изумлению, сказал, что утром нас не встречал и в спортзале

небыл?! От усталости и переживаний мне все стало

безразличным. Мы дружно «шли в отказ». К 24-м часам Леня

понял что «по горячим следам» не получится, выписал повестку в

РОВД на вечер уже наступившего дня и отпустил.

Целую неделю после кирпича мы отправлялись в милицию

как на работу. Менялись следователи, устроили очную ставку с

випускником и он таки вспомнил, что приглашал нас за стол. Да

мы с этого и начинали свои показания. Но о том, что в зале были

ящики с водкой, впервые услышали от тети Вали. В итоге только

она и пострадала, внеся свои деньги в кассу…

Вам не терпится узнать, что же было с ящиком? О, его

судьба переплелась с фрагментами настоящего взрослого

детектива!

ПЬЯНАЯ ЖИЗНЬ

Мы четко осознавали, что за нами будут наблюдать –

дураку понятно, за пределы школы ящик не «ушел». Проверить,

на месте ли он, было опасно – там всегда работали. «Нырнуть» в

пустой подвал до или после работы – «спалиться с потрохами»

если кто-то заметит. Времени для размышлений было

предостаточно и озарение таки посетило меня.

Вопрос с проверкой надо снять с повестки дня. Раз шума

нет, значит, не нашли. Если случайно найдут - мы об этом узнаем

в числе первых, так как в огромном помещении, предназначеном

для котельной, залов для борьбы и тяжелой атлетики на

подсобных работах трудилось много наших товарищей. Конечно,

плохо, что не сумеем воспользоваться, но уж во второй раз

наступать на «грабли жадности» не станем.

Прошло четыре месяца. Приближалась годовщина

Октября. Надо сказать, что после посещений милиции «дружба

со Змием» была благоразумно сведена до минимума рейсовых

обедов. Но четыре месяца в юности – огромный срок! Вспомните,

как всем хотелось быть взрослыми а время так медленно ползло.

Вот и мы решили, что если что и было нехорошее, то оно было

давно и неправда. К тому же, «на носу» революционный

праздник и комсомольцам его положено отметить достойно.

Конечно, думы про «клад» периодически подымались из

глубин памяти. Я пару раз забегал в подвал вместе с ребятами

«по малой нужде». Не знаю почему, но работы там не велись,

хотя им еще не видно было конца а «наша» куча мусора выросла

раза в три. Чтобы достать искомое, надо было хорошо попотеть.

И только глубокой ночью.

Взяв фонарик, лопату и мешок пошли «на дело». Проникли

в подвал не обычным путем, что вполне мог заметить сторож, а

Валерий Варзацкий

через окно со стороны спортплощадки, куда доступ с улицы

Мориса Тореза преграждал чисто символический забор.

Работа, по физическому и нервному напряжению,

оказалась самой пиковой за всю мою жизнь. Только вогнав

лопату в смесь щебенки, песка, окаменевшего цемента, дерева,

бумаги, железа я понял, что сторож в ночной тишине может

услышать скрежет даже на пороге школы. Единственный выход –

руками перемещать мусор. Но его было очень много и, к тому же,

мы не могли определить место «клада». Теперь мне больше всего

хотелось, чтобы время остановилось.

Фонарик поставили вертикально, на подсветку. Рыли

траншеями, с двух противоположных сторон, двигаясь друг-

другу навстречу. Восторжествовала воровская справедливость –

водку «выгреб» я, инициатор кражи.

Отдышаться не давало застревавшее в глотке сердце. Его

стук мешал прислушиваться. Погасив фонарик, посидели в

кромешной темноте, пока глаза начали фиксировать сероватый

оконный проем, почти под потолком подвала, но вровень с

беговой дорожкой спортивной площадки. Как в кино о

подпольщиках, Борька прислонился спиной к стене под окном,

сцепив перед собой руки. Я стал ногой на сцепку, вылез, принял

ящик, лопату, помог выбраться Борьке.

Как хорошо, что на Мориса Тореза небыло фонарей!

Мешок с ящиком пришлось тащить метров 400 на берег Черталы,

где в зарослях молодых побегов мы его слегка прикопали,

замаскировав сверху сухой травой и опавшими листьями. Две

бутылки взяли с собой.

Самые близкие наши друзья не знают об этой истории.

Поразительно, но никто из них не связал тот факт, что мы

ПЬЯНАЯ ЖИЗНЬ

постоянно являлись «затаренные» водкой на многочисленные

«возлияния», с фактом допросов в РОВД, о котором знала вся

Доманёвка?!

Одно из таких «возлияний» произошло в слякотном

декабре 1966 года. Был ли повод – точно не скажу. Помню, что

имелось три бутылки на четверых закаленных девятиклассников,

кусок хлеба, литровая банка консервированных кабачков (с тех

пор даже при их упоминании тянет на рвоту), стакан и сцена

летнего кинотеатра в лесу, в 50-ти метрах от старого райкома

партии, где работала мама.

Вначале все было прилично. Но уже за второй бутылкой

решили петь. Кабачки «не пошли» и между песнями, а то и во

время, начали бегать в угол сцены «побэкать». После третьей

бутылки Вася «отключился» и задремал на скамейке в зале,

напоминаю, летнего, тоесть без крыши(!), кинотеатра… Хорошо,

что мороза небыло, потому, что остальным показалось мало и

мы, забыв о товарище, спустились в поселок искать

приключений.

Поперлись к подружке Милке, у которой бывало домашнее

вино. На «пьяное» счастье она оказалась дома. На беду в

квартире «зашкаливала» жара. Вино, температура, смешавшись с

водкой и незабвенными кабачками, поставили нас буквой «Г» над

тазиком. Героическая Мила, вооружившись шваброй с половой

тряпкой, не успевала двигать тазик от одного к другому дружку.

Обессилев попадали на тахту.

Возвращение к реальности для меня началось с каких-то

хлопков. Показалось, что хлопает в голове. Открыв глаза, увидел

над собой разъяренное лицо Павла Михайловича, отца

одноклассницы:

Валерий Варзацкий

- Вставай! Ты чего разлегся?! Дома будешь спать! - орал

хозяин и хлестал меня ладонями по лицу (вот откуда хлопки…).

Вскочив, я сразу понял, что «побудку» он начал с меня,

очевидно потому, что моя мать и его жена, тетя Неля, вместе

работали, дружили. Это был «капец»!

- Вы не волнуйтесь, Павел Михайлович! Сейчас я их

заберу…

- Выметайтесь! Вон отсюда! Чтоб ноги вашей тут небыло!

«Кореша» проснулись от зычного баритона майора –

фронтовика и, забыв шарфы и шапки, спотыкаясь и падая

позорно бежали, чуть не вывалив дверь.

Я, строя из себя серъезного, всячески пытаясь подчеркнуть

разницу между собой и остальными «забулдыгами», задом

отступал к выходу. В коридоре прихватил забытые «шмотки»

беглецов и с максимальной галантностью, превозмогая дикое

состояние, расшаркался.

Может быть, я правдоподобно сыграл роль, во всяком

случае, никаких «санкций» со стороны мамы не последовало.

1967–й год в истории моего пьянства занимает особое

место как по количеству официальных застолий (нам

исполнялось 16 лет) так и по их качеству. С количеством все

ясно, а вот о качестве надо сказать подробнее.

Думаю, все уже поняли, что только наша четверка – я,

Борька, Пашка, Васька была «продвинутой» по части випивки

среди однолеток. Остальные не могли с нами соперничать в

стаже, интенсивности, планировании.

Юбилеи втянули в водоворот порока широкие массы. Мы

среди них были чем-то вроде «дембелей» в армии. «Молодняк»

внимал с почтением, девочки с восхищением. Я начал говорить

ПЬЯНАЯ ЖИЗНЬ