Она справляется с ее изменившимися обстоятельствами жизни во Флориде, но это впервые, когда ей приходится жить одной; и были трудные дни, тяжелые дни, когда она боролась с непреодолимым желанием выплеснуть все и плакать часами. У нее все еще хорошие отношения с Тересой и Марией, но трещина в отношениях с Анджелой — навеки, и она избегает приходить к ним в дом, пока старшая сестра находится в доме. У Марии все тот же друг Эдди Мартинез, а муж Тересы, Карлос, заканчивает срок экспедиции и должен вернуться из Ирака в марте. Ей скучно в школе, она с ненавистью идет туда каждым утром, и много сил уходит на то, чтобы заставить себя не пропускать классы, не пропускать дни, и она идет, потому что не хочет огорчать его. Ей кажется, что остальные школьники — идиоты, особенно парни; и у нее есть только две-три подруги, две-три девушки с уроков английского языка для передовых учеников, с которыми можно еще о чем-то поговорить. Она очень осторожна с деньгами, тратит только сколько надо, и одна непредвиденная трата случилась прямо перед поездкой в Нью Йорк, когда она должна была заменить карбюратор и свечи зажигания в Тойоте. Она так и не научилась готовить, но готовит чуть лучше, чем ранее, и у нее не изменился вес, что означает — она в превосходной форме, несмотря на различные неприятности. Много фруктов и овощей, рис и бобы, иногда куриные котлеты или хэмбургер (оба легко готовятся) и полный завтрак каждым утром — арбуз или дыня, йогурт и ягоды, сериал. Это было странное время, сказала она ему в последнее ньюйоркское утро, самое странное время ее жизни, и хорошо бы, чтобы следующие дни прошли как можно быстрее, чтобы они не тянулись еле-еле, и стрелки часов не тащились бы, как усталый толстяк, поднимающийся на сотый этаж; а теперь, с ее отъездом назад, становится еще хуже, потому что было ожидание Нью Йорка, когда он уехал — три недели эта мысль помогала ей — а теперь перед ними три месяца, она с трудом может думать об этом; три месяца перед тем, как она вновь увидит его, и все будет словно под тяжелым грузом, словно каникулы в аду, и все — из-за дурацкой цифры в ее свидетельстве о рождении, произвольной цифры, бессмысленной цифры, ничего не значащей никому.

Все это время пребывания ее здесь он боролся с желанием рассказать ей всю правду о себе, открыться и поведать всю историю обо всем — о родителях и Бобби, об его детстве в Нью Йорке, о трех годах обучения в университете Браун, о семи с половиной лет бегства, о всем. Утром, когда прогуливались по Гринвич Вилладжу, они прошли мимо больницы Сэйнт Винсет’с, где он родился, прошли мимо 41-ой школы, где он учился мальчиком, прошли мимо дома на Даунинг Стрит, месте, где жили сейчас его отец и приемная мать, и потом они поели в У Джо Джуниора, ресторанчика их семьи за первые двадцать лет его жизни, целое утро и часть дня в самом сердце его родных мест — и в то время он был наиболее близок к рассказу о себе, но как бы отчаянно ни хотелось ему открыться ей, он не сделал этого и ничего ей не рассказал. Не из-за страха. Он мог бы рассказать, но не стал, потому что не хотел нарушать их прекрасное времяпровождение вместе. Пилар было трудно во Флориде, путешествие в Нью Йорк оживило ее и вернуло ей саму себя, полную надежд и духа, и просто не было правильного момента для его признаний во вранье, для ее попадания в унылые хроники семейства Хеллеров. Он сделает это, когда нужно, и это время наступит лишь после того, как он поговорит с отцом и матерью, лишь после того, как он попросит у них разрешения вернуться в их жизни. Он готов ко встрече с ними, готов встретиться лицом к лицу с тем, что причинил им, и Пилар — причина его мужества, потому что у него должно быть достаточно мужества, чтобы быть достойным Пилар.

Она уехала во Флориду третьего января, два дня тому назад. Тоскливые прощальные слова, агония от вида ее лица в окне автобуса, и затем автобус съехал вниз к выходу и исчез из виду. Он вернулся в Сансет Парк на метро, и в тот момент, как он вошел в свою комнату, он сел на кровать, вынул мобильный телефон и позвонил своей матери. У него не было возможности поговорить с отцом до понедельника, но ему нужно было что-то сделать прямо сейчас; увидев, как автобус съехал вниз к выходу, ему нужно было что-то сделать, а отца не было, и тогда он решил начать с матери. Сначала он хотел позвонить в театр, решив, так лучше застать ее, но потом ему пришло на ум, что номер ее мобильного телефона мог быть тем же, как и семь лет тому назад. Он решил проверить, и там был ее голос, говорящий всем, что она будет в Нью Йорке следующие четыре месяца, и если вам нужно связаться с ней — такой правильный номер. Был субботний день, холодный субботний день раннего января, и он решил, что она будет дома в такой промозглый день — согревать свои ноги и решать кроссворды на диване — и, когда он набрал ньюйоркский номер, он был точно уверен, что она ответит после второго-третьего звонка. Но она не ответила. Телефон прозвенел четыре раза, и затем раздалось сообщение, еще одно сообщение ее голоса, говорящее тому, кто звонил, что ее нет и, пожалуйста, подождите короткого гудка-бипа. Его так выбило из настроя это неожиданное отсутствие, что он внезапно потерялся и смог вымолвить: М-м. Длинная пауза. Извиняюсь. Длинная пауза. Позвоню потом.

Он решил не торопиться, вернуться к прежнему плану и поговорить сначала с отцом.

Сейчас — утро понедельника, пятого января, и он только что позвонил отцу в офис, чтобы узнать, что его отец улетел назад в Англию вчера по срочному делу. Он спрашивает, когда мистер Хеллер вернется в Нью Йорк. Это неизвестно, отвечает ему голос. Позвоните в конце недели. Тогда могут быть какие-то новости.

Спустя девять часов, он опять звонит на ньюйоркский номер своей матери. В этот раз она — там. Она берет телефон и отвечает.

Два лучше одного. Один лучше четырех. Три может быть слишком много или как раз. Пять — слишком далеко. Шесть — это бред.

Она идет дальше, все глубже и глубже в подземный мир ее пустоты, место, где все отлично от нее самой. Небо над ней — серое или голубое, или белое, иногда желтое или красное, временами фиолетовое. Земля под ней — зеленая или коричневая. Ее тело находится в пересечении земли и неба, а принадлежит ей и никому другом. Ее мысли принадлежат ей. Ее желания принадлежат ей. Потерявшись в одной реальности, она начинает блуждать в двух, трех, четырех, пяти. Иногда в шести. Иногда, даже в шестидесяти.

После неудобной сцены с Алис прошлым месяцем она поняла, что ей придется все делать самой. Из-за работы ей не хватает времени пойти учиться, терять драгоценное время в метро на дорогу в какой-нибудь институт. Работа — самое главное, и если она надеется добиться прогресса, она должна работать беспрерывно, с учителем или без, с живыми моделями или без, потому что суть ее работы находится в ее руке, и когда она сподобится подняться за пределы себя, она сможет захотеть увидеть эту руку. Эксперимент показал, что вино помогает ей в этом. От пары бокалов вина она забывает себя, и тогда она начинает путешествовать, часто до самой глубокой ночи.

Человеческое тело — странно, несовершенно и непредсказуемо. У человеческого тела — много секретов, и оно не раскроет их кому угодно, за исключением тех, кто умеет ждать. У человеческого тела есть уши. У человеческого тела есть руки. Человеческое тело создается внутри другого человеческого тела, и человеческое создание, появляющееся из другого тела, обязано быть маленьким, слабым и беззащитным. Человеческое тело создано по подобию Бога. У человеческого тела есть ступни. У человеческого тела есть глаза. Человеческое тело многочисленно в видах, в проявлениях, в размерах, формах и цвете, и взгляд на одно человеческое тело означает запечатлеть в себе только это одно тело и никакое другое. Человеческое тело может быть запечатлено, но не может быть пóнято. У человеческого тела есть плечи. У человеческого тела есть колени. Человеческое тело — это и объект и субъект, границы внутреннего, невидимого глазу. Человеческое тело вырастает из малого в младенчестве до большого взрослого, а затем начинает умирать. У человеческого тела есть бедра. У человеческого тела есть локти. Человеческое тело живет сознанием, поселившимся в человеческом теле, и жить внутри человеческого тела, населенным сознанием и отделяющим это тело от других — это жить в мире других тел. У человеческого тела есть волосы. У человеческого тела есть рот. У человеческого тела есть гениталии. Человеческое тело было создано из пыли, и, когда оно перестает существовать, возвращается в перворожденную пыль.