«Вспомните, что происходило несколько лет тому назад, — терпеливо возразил Эйлас. — Гранис был королем Тройсинета. Айвар Экс-цельсус, тогда еще правивший Дассинетом, решил нас проучить и позвал на помощь Казмира. Казмир был готов воспользоваться любым предлогом, чтобы переправить свои войска через Лир. Если бы корабли Граниса не потопили его армаду, никто из нас не обедал бы сегодня в Миральдре. С какой стати я поверю, что Казмир с тех пор стал смирным, как ягненок? Это ниоткуда не следует».

Малуф не сдавался: «Тем не менее, Южная Ульфляндия — не Дассинет».

«Значит, вы считаете, что если мы будем вежливы с Казмиром, он не будет причинять нам никакого беспокойства?» — сухо осведомился Уитервуд.

«Нам нечего терять, — с достоинством отозвался Малуф. — Любой мир выгоднее войны».

«Неужели? На любых условиях?» — встрепенулся Лангларк.

«Никто из нас не хочет войны, — сказал Эйлас. — Даже Казмир — он предпочел бы восторжествовать без потерь, пользуясь нашей слабостью и нашими ошибками. Но, пока я сижу на троне, этому не бывать. Между тем, я делаю все возможное, чтобы сохранить мир. Возможно, вас заинтересует тот факт, что я пригласил короля Казмира и королеву Соллас нанести августейший визит в Домрейс».

«Это замечательная новость! — воскликнул Малуф. — Когда они приедут?»

«Примерно через месяц».

Фойри язвительно рассмеялся: «Дипломатия! Лицемерный спектакль!»

Эйлас улыбнулся: «Король обязан подавать пример радушия — даже если его воротит при виде гостя… Так или иначе, я уже сказал больше, чем хотел».

Обед закончился. Эйлас и Ейн, в сопровождении Друна и Глинет, прошли в одну из небольших гостиных и сели у камина.

«Так что же? — спросил у Ейна Эйлас. — Какой вывод ты можешь сделать?»

Ейн долго молчал, глядя в огонь: «Трудно сказать. Лангларк и Уи-тервуд вряд ли работают на Казмира — хотя бы потому, что не знали о поездке торговца стеклом. Сион-Танзифер, несомненно, храбрый и откровенный человек — даром что упрямый и односторонний. Назвать его предателем язык не поворачивается. Малуф? Фойри? Пирменс? Интуиция подсказывает мне, что шпион — Малуф. Он готов на любые уступки ради мира. История знает множество таких примеров — возможно, Малуф даже считает себя гением тайной дипломатии, умиротворяющим Казмира и тем самым приближающим торжество какого-то недостижимого идеала, противоречащего человеческой природе.

Из числа подозреваемых не следует исключать Пирменса. Он изворотлив и податлив — золото или просто желание развлечься за чужой счет могли побудить его к двурушничеству. Его внешность обманчива, он опасен. Утонченные натуры вроде Пирменса нередко готовы прощать, во имя терпимости, самые странные извращения — в том числе самим себе.

Фойри? Тройский флот — его любимое детище. Если он — предатель, я не могу представить себе его мотивы».

На следующий день лорд Малуф явился к королю Эйласу, чтобы представить отчет о состоянии казначейства. Малуф был невесел — он принес плохие вести: «Вторжение в Южную Ульфляндию и строительство новых кораблей в устье Бешеной реки истощили финансовые резервы; не хватает денег на повседневные расходы».

«Гмм! — отозвался Эйлас. — Неужели мы уже все потратили?»

«Я давно предупреждал о такой возможности, — с мрачным удовлетворением сказал Малуф. — Цыплят по осени считают».

«Возможно, возможно… А дассинетские налоги? Мы их еще не получили?»

«Еще нет, ваше величество — и Скола тоже еще не заплатила. Эти сборы ожидаются только через неделю».

«Что ж, на неделю придется затянуть пояса. Рано или поздно, надеюсь, и Южная Ульфляндия начнет окупаться. Я послал туда горных инженеров, обследовать рудники. Говорят, там еще много ценных залежей; рудники опустели не потому, что истощились — их забросили из-за бесконечных разбойничьих набегов. Кроме того, в реках могут быть отложения россыпного золота. Их никогда не разрабатывали, и в конечном счете они могут приносить неплохой доход — достаточный для покрытия наших затрат. Что вы на это скажете?»

«Пока что это чисто гипотетические доходы, ваше величество, и даже для того, чтобы доказать существование таких залежей, потребуются существенные капиталовложения».

Эйлас усмехнулся: «Малуф, ваш здравый смысл отрезвляет, как ушат холодной воды! Если ничего другого не останется, мы прибегнем к общеизвестному средству, никогда не подводившему расточительные правительства — а именно повысим налоги. Выжмем из них все до последней капли! Только короли могут швыряться деньгами! Зачем простолюдину деньги?»

«Ваше величество изволит шутить», — печально произнес Малуф.

«Шутки шутками, но я намерен обложить Исс портовыми сборами — до сих пор синдики уклонялись от каких бы то ни было налогов. Кроме того, мы начнем взимать пошлины, которые население долины Эвандера раньше платило Карфилиоту. Как видите, есть дополнительные источники дохода! Рано или поздно мы сможем вытрясти из горных баронов какую-то часть золота, награбленного за долгие годы разбоя и междоусобиц».

Малуф нахмурился, собираясь выдвинуть серьезные возражения против такой программы, но по размышлении решил, что король снова руководствуется в основном чувством юмора: «Мягко говоря, смелое решение вопроса!»

Эйлас рассмеялся: «Но очень простое в практическом отношении. Бароны неизбежно станут нарушать мои законы, а за такие нарушения они должны будут платить крупные штрафы — в противном случае я конфискую их замки и выгоню их на вересковые луга в чем мать родила. Хотел бы я, чтобы то же самое можно было сделать с мерзавцем Казмиром, опять строящим военный корабль вопреки нашему договору! Боюсь, однако, что он не заплатит штраф».

Малуф удивленно поднял брови: «Вы не вправе облагать штрафами короля Казмира!»

«К величайшему сожалению. Поэтому придется принять более решительные меры».

И снова Малуф недоуменно нахмурился: «Какие именно?»

«Ровно через две недели вооруженный отряд высадится у верфи в Сардилье и сожжет дотла новый корабль Казмира. Пора дать ему понять, что договорные обязательства — не пустая болтовня».

«Рискованное дело!» — покачал головой Малуф.

«Позволить Казмиру строить военный флот гораздо рискованнее».

Малуф не нашел, что на это ответить, и попросил разрешения удалиться. В тот же день, несколько позже, Эйлас говорил с лордом Пирменсом, и сообщил ему те же сведения.

Вечером того же дня Эйлас намекнул о предстоящей операции лорду Уитервуду и лорду Сион-Танзиферу, вместе присутствовавшим на совещании, но на этот раз сказал, что вылазка состоится черед десять дней.

Тем временем сэр Тристано заверил Фойри и Лангларка — несмотря на то, что эти двое не были в числе основных подозреваемых — в том, что ночной поджог состоится через двадцать дней.

Рано утром следующего дня сэр Тристано взошел на борт судна, со всей возможной скоростью направившегося в Кадуз, чтобы узнать в Сардилье, какое из трех сообщений заставит Казмира принять контрмеры.

В свое время Тристано вернулся, пошатываясь от усталости — ему пришлось скакать всю ночь, а затем переплыть Лир на рыбацкой лодке в штормовую погоду. Эйлас и Ейн с интересом выслушали его отчет. На десятую ночь после утечки информации никакие необычные меры предосторожности не принимались. По прошествии двух недель сотня тяжело вооруженных бойцов устроила на берегу засаду; всю ночь они ожидали нападения, каковое не состоялось.

Для того, чтобы не оставалось никаких сомнений, Тристано подождал, пока не наступила двадцатая ночь; в эту ночь ничего не произошло, и он вернулся в Домрейс.

«Стали очевидными три факта, — заключил Эйлас. — Во-первых, корабль действительно строится по заказу Казмира. Во-вторых, предатель — один из моих министров. В-третьих, это либо Малуф, либо Пирменс».

«Оба — подходящие кандидаты, — сказал Ейн. — Что дальше?»

«В ближайшее время следует вести себя исключительно осторожно. Если мы спугнем шпиона, его будет гораздо труднее вывести на чистую воду».