Я НАБЛЮДАЛА, как спит Мэтт в лучах утреннего солнечного света. Он лежал, растянувшись на животе, устроив голову на подушке и обняв меня рукой за талию.

Он был прекрасен.

Сейчас он красивее, чем когда-либо. Мой взгляд задержался на его длинном теле, линии его позвоночника, бедер и икр. Я почувствовала дикое желание перевернуть его и поцелуями пройтись вниз по его золотой дорожке к сокровищу.

Боже, я чувствовала себя потрясающе. Я чувствовала себя оттраханой как нельзя лучше, наша бурная страсть полностью разрушила меня. Когда я выбралась из-под руки Мэтта и поднялась с постели, ощутила, будто оставила что-то позади. Мою прошлую жизнь. Он отнял у меня все, чем я обладала.

Я надела на себя длинную рубашку Мэтта и застегнула ее на одну пуговицу. Прокравшись по коридору, я жадно выпила воды из-под крана, после чего направилась в библиотеку.

Вау, я была права насчет пристрастия к чтению у этого парня. Внутри комната была похожа на кабинет профессора, только больше. На всю стену был стеллаж, на котором находилась художественная и научная литература, переводы, книги на CD, стихи, пьесы, карты — в общем, библиотека в миниатюре.

Я прошлась пальцами по корешкам книг, некоторые из них настолько старые, что переплеты уже расслаивались.

Я нашла большой раздел Уиллы Кэсер. Я усмехнулась, доставая «Моя Антония» с полки. Ха! Я чувствовала себя подобно детективу.

Там был эпиграф Верджила, который Мэтт отметил в кружок. Я пролистала в конец книги. Он подчеркнул весь последний абзац, а затем, ручкой, подчеркнул последнее предложение: «Быть может, мы что-то упустили в жизни, но с нами осталось бесценное, принадлежащее только нам, прошлое».

На полях он написал «эпи?»

Я нахмурилась.

Эпи? Эпиграф? Это был, насколько я знала, эпиграф к «Серебряной нити» М. Пирс.

Мой хмурый взгляд сменился ухмылкой. Может, Мэтт тайный поклонник M. Пирс? Это вполне объясняет, почему он продолжает доставать меня из-за моей симпатии к автору; он сам был фанатом, но при этом он слишком большой литературный сноб, чтобы признать это.

Я просматривала художественную литературу, когда мое внимание привлек раздел «П» Уокер Перси, Сильвия Плат, Томас Пинчон, Пьюзо, Пруст — хах, Пирс нет...

— Ханна.

Я подскочила.

Мэтт стоял в дверях. Его лицо было бледным, а волосы в беспорядке. Черные штаны низко висели на его бедрах.

— Эй, Мэтт, — я судорожно засмеялась. — Ты напугал меня...

Черт, его глаза были так убийственно серьезны. Девушка в клетке тигра. Девушку вот-вот съедят. Он посмотрел на полку, а затем на книгу в моих руках.

— Твои гм… — я прочистила горло. — Твои волосы сейчас потрясающе выглядят.

Мэтт рассматривал меня с минуту, потом я подошла, чтобы прикоснуться к его волосам. Несколько завитков торчали прямо вверх. Остальные были спутанными.

— Это новый стиль, — пробормотал он.

Осторожная улыбка расплылась на его губах. Я засмеялась. Блин, что это было? Мистер Брюзга проснулся? Или думал, что я шпионила?

Я виновато взглянула на книгу в моей руке. Ладно, может быть, я шпионила.

Мэтт резко выхватил книгу из моих рук и вернул ее на полку.

— Мм, Уилла Кэсер. Блестящий автор. И она, несомненно, лучшая. Это книга, которую она обязана была написать.

Мэтт улыбнулся, пока изучал полку. Я смотрела на его красивый профиль. Теперь он был оживленным и восторженным, хотя минуту назад выглядел враждебным и почти яростным. Я должна была признать, что его переменчивое настроение не только взволновало меня, но и обеспокоило.

— Знаешь что я думаю? — сказал он. — Автор пишет книгу за книгой, как будто метает дротики в доску. Многие застревают в доске, но только один из всех попадает в яблочко. Они должны писать. Милая рубашка.

Он сжал мою задницу, пока его глаза путешествовали по полкам.

— Я читаю, чтобы найти яблочко. «Звук и ярость», «Не зови волков», «Фрэнни и Зуи», «Четыре Квартета»…

— «Серебряную нить», — выпалила я.

Мэтт фыркнул.

— Ну пожалуйста, только не заводись снова, фанатка М. Пирса.

— Ладно, если я такая фанатка, то откуда ты…, — мой голос дрожал. Я смотрела на копию Мэтта «Моя Антония» и рассуждала о мудрости моего вызова. Вызов, но все же? Он явно презирал М. Пирс. Мои доказательства были запутанными, и это заставило меня смотреть на Мэтта с еще большим любопытством, чем на кого-либо; я запоминала и перебирала каждое его слово.

— Откуда я что? — потребовал Мэтт.

— Откуда ты... знаешь... про слухи о «Гранитном крыле»? — я съежилась. Неубедительно.

Глаза Мэтта были тверды как изумруды.

— Как видишь, — сказал он, указывая на книги, — я прилично начитан. Мне нравится быть в курсе литературных тенденций. Это означает, что я могу читать хреновые онлайн-журналы по типу «Fit to Print», которые печатаются очень редко, и я не могу действительно обвинять их в хронической хрени, из-за второсортного автора. Мне довелось увидеть их статьи со всеми полагаемыми фактами о Пирс, в том числе слухи о «Гранитном крыле». И о «Fit to Print», безусловно. — Мэтт усмехнулся. — В бульварной газете.

Я положила руки на грудь Мэтта. Выражение его лица смягчилось.

— Если бы у тебя был топор, ты бы зарубил бедного автора, — сказала я. Затем уткнулась лицом в его шею, и он обернул руки вокруг меня.

— Я сомневаюсь, что она бедная. И у меня нет топора, чтобы ее поколотить, верно? Я просто не думаю, что она какая-то Кэсер. Даже и близко нет.

— Что ж, а я думаю, — я поцеловала его сосок, и он дернулся. Боже, мне это нравилось. — И я изучала литературу. Вот так то, мистер Бизнесмен.

Мэтт дал мне быстрый шлепок по заднице.

Мы приняли вместе душ и занялись утренним сексом «по-быстрому». Мэтт возбудил меня своим мыльным пальцем, потирая клитор, пока он не начал гореть. Возможно, он был развратен, в конце концов. Но черт, мне это нравилось.

Мы некоторое время одевались. Мэтт наблюдал за всем, что я делала, своими горящими зелеными глазами, и когда я поймала его взгляд, он не отвернулся. Боже, он выглядел восхитительно с полотенцем вокруг его бедер.

Я не думаю, что его тело когда-нибудь надоест мне.

Когда он стащил с себя полотенце в гостиной, я наклонилась, схватилась рукой за диван и улыбнулась ему через плечо. Голод в его глазах взволновал и напугал меня, и я вскрикнула, когда он резко вошел в меня. Его мощные толчки соединяли наши тела вместе. Я чувствовала, как с каждым ударом его яйца бились о мою киску.

Как я уже сказала, мы некоторое время одевались.

Наконец, около полудня, мы надели нашу одежду и не снимали ее. Несчастье переполнило меня, когда мы вместе стояли на кухне. Мэтт должен был вскоре отвезти меня домой, а я еще не насытилась им вдоволь.

Я придирчиво осмотрела его рубашку. Это была мягкая белая рубашка, которую он надел в пару со свободными коричневыми льняными шортами. Я была в своем помятом сарафане.

Я вела внутреннюю дискуссию сама с собой по поводу того, как Мэтт выглядит лучше — в вечерней или повседневной одежде. А также размышляла о том, был ли Мэтт реальным. Ума не приложу. Сексуальный, начитанный, оказывающий невероятное влияние парень с телом Бога и милым домашним животным — и все это сводится к тому, что он проявляет ко мне интерес? Не может быть.

— Счастливого четвертого, — тихо сказал он, врываясь в мои мысли. (Примеч. 4 июля — День независимости США).

— О, да. Я совершенно забыла, — я нахмурилась и взъерошила свои мокрые кудри. И вправду уже четверг, и Мэтт не работал. Он трахал меня здесь во всех местах его квартиры. Спасибо Америке. — Да, счастливого четвертого, Мэтт.

Я улыбнулась ему. Он улыбнулся мне в ответ.

— Не могу представить, почему ты могла забыть.

— Подумаешь. Это не великое дело, обычный праздник. И все же странно, что ты вспомнил о нем, — я покосилась на него. — Может быть, ты спецназовец. Или агент ЦРУ.