Каким он был, человек, которому судьба, возможно, готовила адмиральские высоты в XXI веке?
Мама Сергея Алла Валерьевна сказала самое главное о своем сыне: «Он был очень добрым…»
Бывший классный руководитель Сергея Валентина Васильевна Пузанок вспоминает: «В нем уживались две противоположности: внешняя легкость, непринужденность общения, то, что называется „душой компании“, и внутренняя строгость, целеустремленность, определенность взглядов и твердость. В классе было шесть девочек и двадцать один мальчик. В военное училище поступил только Сергей».
Когда родители приехали в гарнизон и вошли в его пустую холостяцкую квартиру, они были изумлены. Там царили идеальная чистота и порядок, какие может создать не всякая хозяйка.
Знавшие Сергея близко говорят, что он всегда много читал, любил Высоцкого. Помните?
Не о таких ли, как он и его друзья, пел, обрывая гитарные струны, великий бард?
Говорят, что Сергей пробовал перо, искал себя в литературе. И как знать, может, в его лице мы потеряли не только будущего талантливого адмирала, но и будущее отечественной маринистики. Как знать, возможно, сохранилось что-то из написанного Сергеем и мы когда-нибудь узнаем, что так хотел нам сказать капитан-лейтенант Кокурин.
Из рассказа мамы капитан-лейтенанта Андрея Васильева Валентины Спиридоновны: «В детстве Андрюша был очень маленького роста. Когда пошел в школу, портфель волочился по земле. Стремился дружить с большими ребятами. Я за него очень волновалась. С ним вечно что-то происходило. Он был у меня очень самостоятельным. Однажды чуть было не утонул, когда полез купаться, не умея плавать. Один раз особенно сильно испугалась. Мы гуляли на детской площадке, и он как-то мгновенно куда-то исчез. Потом обнаружили, что его накрыло перевернутой лодкой, и он под ней сидел молча. Очень любил своего деда Ивана Иосифовича, капитана 3-го ранга в отставке. Дед служил на торпедных катерах, а потом до самой смерти работал в секретной библиотеке училища Нахимова. В школе, честно говоря, Андрей учился не блестяще. Поступил в ПТУ на сварщика. Увлекался борьбой и однажды из-за травмы на соревнованиях даже попал в больницу. Потом увлекался велосипедным спортом, тоже все время в ушибах ходил. Его все любили за смелость и доброту. Мастер ПТУ Николай Прокопич уговорил поступать в „Голландию“, а не идти в мичмана. На репетитора он зарабатывал себе сам. Поступил легко. В училище уже учился хорошо и часто, глядя на дедовский кортик, говорил, что хочет забрать его себе после выпуска. Украинскую присягу принимать отказался наотрез и доучивался уже в Петербурге. Мы очень гордились Андреем, ведь он из всей нашей родни первым получил высшее образование.
Потом женился на Ане. Родился сын Андрей, через два года — Артем. Письма нам писать не любил, больше звонил. Говорил, что через четыре года вернется в Севастополь. Андрюшу всегда очень тянуло к земле. Он и дома на севере развел самый настоящий цветник. Да и все отпуска с удовольствием копался на даче. В 98-м году им очень плохо платили, и сын в свободное время с другими офицерами подрабатывал грузчиком в магазине.
На „Курск“ его перевели спешно только 5 августа. Он еще находился в отпуске и не отгулял положенное да и не очень-то хотел уходить со своего „Славянска“. К моменту гибели на него в Видяево из Лицы даже не успели прийти документы. Когда услышали о „Курске“, муж, успокаивая меня, говорил, что наш Андрей на другой лодке да к тому же еще и в отпуске. Но затем его рано утром позвали к телефону соседи. Муж вернулся и молча ушел на работу. А к полудню и я узнала, что Андрей в списках „Курска“.
В Западной Лице мы так и не побывали. Когда летели на Север, жили надеждой. Некоторые мамы даже варенье с собой брали. Анна говорила мне, что, уходя, Андрей вдруг ни с того ни с сего сказал ей: „Знаешь, я ведь могу и не вернуться!“ На „Курске“ он собирался сходить в автономку, чтобы хоть немного заработать для семьи… Наш младший сын Женя в армию уже не пошел. Андрюша своей смертью освободил его от службы…»
Из Севастополя, куда ездил, собирая данные о ребятах с «Курска», я возвращался с чувством исполненного долга. Удалось не только получить много материалов, но и достать немало фотографий для будущей книги. В купе познакомился с попутчиком, молодым парнем. Разговорились. Соседом оказался старший лейтенант Михаил Новиков — штурман с черноморского сторожевого корабля «Сдержанный». Училище имени Фрунзе он заканчивал вместе с Вадимом Бубнивым, погибшим на «Курске». Лишний раз убеждаешься, как тесен флотский мир. Естественно, весь остаток пути мы говорили о «Курске» и о Вадиме.
Из рассказа Михаила Новикова: «Вместе с Вадимом мы учились еще в Нахимовском училище, так что оба „питоны“. Затем уже вместе учились на одном факультете и в одной роте. Общались весьма тесно, отношения были больше чем просто приятельские. Вадим отличался особой добросовестностью и ответственностью. В Нахимовском училище учился в одном классе с сыном Ванина, командира „Комсомольца“, был там командиром отделения и вице-старшиной. На протяжении всей учебы во Фрунзе — постоянный старшина класса. Училище окончил одним из лучших с красным дипломом. Небольшого роста, очень широкоплечий и мускулистый, Вадим выглядел как настоящий „качок“. Обладал общительным и неунывающим характером.
О подводных лодках мечтал столько, сколько я его знаю. Еще будучи курсантами, мы с ним вступили в Петербургский клуб моряков-подводников. Когда вручали дипломы, от клуба нам подарили по книге о подводниках. Вместе мы участвовали в параде в честь 50-летия Победы в Москве, вместе проходили стажировку в Западной Лице. Помню, пошли посмотреть АПРК „Орел“. Вадим был совершенно очарован кораблем и долго потом говорил, что будет служить только на подводном крейсере. Поэтому мы не удивились, когда узнали, что Вадим попал на „Курск“, тем более что он как отличник имел право выбора.
Гибель Вадима нас, его однокашников, потрясла. Мы, кто служит на ЧФ, собирались потом, поминали Вадика, говорили о нем, и никто не мог вспомнить ни единого случая, когда бы он покривил душой или поступил не по-товарищески. Он был лучшим из нас, а Бог, как известно, именно лучших и забирает…»
В Москве меня уже ждало письмо от Ярослава Степановича Бубнива: «Спасибо Вам за то, что взялись рассказать о жизненном пути членов экипажа АПРК „Курск“. Особенно от родителей… Я даже сейчас без слез не могу писать о сыне, так как воспоминания травмируют душу, а жена плачет не переставая. В Видяеве я встречался и разговаривал со многими отцами погибших подводников. Все они в отчаянии. Как жаль, что гибнут молодые здоровые мужчины. Когда же Россия остановится? Название книги „Опустевший причал“ в наибольшей мере, как мне кажется, отразит ее содержание. Именно пустой причал… Когда знаешь, что больше никогда не увидишь сына, тогда пусто не только на причале, но и на душе.
Вадим родился в 1977 году в Копейске. Мама — врач, я — горняк. 30 лет проработал в шахте, сейчас на пенсии. В детстве Вадик был очень подвижным мальчиком, порой даже хулиганистым. Иногда приходил с подбитым глазом, иногда, наоборот, приходили родители со своими чадами и жаловались на Вадима. Он всегда торопился, словно чувствовал, что ему мало отпущено жизни, всего 22 года. Учился всегда хорошо, но по поведению бывали „неуды“.
Однако после экскурсии в Санкт-Петербург и посещения „Авроры“ он как преобразился. Он увидел там мальчишек-нахимовцев в настоящей морской форме и захотел стать таким же, как и они. Готовился к поступлению очень серьезно как по учебе, так и по физической подготовке. Очень много читал: Чехов, Толстой, Гоголь. Голсуорси, Баратынский, Лермонтов, Есенин, Солженицын — вот далеко не полный перечень его любимых писателей. Очень серьезно занимался английским. Все экзамены в Нахимовское сдал на „отлично“. Учился в Нахимовском тоже хорошо. С самого начала был старшиной класса. Затем было училище им. Фрунзе, штурманский факультет. С каждым годом становился все серьезней, со своим собственным взглядом на происходящее. Характер был сильный, мог переубедить и меня, и жену, но обычно нас слушал. Любил зимой бегать на лыжах, ездить на нашей „Ниве“. Все хотел научить младшую сестру водить машину. По выпуску Вадим получил „красный“ диплом. Распределился в Видяево на АПЛ „Нижний Новгород“. Я до сих пор корю себя за то, что отпустил его на подводную лодку, ведь он имел право выбора. Затем Лячин забрал его к себе на „Курск“. Ему было всего 22, но уже был старший лейтенант. Хорошее начало, но, видно, не судьба! Служба на „Курске“ ему нравилась. Как молодому офицеру, было интересно. Хотел осенью привезти свою девушку в Видяево (они дружили еще с Нахимовского училища). Письма писал редко, но звонил четко каждое воскресенье или субботу все семь лет, что учился в Петербурге, и при малейшей возможности приезжал домой. Последний раз виделись с ним в мае 2000 года. Перед его отъездом мы с ним на нашей „Ниве“ объехали все могилы наших родственников, а на могиле моего отца и матери провели весь день, приводя в порядок. Сейчас мы с женой воспринимаем это как какой-то знак в судьбе и гибели Вадима.