Он был хорошим командиром. В дивизии и сейчас хорошо вспоминают, как в самые трудные для флота годы Лячин вечерами ходил по семьям подводников, объяснял женам причину задержек зарплаты, уговаривал, успокаивал. Многие семьи удалось ему тогда сохранить.

А затем был беспримерный за последние годы поход в Средиземное море, вызвавший оторопь и панику всего натовского флота.

Сколько фотографий командира «Курска» я ни видел, всюду на его лице была улыбка. В штабе 7-й дивизии подводных лодок Северного флота на одном из стендов я обнаружил старый снимок: Геннадий Лячин вполоборота за пультом в центральном посту. На лице обычная немного застенчивая улыбка. Под снимком подпись: «Лучший СПК (старший помощник командира) капитан 2-го ранга Г. Лячин. Бывший командир Б-304. Утвержден военным советом СФ на должность командира АПРК». Еще один стенд, и снова Геннадий Лячин, но уже с погонами капитана 1-го ранга. Под фотографией написано, что по итогам учебного года он является лучшим командиром по боевой подготовке в дивизии.

Вспоминает командир второго экипажа «Курска» капитан 1-го ранга Олег Якубина: «Гену мы все уважали. Во-первых, он являлся самым старшим из нас по возрасту, во-вторых, самым опытным. Он был любимцем дивизии и ему позволялось многое из того, что не разрешалось другим. К себе в экипаж Гена отбирал всех, кого хотел. Естественно, любой командир с неохотой отдает хороших спецов, но, когда просил Гена, ему никто никогда не отказывал. По натуре он был очень спокойным и уверенным в себе. От него прямо-таки шла энергия уверенности. Мы, командиры, периодически вызываемся на флот. По пути всегда стараемся сделать остановку в Коле, попить пива. В последний раз, незадолго до последнего выхода „Курска“, тоже была такая поездка. В Коле Гена говорит: „Давайте я всех вас угощу!“ Все заулыбались: Гена решил за пивом сходить! Скоро возвращается, а в руках куча мороженого. Немая сцена. Он говорит: „Если не хотите, я сам съем!“ Пришлось съесть. На другого, быть может, за такую шутку и обиделись бы, но на него было просто невозможно».

Из воспоминаний офицера штаба 7-й дивизии капитана 2-го ранга Сергея Ковалева: «Гена Лячин был командиром от бога. Добрейшей души человек, но достаточно твердый, а иногда и жесткий командир. Собеседников и друзей располагал к себе сразу же с начала разговора. Прекрасный подводный тактик. Когда в 1999 году в Средиземном море натовцы бросили на поиск „Курска“ сразу несколько АМГ и противолодочных эскадрилий, они даже след корабля отыскать не смогли. В отличие от многих хваленых боевых служб конца 80 — начала 90-х годов „Курск“ вышел на боевую службу в распорядительном порядке, то есть за сутки до директивного срока, по приказу командующего СФ. Геннадий был и прекрасным семьянином. Россия должна беречь и ценить таких командиров, а не терять их».

Вспоминает зам. комдива по воспитательной работе капитан 1-го ранга Иван Надзиев: «У Геннадия Петровича был свой стиль работы, особенный подход к делу, своя мера ответственности за начатое дело. Среди командиров лодок Лячин по праву считался лидером. К нему прислушивались и сами командиры, и офицеры штаба. Он не боялся отстаивать свою точку зрения, не забывал об интересах коллектива. Мы хорошо видели, как он стремился сделать все, чтобы его экипаж считался по-настоящему лучшим. Наши подводники рвались к нему в экипаж, хотели получить хороший старт в службе, набраться командирского опыта. Все знали, что Геннадий Петрович всегда рад поделиться знаниями и в итоге заставит любого члена экипажа решать поставленные командиром задачи на максимально высоком уровне. Организация службы на „Курске“ всегда была одной из самых высоких на соединении. Геннадий Петрович всегда был бодр, полон энергии, и, глядя на него, невозможно было и в мыслях „сачкануть“. Его работоспособность подбивала на работу каждого в экипаже…»

«Примечательно, что в центральном посту на „Курске“ всегда было тихо, — рассказывает начальник отдела подготовки ПЛ управления боевой подготовки СФ капитан 1-го ранга М. Колбунов. — Геннадий Петрович даже на проверках перед боевой службой не повышал голоса. Его уверенность в себе передавалась подчиненным, и все приказы экипаж отрабатывал без заминок. Этот момент очень важен и показателен для единого боевого коллектива».

С капитаном 1-го ранга Сергеем Ежовым мы встретились в Главном штабе ВМФ, где он ныне служит. Наверное, так хорошо командира «Курска», как он, не знает никто. И это не пустые слова. Рассказывает Сергей Ежов: «С Геной мы познакомились где-то в году восемьдесят седьмом — восьмом, когда оба были командирами лодок. Он — дизельной ракетной, а я — атомной. Встречались большей частью на всевозможных совещаниях и подведениях итогов, хотя наши лодки и входили в состав разных дивизий. В 90-м году его 35-я дивизия была расформирована. Почти одновременно расформировали и мой экипаж. Так мы с Геной Лячиным оказались за штатом. В апреле 91-го вышла директива о формировании первого и второго экипажей строящегося „Курска“. Мне предложили идти на второй экипаж командиром. Я согласился. Старпомом к себе я предложил пойти Гене. Он согласился. Вместе начали собирать людей. Гена на этом этапе мне здорово помог. Привел много своих соплавателей по 35-й дивизии. К сентябрю 91-го мы сформировали экипаж и отправились на учебу в Обнинск. Обратно в Видяево вернулись только в марте 93-го. Приняли „Воронеж“. Первый экипаж в это время убыл в Североморск принимать „Курск“. Я в то время уже собирался переводиться в Москву и готовил себе Гену на замену. На допуск к управлению кораблем он сдал очень быстро, успешно прошел квалификационную комиссию и военный совет флота. Но тогда мне перевестись не удалось, и все застопорилось. Вместе с Геной мы проплавали до 96-го года. Вместе входили в линию, отрабатывали торпедные и ракетные стрельбы. Экипаж у нас был прекрасный. Три раза подряд нас объявляли лучшими в дивизии. И в этом была огромная заслуга Гены. В феврале 96-го мы вместе сходили на боевую службу в Северную Атлантику на „Воронеже“. Отрабатывали задачи вместе с возвращавшимся из Средиземного моря „Кузнецовым“. На боевой службе вдвоем попеременно несли командирскую вахту. И я был спокоен, когда Гена заменял меня. Помню, однажды во время его вахты лодку выбросило на поверхность. Я понял это по качке. Наверху шторм и район с очень интенсивным судоходством. Но Гена не растерялся. Пока я добежал с третьего отсека до второго, он уже заполнил цистерны, погрузился и дал ход.

К этому моменту уже пришел в Видяево „Курск“, и его первый командир Рожков уволился в запас по болезни. Старший помощник у него был не допущен и потому командирскую должность предложили Гене. Естественно, он согласился. На „Курске“ у него были тесные связи с Руцким, и благодаря этому Гена много сумел сделать для корабля и экипажа».

Мы сидели с Сергеем Ежовым на десятом этаже штаба ВМФ. Из окна его кабинета, казалось, была видна вся Москва, и даже не верилось, что где-то далеко-далеко в стылой глубине лежит разорванный в куски атомный крейсер. Некоторая первоначальная напряженность быстро прошла, и Сергей рассказывал о своем друге все, что запечатлелось в его памяти.

«Гена был удивительно целеустремленный и дотошный человек. Дело ему было до всего. Будучи старшим помощником, умудрялся дойти до каждого матроса. Был очень педантичным. С Ириной они были очень хорошей парой. Дружили еще со школы, за одной партой сидели. Гена сам из простой рабочей семьи, а Ирина из потомственной морской. Ее отец еще на Соловках в войну юнгой был. Так будущий тесть его в моряки и сагитировал. Семья у Лячиных была очень дружная и хорошая. Гена был прекрасным семьянином. Он умудрялся даже иногда в обеденный перерыв примчаться домой и сготовить жене и детям обед. Ирина преподавала в школе и возвращалась поздно. Очень много имел знакомых. Мы часто общались семьями, хотя ходить к друг другу в гости удавалось не всегда, служба есть служба. Вообще Гена был чрезвычайно контактным человеком, однако, если требовала обстановка, становился весьма жестким и требовательным. Командиром он был настоящим».