой достойный муж

В нее влюблен, и до смерти к тому ж!

Завистник, переполненный досадой,

Спросил бы тут: "Как это может быть?

Ужель Крессида с первого же взгляда

Троила умудрилась полюбить?

Откуда, дескать, этакая прыть?"

На то скажу я, не смутясь нимало,

Что у всего на свете есть начало.

Не думайте, что принца увидав,