Первого медведя Саманте подарили. Медведь был плюшевый, большой, но с такими маленькими ушами, словно они предназначались для мелкого зверюшки, а их по ошибке пришили медведю. Саманта, как все дети, сразу привязалась к дареному мишке и первое время не расставалась с ним.

Второго московского медведя Саманта встретила в театре зверей Натальи Дуровой. Я хорошо представляю себе эту встречу, потому что дружу с Натальей Юрьевной и знаком с этим медведем.

У медведя маленькие поблескивающие глазки и неестественная пританцовывающая походка. При этом передние лапы он держал на весу, словно нащупывал опору. Увидев Саманту, он остановился и внимательно посмотрел на девочку.

— У нас гостья! — воскликнула Наталья Дурова. — Поклонись. Ты же воспитанный медведь.

Медведь поклонился.

— Я слышала, ты собираешься стать ветеринаром? — спросила гостью Наталья Дурова. — Учти, что нам очень нужен ветеринар. Мы рады будем принять тебя к себе на службу.

— Спасибо, — сказала Саманта. — Мой папа работает в Боудон-колледже, где готовят ветеринаров. Их эмблема — белый медведь.

— Это прекрасно! — Дурова ослепительно улыбнулась.

А Саманта подумала: «Еще одна Наташа, может быть, в России каждая вторая — Наташа?» Она не догадывалась, что судьба готовит ей встречу с еще одной Наташей. Но это произойдет позже.

— А можно медведя погладить? — осмелела девочка.

— Тебе можно, — сказала Наталья Дурова.

— Это потому, что я гость президента?

— Нет, потому что ты гость нашего театра. Наши звери очень любят гостей.

— Ком хи! — позвала Саманта.

Медведь вскинул голову и, пританцовывая, двинулся к ней. Казалось, он идет по льду и боится поскользнуться.

— Он понимает по-английски! — воскликнула Саманта.

— Нет, — улыбнулась Дурова, — он чувствует добрый голос. А на каком языке говорит человек, не имеет значения. У тебя наверняка есть собака!

— Откуда вы знаете?! — воскликнула девочка.

— Только собака может научить человека интонации, понятной зверям. Ведь ты разговариваешь со своей собакой?

— Разговариваю!

— И она тебя понимает?

— Еще как!.. Вы угадываете мысли? — спросила Саманта. — Вы все можете отгадать?

— Нет, не все, — призналась дрессировщица, — я могу отгадать, когда у зверя болит живот, когда он очень опечален чем-то, когда ему позарез хочется вкусненького и когда он соскучился по ласке. Идем, я покажу тебе одного моего дружка, которого спешно надо приласкать. Иначе он из бегемота превратится в лягушку.

И они зашагали по причудливому лабиринту театра зверей, куда легко войти, но не так-то просто выйти.

— А вас звери никогда не кусают? — поинтересовалась Саманта.

Наталья Дурова ответила не сразу.

— Звери вообще редко обижают своих друзей — людей, — сказала она. — Но случается. Однажды молодая гиена откусила мне полпальца.

— Ой! — воскликнула Саманта, словно это печальное происшествие произошло только сейчас. — Вам больно?

Наталья Дурова посмотрела в глаза своей гостье и прочла в них сочувствие. Девочка воспринимала чужую боль, как свою.

— Это было давно, — сказала Наталья Дурова встревоженной американской гостье, — а когда давно, то уже не больно. Боль забывается. Если ты станешь ветеринаром, будь осторожна, — предупредила она маленькую гостью. — Работа благородная, но опасная. Надо понимать животное, а это мало кому дано. Чтобы понимать, надо любить.

— Я люблю! — воскликнула Саманта, а потом задумчиво сказала: — Я хотела бы дружить со всеми зверями.

— Человек придет к этому, — поддержала гостью Наталья Дурова. — Когда-нибудь наша планета станет такой тесной, что зверям придется покинуть леса. Люди вынуждены будут жить в мире с медведями и тиграми. Другого выхода не будет — только мир. Но тут все зависит от людей.

«Все зависит от людей»! Саманта внимательно слушала хозяйку звериного театра. Они шли рядом по проходу, а им вслед удивленно и понимающе смотрел лев, кивали головами плюшевые корабли пустыни — верблюды, каким-то человечески-трогательным взглядом провожал со второго этажа жираф, волки и собаки, зайцы и лисы. И огромный тигр — оранжевый в полоску — приподнял голову и золотым глазом посмотрел на них. Все артисты единственного в мире театра зверей смотрели на Сэми и ее спутницу как на своих друзей, и никто не рычал, не скалился, не выпускал когти.

— А у вас есть бизоны? — неожиданно спросила девочка.

— Нет. У меня есть морские львы, а бизонов нет, — ответила Наталья Дурова.

— Жаль, — отозвалась девочка. И вдруг произнесла название известного фильма: — «Благослови зверей и детей». Это такой фильм. Хотите, я вам расскажу?

— Расскажи.

— Дети выпустили из загона обреченных на уничтожение животных, — начала рассказ Саманта. — И когда изумленные животные, не понимающие, что означают распахнутые ворота, топтались на месте, как бы не рады были свободе, один из мальчиков сел в маленький грузовичок и начал гнать их. Он кричал и гнал бизонов из загона, на волю… И тут появились взрослые. Холодные, безжалостные добытчики. Они рассуждали просто. Раз ты взял мое, мою добычу — смерть тебе. И они открывают огонь по маленькому грузовичку. Их глаза были полны ненависти. Они стреляли в своего врага. А врагом был мальчишка с добрым сердцем. Одна пуля догнала маленького спасителя… Вы обязательно посмотрите этот фильм, Наташа.

— Хорошо, девочка моя. Хотя в жизни я видела много жестокого.

— Вы не думаете, что вся Америка такая?

— Я не думаю… Пока есть ты, Сэми, есть другая Америка. Я люблю твою Америку — умную, добрую, где не дают в обиду бизонов. Где защищают от бульдозеров древние вигвамы индейцев… И где выброшенных на берег китов возвращают в море. Идем, Сэми, идем. Я познакомлю тебя с Капи.

— А кто этот Капи?

— Карликовый бегемот.

В Москве Саманта не скучала по дому. Во-первых, рядом с ней были папа и мама, а когда они рядом, то даже гостиница «Советская» кажется немного родной. А во-вторых, программа пребывания маленькой американской гостьи в Москве была заполнена такими интересными и неожиданными встречами, что некогда было скучать.

И только в те короткие минуты, когда девочка ложилась в постель, а сон еще не успевал ее сморить, она мысленно возвращалась в свой дом на окраине Манчестера, садилась на ступеньку крыльца, и к ней подбегала собака и лизала ее в щеку своим теплым, немного шершавым языком. Потом было слышно, как хрустят камешки, это бежал Дуг. Поскрипывали колеса кресла-каталки старого солдата Ральфа.

«Как дела, соседка?» — спрашивал седой мистер Ральф.

«Я думала, что в России все курят такие же трубки, какую вам подарил русский солдат на Эльбе. Но оказывается, трубки в России курят только иностранцы и заросшие густыми бородами художники».

«Времена меняются», — вздыхал мистер Ральф и набивал свою старую трубку табаком.

И Саманта подумала, что старые люди обязательно живут своим старым временем. Любят старые песни и неохотно следуют новой моде.

«Ты там не голодаешь? — спрашивал Дуг. — Может быть, прислать тебе несколько хамбургеров? Правда, они остынут и зачерствеют».

«Здесь никто не ест хамбургеров, — отвечала Саманта. — Здесь на каждом углу продают мороженое. Говорят, что даже в самые суровые морозы русские едят мороженое. Прямо на улице».

«Чудеса! — восклицал Дуг. — Но ты расскажи что-нибудь важное».

«Важное сразу не приходит. Важное складывается из обычного. Ах, да! Мы были на велотреке в Крылатском…»

И тут Саманта уснула.

Велотрек в Крылатском был похож на огромную кадку с деревянными боками. Саманта стояла на дне кадки и наблюдала, как легкие и стремительные велосипедисты, согнувшись вдвое, мчались с огромной скоростью и неожиданно оказывались на стене кадки. По невидимой спирали они поднимались все выше, и казалось, достигнув верхнего края, продолжат спирали в небе, в бесконечности.