Между тем отсутствие какой-либо реакции на постановление ЦИК СССР от 15 апреля из Осло и Копенгагена, Оттавы и Вашингтона, Лондона беспокоило Наркоминдел. Ведь такое молчание могло означать что угодно. И признание суверенитета Советского Союза над всеми островами и землями, находящимися внутри границ сектора. И, в равной степени, непризнание таковых прав, как то уже произошло осенью 1916 года. При этом более всего волновала Москву проблема не столько так и не найденной Земли Гарриса, сколько других, вполне реальных полярных территорий. Земли Франца-Иосифа, с точки зрения мирового сообщества все еще рассматривавшейся «ничейной», на которую у СССР отсутствовали хоть какие-либо права. Но еще в гораздо большей степени — судьба наиболее отдаленного острова Врангеля, от претензий на который так и не отказались ни Канада, ни США.

Только поэтому летом 1926 года в Наркоминделе наконец-то осознали всю слабость и даже безнадежность прежнего подхода при утверждении суверенитета Советского Союза. Подхода, при котором полагали вполне достаточной нотификацию, дипломатическую переписку. В крайнем же случае — демонстративный подъем государственного флага, не более. Отныне решили ориентироваться на право сильного, право эффективной оккупации. На то самое, которое в международном праве становилось превалирующим если еще не при окончательном решении, то хотя бы при обсуждении спорных территориальных вопросов. Так, как то произошло в ходе датско-норвежских переговоров по Гренландии.

Принципиально новый подход и позволил завершить подготовку к колонизации затерянной во льдах сравнительно небольшой, но необычайно важной стратегически части советской земли. Довести до логического конца ту самую работу, которую безуспешно пытались закончить в минувшем 1925 году, когда так и не сумели преодолеть сопротивления равнодушных ко всему чиновников самого высокого ранга — председателя Совнаркома А.И. Рыкова, его заместителя и одновременно председателя СТО Л.Б. Каменева.

Прежде всего решили основной, кадровый вопрос — о руководителе экспедиции и начальнике колонии. Поначалу в Наркоминделе и Наркомвнешторге единодушно сошлись на кандидатуре Г.Л. Красинского¹⁶. Человека, хорошо известного в обоих наркоматах своими деловыми качествами, знающего нелегкие условия Арктики.

Однако вскоре от кандидатуры Красинского отказались. Учли и солидный его возраст, и состояние здоровья. Сочли, что он вряд ли выдержит продолжительное, весьма возможно — двух-трухгодичное, пребывание на полярном острове. Окончательный выбор пал на Г.А. Ушакова, двадцатишестилетнего сотрудника Дальгосторга. 8 мая 1926 года его утвердили уполномоченным Далькрайисполкома, заменившего распущенный Дальревком, «по управлению островами Северного Ледовитого океана Врангеля и Геральда с местопребыванием на острове Врангеля»¹⁷.

Потом удалось подыскать и подходящее для экспедиции судно. Благодаря настойчивым усилиям Наркоминдела удалось добиться от Совторгфлота предоставления для похода уже не раз совершавшего плавания к устью Колымы сухогруза «Ставрополь» с опытным, хорошо знающим условия предстоящего похода капитаном П.Г. Миловзоровым¹⁸.

15 июля «Ставрополь», на борту которого находились десять семей чукчей и эскимосов и начальник острова Г.А. Ушаков, покинул Владивосток. 8 августа подошел к Врангелю, а на следующий день высадил на берег будущих островитян. Советская арктическая территория на крайнем северо-востоке страны получила наконец столь необходимое для отстаивания суверенитета СССР население.

О дальнейшей судьбе острова Врангеля, впрочем, как и Геральда, беспокоиться больше не приходилось. Настало время заняться иными проблемами, связанными с обеспечением прав Советского Союза на объявленный им сектор Арктики.

Распуская Комиссию по организации транссибирского воздушного пути на дирижаблях, правительство Советского Союза отнюдь не отказывалось от долгосрочных планов установления надежного контроля над своим сектором Арктики с помощью транспортных линий. Просто временно, из-за ощутимых экономических затруднений и нехватки свободных средств, сменило всего лишь тактику, но никак не стратегию. Передало функции прежнего государственного органа сугубо общественному. Перепоручило решение все той же, оставшейся неизменной, задачи тем ученым и специалистам, которым ранее пришлось детально познакомиться с идеей Вальтера Брунса. Им, как полагали в Совнаркоме, значительно проще вступать в контакты с теми зарубежными организациями, которые могли приблизить осуществление столь важного для страны проекта, не связывая при том СССР какими-либо финансовыми обязательствами, не подвергая его риску очередного конфуза.

Способствовала тому вынужденная обстоятельствами трансформация той самой группы немецких ученых, которые объединились с Брунсом и еще 7 октября 1924 года образовали инициативную группу для пропаганды и защиты его планов. Именно они после краха надежд на помощь Советского Союза приступили к созданию Международного общества изучения полярных стран посредством воздухоплавательных аппаратов — «Аэроарктик». Провозгласили главным своим намерением не организацию коммерческих трансполярных или транссибирских воздушных коммуникаций, а всего лишь научное исследование огромных просторов Арктики с помощью все еще считавшихся наиболее перспективными дирижаблей.

Как только в СССР стало известно о предстоящем в Берлине созыве учредительной конференции «Аэроарктик», в Ленинграде 21 октября 1926 года прошла встреча, поспешившая объявить об организации советской группы еще создаваемого международного общества. На ней присутствовало шестеро достаточно известных ученых, занимавших к тому же достаточно высокие должности. В. В. Ахматов, геодезист и картограф, заместитель начальника Гидрографического управления Наркомвоенмора; В.Ю. Визе, гидролог и метеоролог, сотрудник Центрального управления морского транспорта Наркомвода; Б.Л. Исаченко, гидробиолог, директор Ботанического сада АН СССР; Р.Л. Самойлович, горный инженер, директор Института по изучению Севера при научно-техническом управлении ВСНХ СССР; А.Е. Ферсман, геолог, вице-президент АН СССР и декан географического факультета Ленинградского университета; А.Г. Воробьев, специалист в области дирижаблестроения, профессор Ленинградского института инженеров путей сообщения¹⁹.

Чисто формальное образование группы позволило уже 3 ноября провести настоящее собрание, которое собрало 30 человек. Они-то и избрали президиум в состав которого вошли: Б.Л. Исаченко (председатель), В.Ю. Визе, Р.Л. Самойлович, А.Е. Ферсман, гидролог и зоолог академика Н.М. Книповича и зоолог, член-корреспондента АН СССР, профессор Ленинградского университета А.А. Бялыницкий-Бирули и срочно делегировали их в Берлин.

Открытие конференции 9 ноября прошло в зале заседаний прусского ландтага. Его посетили министр внутренних дел Германии Кюльц, обер-бургомистр Берлина Бесс, послы Норвегии и СССР. Однако сразу же обнаружилось, что всерьез говорить об учреждении международного общества пока преждевременно. Абсолютное большинство участников составляла немецкая делегация, вторая по численности прибыла из Ленинграда, а остальные страны-учредительницы — Великобританию, Испанию, Норвегию, Финляндию, Францию, Эстонию, Японию — представляли по одному или два человека, за которыми не стояли национальные группы.

Ничего нового не дали и основные доклады Ф. Нансена, сразу же избранного председателем «Аэроарктик», и профессора Кольшюттера, и В. Брунса, получившего пост генерального секретаря общества. Все они говорили о хорошо известном. О горячем желании создать трансполярную трассу, связавшую бы континенты. О необходимости в самом скором времени провести полярную экспедицию, девять десятых намеченного маршрута которой должно было пройти над территорией Советского Союза²⁰. Предположительно — от Мурманска через Северный полюс к Таймыру, для изучения и аэрофотосъемки Северной Земли. Далее — в район Восточно-Сибирского моря и Новосибирских островов. Вроде бы для поиска гипотетических Земли Андреева и Земли Санникова, а на деле для проверки утверждения Р. Амундсена, что Земли Гарриса не существует²¹.