Шимрод поставил кружку и отодвинул ее — чай больше не успокаивал его. Он открыл дверь в кабинет, растворил в воздухе стражей-фантомов и зашел внутрь. Все в лаборатории взывало к вниманию, к продолжению прерванных занятий. На большом столе посреди помещения громоздилось разнообразное имущество, конфискованное в Тинцин-Фюрале — тавматургическое оборудование, магические материалы и принадлежности, книги. Все это предстояло просмотреть и классифицировать — кое-что сохранить, остальное выбросить.

Первоочередной и важнейшей задачей была подготовка предписанных Мургеном средств, позволявших вести постоянное наблюдение за Тамурелло. Эти устройства, чье воздействие Тамурелло не мог не заметить рано или поздно, должны были удерживать чародея от дерзких и вредоносных выходок. Так рассуждал Мурген; Шимрод не мог найти в его логике никаких изъянов, хотя по сути дела Мурген заставлял Шимрода играть роль блеющей овцы, привязанной в джунглях к дереву, чтобы приманить тигра.

Мурген отмахнулся от опасений Шимрода: «Тамурелло давно пора приструнить; выполнение нашего плана произведет желаемый эффект».

Шимрод выдвинул еще одно возражение: «Когда Тамурелло почувствует ворошту,[11] он просто-напросто начнет применять другую тактику или придумает какой-нибудь изощренный способ уйти от слежки».

«Тем не менее, он откажется от грандиозных предприятий— а он их замышляет, и эти замыслы создают угрозу, масштабы которой не понимает сам Тамурелло».

«Тем временем он будет развлекаться, причиняя нам как можно больше неприятностей — но так, чтобы его нельзя было поймать с поличным».

«Мы взвесим тяжесть его преступлений и подвергнем его соответствующему наказанию — после чего Тамурелло станет самым смирным из безобиднейших любителей поколдовать на досуге, вот увидишь!»

«Ты сам сказал, что Тамурелло неспособен к повиновению, — ворчал Шимрод. — В отместку он поручит инкубу[12] пробраться в Трильду и напустить мне в кровать полчище жуков-оленей!»

«Все возможно, — согласился Мурген. — На твоем месте я боялся бы собственной тени. Опасность, которую можно предвидеть, можно предотвратить!»

Учитывая наставления Мургена, Шимрод окружил Трильду сетью чувствительных волокон, создававших какое-то подобие системы предупреждающей сигнализации. После этого, вернувшись в лабораторию, он убрал с одного из столов груду книг и магических редкостей и развернул на нем полученный от Мургена свиток пожелтевшего пергамента.

Пергамент тут же слился с поверхностью дубового стола и превратился в большую карту Старейших островов; каждое государство обозначалось тем или иным оттенком. Там, где находилась Фароли — усадьба Тамурелло — зажегся голубой огонек, знаменовавший присутствие чародея. Куда бы ни направился Тамурелло, голубой огонек должен был прослеживать его перемещение. Шимрод убеждал Мурге-на в том, что полезно было бы наблюдать за передвижением нескольких других персонажей, но Мурген и слышать об этом не хотел: «Тебе следует сосредоточить внимание на Тамурелло и забыть обо всем остальном».

Шимрод не соглашался: «Почему не использовать все возможности инструмента? Допустим, красный огонек обозначал бы твое местопребывание. Допустим, одна из твоих любовниц заманит тебя в подземелье, и ты не сможешь оттуда выйти. Карта помогла бы сразу тебя найти и освободить из темницы. Просто, легко и удобно!»

«Такое развитие событий маловероятно».

Таким образом, карта позволяла определять только местонахождение Тамурелло и, судя по показаниям голубого огонька, Тамурелло продолжал оставаться в Фароли.

Проходили дни. Шимрод совершенствовал методы слежки, применяя самые ненавязчивые средства — Тамурелло, если бы он того пожелал, мог игнорировать их, не поступаясь своим достоинством.

Тамурелло, однако, отказывался смириться с вмешательством в свои дела и попытался устроить Шимроду несколько искусных пакостей, каковые успешно предотвратила окружавшая Трильду система охраны и сигнализации. Тем временем Тамурелло делал все возможное, чтобы ослепить оптические усики Шимрода и разрушить сосредоточенными шумовыми волнами его подслушивающие раковины.

Увлеченный своей задачей, Шимрод применил новый комплект чувствительных устройств, постоянно причинявших Тамурелло неожиданные неудобства. Судя по всему, стратегия Мургена — сосредоточить энергию Тамурелло на борьбе с мелкими неприятностями — в целом оказалась успешной.

Прошел почти месяц, и в вечернем небе снова всходила тусклая половина луны — мысли Шимрода все чаще возвращались к белому дворцу на берегу моря. Он представил себе возможность повторного полночного посещения скалистого уступа, выдающегося в океан, но тут же отказался от этой мысли; тем не менее, непрошеные образы и навязчивый аромат фиалок продолжали преследовать его.

Шимрод хотел изгнать свои видения: «Прочь! Уходите! Оставьте меня! Растворитесь в пространстве, мучительные сны наяву, и никогда не возвращайтесь! Если бы я не знал, что это абсурдно, можно было бы подумать, что Тамурелло снова принялся за свое и делает со мной то, что я пытаюсь делать с ним!»

Наступила ночь. Шимрод не находил покоя. Он вышел наружу — подышать свежим ветром, посмотреть на луну. Тишину темного луга нарушали только сверчки и сонное, далекое кваканье лягушек. Когда Шимрод дошел до старой пристани на берегу пруда, луна уже спускалась по небосклону. Он бросил камешек в неподвижную черную воду — расходящиеся круги отливали серебром… Сигнальный усик, колебавшийся у него на шляпе, внезапно предупредил: «Кто-то стоит рядом. Возникла и сразу исчезла вспышка магической энергии».

Шимрод оглянулся и почти без удивления обнаружил на берегу изящную фигуру в белом платье и черном плаще: Меланкте. Она стояла, глядя на луну, и словно не замечала его.

Шимрод отвернулся и тоже игнорировал ее.

Меланкте взошла на пристань, остановилась рядом: «Ты ожидал меня?»

«Интересно, каким образом Тамурелло заставил тебя появиться?»

«Это не составило труда. Я согласилась добровольно».

«Странно! В такую ночь тебе следовало бы выть с друзьями на скале».

«Я решила больше туда не ходить».

«Почему?»

«Очень просто. Быть или не быть? Рано или поздно приходится отвечать на этот вопрос. Я решила быть, но в результате снова пришлось выбирать: бродить, как тень, по дворцу, а по ночам петь с отверженными на скале — или подражать человеческому поведению? Я решила измениться».

«Ты не считаешь себя человеческим существом?»

«Тамурелло говорит, что я — бесстрастный апатичный мозг, вживленный в женское тело», — тихо ответила Меланкте. Она посмотрела Шимроду в глаза: «А ты как думаешь?»

«Думаю, что Тамурелло нас слушает и посмеивается». Шимрод прикоснулся к усику на шляпе: «Будь настороже, ищи повсюду — далеко и близко, высоко и низко! Кто нас подслушивает, кто за нами следит?»

«Никто».

Шимрод с сомнением хмыкнул: «Какие инструкции ты получила от Тамурелло?»

«Он сказал, что люди, как правило — тупые, пошлые и развязные хамы, и что общение с тобой позволит мне в этом убедиться».

«Как-нибудь в другой раз. А теперь, Меланкте, позволь пожелать тебе спокойной ночи».

«Подожди, Шимрод! Ты уверял меня, что я красива, и даже целовал меня однажды. А сегодня, когда я сама к тебе пришла, ты не хочешь меня видеть. Любопытная непоследовательность!»

«Здесь нет никакого противоречия. Я остерегаюсь подвоха. Побуждения Тамурелло очевидны; твои побуждения по меньшей мере сомнительны. У тебя сложилось преувеличенное представление о моей глупости и вульгарности. А теперь, Меланкте, с твоего позволения…»

«Куда ты идешь?»

«Домой, в Трильду — куда еще?»

«И оставишь меня одну, в темноте?»

«Тебе не привыкать к одиночеству и темноте».

«Я пойду с тобой — мне больше некуда идти. Кроме того, как я уже упомянула, я навестила тебя по собственной воле».