— А если юноша жив, Балека, что тогда?

— Что ты сказал? — вскрикнула она, дико сверкнув глазами и бросаясь ко мне. — Повтори свои слова,

Мопо,

о, повтори их! Я готова тысячу раз умереть, лишь бы Умслопогаас остался в живых!

— Верного я ничего не знаю, но прошлую ночь мне приснился сон! — И я рассказал ей про видение и про то, что перед тем случилось.

Она внимала мне, как внимают королю, решающему вопрос жизни и смерти.

— Сон твой вещий,

Мопо,

— сказала она наконец, — ты всегда был странным человеком и обладал даром ясновидения. Чует мое сердце, что Умслопогаас жив!

— Велика любовь твоя, женщина, и она — причина наших горестей. Будущее покажет, что мы напрасно пострадали, злой рок тяготеет над нами. Что делать теперь — бежать или оставаться здесь, выжидая перемены судьбы?

— Оставайся на месте,

Мопо!

Слушай, что надумал король. Он, всегда бесстрашный, теперь боится, как бы убийство матери не навлекло на него гнева народа. Поэтому он должен рассказывать, что не он убил ее, а она погибла в огне, навлеченном колдовством на твой крааль. Никто не поверит этой лжи, но возражать не посмеют. Он устроит, как говорил тебе, выслеживание, но совсем нового характера, так как он сам с тобой станет находить колдунов. Так он предаст смерти всех ненавидящих его за жестокость и за убийство матери. Ты же нужен ему,

Мопо,

и тебя он сохранит.

Итак, не беги, а оставайся здесь, прославься, дождись великого мщения, о брат мой! Ах,

Мопо,

разве нет в стране других принцев? А Дингаан и Умхлангана, а Панда? Разве братья короля не хотят царствовать, разве, просыпаясь по утрам, они не ощупывают себя, чтобы убедиться, живы ли еще, разве, засыпая по ночам, они уверены, что разбудит их на заре: ласки ли жен или лезвие королевского ассегая? Добейся их доверия, брат мой, очаруй сердца их, узнай их замыслы или открой им свой. Только таким путем ты доведешь Чаку до того порога, который переступили твои жены, который и я готовлюсь переступить!

Вот что, уходя, сказала мне Балека и была совершенно права. Панду ни на что не подбить, он жил тихо и больше молчал, как слабоумный. Но Дингаан и Умхлангана из другого теста, их при случае можно вооружить таким ассегаем, который разнесет по ветру мозги Чаки. Время действовать еще не настало, чаша Чаки не заполнилась до краев.

Обдумав все это, я встал и пошел в крааль своего друга, где стал лечить обожженную руку. Пока я с ней возился, ко мне пришел посланный от короля.

Я предстал перед королем и припал к его ногам, называя его королевскими именами. Но он протянул руку и, подняв меня, ласково сказал:

— Встань,

Мопо,

слуга мой, ты много перенес горя от колдовства твоих врагов. Я потерял мать, а ты — жен и детей. Плачьте же, наперсники мои, оплакивайте мою мать, плачьте над горем

Мопо,

лишенного семьи через колдовство наших врагов!

Тогда приближенные громко завопили, а Чака сверкал на них очами.

— Слушай,

Мопо,

— сказал король, когда вопли прекратились. — Никто не возвратит мне матери, но тебе я дам новых жен, и ты обретешь детей. Пойди, выбери себе шесть девушек из предназначенных королю. Также возьми из королевского скота лучших сто волов, созови королевских слуг и повели им выстроить тебе новый крааль больше, красивее прежнего. Все это даю тебе с радостью,

Мопо,

тебя ждет еще большая милость, я разрешаю тебе месть.

В первый день новолуния я созову большой совет из всех зулусских племен. Твое родное племя лангени также тут будет. Мы все вместе станем оплакивать свои потери и тут же узнаем, кто виновник их. Иди теперь,

Мопо,

иди. Идите и вы, мои приближенные, оставьте меня одного горевать по матери!

Так, отец мой, оправдались слова Балеки, так благодаря коварной политике Чаки я еще больше возвысился в стране. Я выбрал себе крупный скот, выбрал прекрасных жен, но это не доставило мне радости. Сердце мое высохло, радость, сила исчезли из него, погибли в огне шалаша Чаки, потонули в горе по тем, кого я раньше любил.

Я расскажу тебе про участь Умслопогааса с той минуты, как львица схватила его, расскажу так, как узнал от него самого много лет спустя.

Львица, отскочив, побежала, держа в зубах Умслопогааса. Он попробовал вырваться, но та так больно укусила его, что юноша уже не двигался в ее пасти и, только оглядываясь, видел, как Нада отбежала от колючей изгороди и громко кричала: «Спасите его!» Он видел ее лицо, слышал крик, потом перестал что-либо видеть или слышать.

Немного погодя Умслопогаас очнулся от боли в боку, укушенном львицей, и до него долетели какие-то окрики. Он осмотрелся: близ него стояла львица, только что выпустившая его из пасти. Она хрипела от ярости, а перед ней стоял юноша, высокий, сильный, с угрюмым видом и серовато-черной шкурой волка, обмотанной по плечам таким образом, что верхняя челюсть с зубами находилась на его голове. Он стоял, покрикивая, перед львицей, держа в одной руке воинственный щит, а в другой сжимая тяжелую, оправленную в железо палицу.

Львица, страшно рыча, присела, готовясь прыгнуть, но юноша с палицей не стал дожидаться ее нападения. Он подбежал к ней и ударил ее по голове. Удар был сильным, метким, но не убил львицу — она поднялась на задние лапы и набросилась на юношу. Он принял ее на щит, но, придавленный страшной тяжестью, не удержался на ногах и упал, громко воя, как раненый волк. Тогда львица, прыгнув на него, стала его теребить. Благодаря щиту ей не удавалось покончить с ним, но Умслопогаас видел, что долго так не может длиться, щит будет отброшен в сторону, а незнакомец загрызен львицей. Тогда Умслопогаас вспомнил, что в груди зверя осталась часть его сломанного копья, решил еще глубже вонзить лезвие или умереть. Юноша живо встал, силы вернулись к нему в трудную минуту, и подбежал к месту, где львица теребила человека, прикрывавшегося шитом.

Она не замечала его, так что он бросился на колени и, схватив рукоятку сломанного копья, глубоко пронзил зверя и еще повернул копье в ране. Тогда львица увидала Умслопогааса, прыгнула на него и, выпустив когти, стала рвать ему грудь и руки. Лежа под ней, он услыхал невдалеке могучий вой и вдруг... Что же он увидел?

Множество волков, серых и черных, бросились на львицу и стали рвать и теребить ее, пока не растерзали на куски.

После этого Умслопогаас лишился чувств, глаза его закрылись, как у мертвого. Когда же он очнулся, то вспомнил про львицу и оглянулся, ища ее. Но вместо этого он увидал себя в пещере, на сеннике, вокруг него висели шкуры зверей, а около стояла кружка с водой. Он протянул к воде руку, выпил ее и тут заметил, что рука его исхудала, как после тяжкой болезни, а грудь покрыта чуть зажившими рубцами.

Пока он лежал, раздумывая, у входа в пещеру показался тот самый юноша, которого подмяла под себя львица. Он нес на плечах мертвую лань и, сбросив ее на землю, подошел к Умслопогаасу.

— Ага, — сказал он, вглядевшись в него, — глаза смотрят! Незнакомец, ты жив еще?

— Жив, — отвечал Умслопогаас. — Жив и голоден!

Пора и проголодаться! — сказал опять тот. — С того дня, как я с трудом донес тебя сюда через лес, прошло двенадцать суток, и ты все лежал без сознания, глотая одну воду. Я думал, что львиные когти прикончили тебя. Два раза я хотел тебя убить, чтобы прекратить твои страдания и самому с тобой развязаться. Но я останавливался из-за слова, сказанного мне кем-то, кого уже нет в живых. Набирайся сил, потом мы поговорим!

Тогда Умслопогаас стал есть и с каждым днем поправлялся. Как-то, сидя у огня, он разговорился с хозяином пещеры.