При общей вере в Перуна и своё оружие древнерусские воины вполне допускали в своей среде разные верования и обычаи, в том числе столь важные, как погребальный обряд. Почему же Ольга ещё в Константинополе так боялась вернуться на Русь христианкой, что патриарх, известный как Новый Златоуст, утешал её примерами спасения Даниила изо рва со львами, отроков из горящей печи, Давида от Саула и т. п.? А княгиня причитала: "Люди мои язычники, и сын мой тоже язычник, да сохранил бы меня Бог от всякого зла!"

Это странно, ведь летопись признаёт, что в Киеве было немало христиан, а в собственной свите княгини, согласно тексту Константина Багрянородного о приёмах Ольги в Константинополе, присутствовал "священник Григорий". Конечно, священники в те времена не носили специальных облачений вне церковной службы. Но всё равно, скрыть наличие православного священника от представителей сына, других князей, городов и купцов в посольстве из 105 человек было невозможно. Да и не нужно.

Христианство на Руси распространялось уже 100 лет, с середины IX в., и никуда к временам Ольги не делось. В договоре Руси с греками 944 г., заключённом при её муже Игоре, прямо сказано, что вся приходящая в Константинополь русь частью состоит из христиан, а частью — из язычников (они по-разному приносили клятвы в суде). Более того, немало из 54 послов Руси, присланных Игорем, являлись христианами:

"Мы же, — говорят послы, — сколько нас крестившихся есть, клянёмся церковью Святого Ильи в соборной церкви, в предлежании честного креста и хартии этой, хранить всё, что на ней написано, и не преступить от того ничего. А если преступит это из нашей страны, или князь, или иной кто, крещёный или некрещёный, — да не получит от Бога помощи, да будут они рабами в сей век и в будущий, и да будет заколот своим оружием.

А некрещёные русы да кладут свои щиты и обнажённые мечи, обручи и прочее оружие, и да клянутся, что всё, что написано в хартии этой, будет соблюдаться Игорем, и всеми боярами, и всеми людьми, и Русской страной во все будущие годы и всегда.

Если же кто из князей или людей русских, христиан или некрещёных, переступит всё, что написано в хартии этой, — да будет достоин умереть от своего оружия и да будет проклят от Бога и от Перуна за то, что нарушил свою клятву. И если на благо Игорь, великий князь, сохранит любовь эту верную — да не нарушится она до тех пор, пока солнце сияет и весь мир стоит, в нынешние века и в будущие".

Рассказ о ратификации этого договора, приведённый в "Повести временных лет" сразу после его текста, рисует идиллическую картину одновременной клятвы язычников и христиан в Киеве:

"Наутро призвал Игорь послов и пришел (с дружиной. — А.Б.) на холм, где стоял Перун. И сложили оружие свое, и щиты, и золото, и присягали Игорь и люди его — сколько было язычников между русами. А христианскую русь приводили в церковь Святого Ильи, что стоит над Ручьем в конце Пасынчей беседы и Хазар, — это была соборная церковь, ибо многие варяги были христианами".

Возможно, именно в указании "Повести временных лет", что христианами были варяги, кроется объяснение конфликта княгини с её сыном-язычником. Ведь при наличии собора в Киеве и священника в свите княгини говорить о "скрытом христианстве" Ольги, как пытаются многие историки, нельзя. Составитель "Повести" не устаёт подчёркивать, что первые христиане были именно из варягов. Когда Владимир Святой позже провёл языческую реформу, обновил капище в Киеве и решил публично приносить Перуну человеческие жертвы (из-за чего "осквернилась кровью земля Русская и холм тот"), для умерщвления, согласно "Повести", избран был юноша-варяг.

Упор на варяжскую версию христианства до Крещения Руси в 988 г. имел для летописца большой смысл. Он позволял возвысить подвиг первой просветительницы страны Ольги, её внука Владимира Святого и правнука Ярослава Мудрого: ведь княгиня заронила семя христианства, Владимир засеял им землю Русскую, а Ярослав взрастил всходы, просветив страну книжным учением. Эта стройная концепция не учитывала, что русская православная епархия существовала к моменту крещения Ольги почти столетие, с 860-х гг.

Но ведь летописец не мог признать, что первого епископа на Русь пригласили неведомые князья — ведь они, очевидно, не были от рода Рюрика, который уже Начальный свод искусственно отождествлял "родом русским"! Отрицать, что христианство на Руси было и до Ольги, летописец не решился. Но нашёл выход, объявив его христианством варяжским, не русским, — и свою концепцию спас. Русь просвещали Ольга, Владимир и Ярослав, а все, кто уже не нуждался в этом просвещении, были названы варягами.

Правда, в договорах Руси с греками, включёнными в "Повесть временных лет", наши христиане прямо говорят: "мы от рода русского". Однако, если объявить "род русский" варягами, как это было сделано в летописях XI–XII вв., и уточнить, что это были особые варяги (русские язычники, надо полагать), а были варяги другие (вот они-то и христиане!), всё становится на свои места. Мы эти логические манёвры летописцев понимаем, но всё же должны рассмотреть и вопрос о христианах-варягах, которые на Руси, среди крестившихся до Ольги и Владимира славян, тоже вполне могли быть.

Какие варяги с Балтики и Северного моря могли столь прилежать христианству? Прежде всего — даны, среди которых давно действовали католические миссионеры и святой конунг которых Харальд I Синезубый сам крестился в 960 г. Он постепенно продвигался в крещении данов и боролся за насаждение христианства на захваченном им юге Скандинавии. Однако шведы от крещения отбились, а их святой конунг Олаф Шёктунг, крестившийся в 1008 г., при жизни так и не преуспел в жестокой борьбе за распространение христианства среди подданных. Святой конунг Норвегии Олаф Харальдссон, крестившийся за границей около 1013 г., объявил Норвегию христианской страной на тинге (народном собрании) в 1024 г., но, несмотря на массовые сожжения непокорных, сопротивления язычников не сломил. Как и шведский Олаф, норвежец стал мучеником, пав в бою со своими языческими подданными. В X же веке, при княгине Ольге, жители Скандинавского полуострова, даже в торговом городе Бирке, изгоняли миссионеров и свято хранили языческий похоронный обряд.

Наряду с данами больше всего христиан на Бал тике было среди славян-ободритов (бодричей). У них, на южном берегу моря, христианские миссии появились в IX в., а первый князь (Славомир) крестился в 821 г. В X в. среди бодричей было немало крещёных, однако основная часть населения оставалась верной язычеству. При княгине Ольге они имели сильное государство, которое позже (в XI в.) включило мощный племенной союз лютичей. Те тоже в IX–X вв. не сопротивлялись распространению христианства, но в 983 г. возглавили восстание против германской колонизации, отбросив немцев от славянских земель на 200 лет. В условиях борьбы против немцев-христиан язычество стало у западных славян знаменем независимости. В 1066 г. объединивший бодричей и лютичей князь-христианин Годеслав был убит сторонниками старой веры, и в стране настало радикальное возрождение язычества.

Варяги-христиане среди прочего крещёного народа в Киеве, таким образом, могли быть морскими разбойниками и купцами родом из Ютландии и с южного, славянского, берега Балтики. Христианство их, идущее от немецких в основном миссионеров, было католического толка. Хотя собственно религиозных разногласий католиков и православных в то время накопилось ещё немного, политические их расхождения были очевидны.

Православие распространялось Восточной Римской империей с целью просвещения варваров, приобретения новых союзников и вассалов. Католицизм на северо-восток несли немцы, за которыми стоял Рим. В 962 г. это объединение официально оформилось в Священную Римскую империю германской нации, откровенно (в том числе военным путём) противостоявшую претензиям Константинополя на идейную и политическую гегемонию. Уже за несколько лет до этого Ольга, с которой на Русь, вопреки давней византийской традиции, не отправился православный епископ от патриарха Константинопольского, запросила такового епископа у германского короля Оттона (с 962 г. — императора Оттона I).