- Давай, родной, сразись с этим «Поддубным». Если ты не победишь, я попробую. Должны мы его победить. У него есть сила, но мало ума.

- Не получится у меня. товарищ старшина.

- Получится, не бойся.

Нургали вышел в середину круга.

- Со мной? - удивился этот силач-курсант.

- Да, - с вызовом ответил Нургали.

Два парня схватились. Даже командиры школы стали с интересом наблюдать за ними. Нургали, схватив парня за пояс, приподнял его, и, сделав один оборот вокруг себя, бросил парня спиной на пол. Все ахнули.

...Дождь шел всю ночь. Прояснилось только к утру.

Фадеев допросил «языков». У них, немцев, приказ: к полудню продвинуться до ближнего разъезда. А задача у роты: как можно дольше задержать врага.

Враг не заставил себя долго ждать: из-за леса выкатилась танкетка с белым крестом на башне. Преодолевая грязь, приближался. Наши два броневика одновременно выстрелили из пушек. Танкетка резко остановилась. Сначала показался небольшой язычок пламени, затем огонь и дым усилились. В конце концов огонь охватил всю машину. Внутри ее друг за другом взорвались снаряды.

Когда подтянулись основные вражеские силы, бой утих только к ночи. Утром опять началось наступление. Рота, не выдержав натиска, отступила в сторону Мга.

Отделение Хасиева от роты отстало. Во время боя его отсекли танки. Сейчас Хасиев, отступая, не знал, в каком направлении ушла их рота. Если идти в Саблино, дивизию еще можно догнать. Однако, это очень далеко. "Рота после выполнения задания уйдет в Мга" - говорил ему старшина. И Хасиев решил идти в этом направлении.

Перейдя шоссе Тосно-Шапки, в лесу отделение остановилось на отдых. На восемь человек - одна плащ-палатка.

Послышался гул машин. Хасиев и Паршин из зарослей стали наблюдать за дорогой: может, наши? Однако, из-за поворота выполз тяжелый танк, на башне - белый крест. За ним - машины, крытые брезентом. Хасиев и Паршин прижались к земле. Машина за машиной, сколько же их? В каждой - солдаты. Слышно, как поют. Хасиев стиснул зубы. Эх, бросить бы пару гранат...И сам себя успокаивает: «Нельзя, Нургали».

Хасиев с Паршиным вернулись к остальным. Быстро собравшись, ушли вглубь леса.

Дождь лил, не переставая. Под ногами и в сапогах чавкала вода. Одежда у всех намокла, прилипла к телу. Быстро стемнело, ни луны, ни звезд. Отделение шло наугад. Ни дороги, ни тропинки. Так они шли долго. И вот вышли на тропинку.

- Эта тропинка нас обязательно куда-нибудь приведет, - обрадовался Хасиев.

Тропинка вывела на край леса. Недалеко силуэты домов. Деревня. Хасиев подозвал к себе Паршина.

- Мы с тобой пойдем в деревню. Надо узнать, есть ли там немцы. А вы нас ждите здесь, - сказал остальным Хасиев.

И они растворились в темноте.

В деревне ни звука. Хасиев и Паршин осторожно подошли к забору. Прислушались. Тихо. И в этот момент услышали негромкие голоса и, приглядевшись, увидели, как в их сторону двигаются две тени. Слова уже разборчивы.

-Вас? (Что?)

Немцы. В деревне - немцы...

Отделение опять углубилось в лес. Теперь они шли по тропинке, как по путеводной звезде. На поляне наугад повернули направо: может, Мга там?

Тут увидели стог сена и остановились.

- Утром будет виднее. Передохнем - предложил Хасиев.

Уставшие и промокшие солдаты как будто только этого и ждали. Быстро прорылись в сено и крепко уснули. Только караульный остался бодрствовать.

...Рассвело. Надоевший дождь, наконец, перестал. Тучи проплывали над головой уже отдельными кучами, между ними чуть проглядывала синева. Прояснялось.

Группа спешно собралась и тронулась в путь. По восходу солнца определили направление в Мга.

Впереди показалась железная дорога. Недалеко сторожевая будка. Пограничники двинулись в ее сторону. Вдруг из будки выскочил сторож и замахал шапкой, явно подавая какой-то знак. Пограничники подошли к старику.

- Здесь только что были немецкие разведчики. Уходите быстрее, - заторопил он их.

Пограничники не успели даже шага ступить, как над их головами засвистели пули. Пограничники открыли ответный огонь. Бой длился недолго. Побросав раненных и убитых, немцы ушли в лес.

До полудня отряд пограничников вошел на станцию Мга.

Мга - узловая станция. Стоят составы с эвакуированными из Ленинграда. Женщины, дети, старики ждут отправления в неизвестность. Плакали дети.

Вчера станцию бомбили. Везде груды кирпича и стекла. Вырванные столбы, раскиданные рельсы.

Вот длинный паровозный гудок оборвал тишину. Воздушная тревога! Люди высыпались из вагонов, побежали в разные стороны. Крики, плач утонули в свисте пуль, разрывах бомб и снарядов. После бомбардировщиков начался вражеский обстрел из дальнобойных орудий.

Пограничники задержались на станции. Слишком много было раненых, многим требовалась их помощь. Только через несколько часов они добрались до своей роты. Это была радостная минута. Как будто и не было этого длинного марш-броска.

***

Под Синявино Микулай получил письмо от Вали. Первое письмо с начала войны, долгожданное письмо. До чего оно дорого на войне!

Провожая его в армию и вытирая платочком льющиеся слезы, Валя сказала:

- Сколько нужно, столько и буду ждать тебя, Коля.

Уже когда он садился в вагон, положила ему в карман этот платочек на память.

Вот сейчас от нее долгожданное письмо.

"Коля, ты сейчас как будто передо мной. Смотрю на твою фотографию из Гродно и разговариваю с тобой. От всей души желая тебе здоровья, пишу это письмо тебе, любимый Коля. Письмо, которое ты написал из Пскова, я получила. Ты все время в моих мыслях, и в снах я тебя вижу постоянно. Из твоего письма я вижу, что ты с врагом сражаешься доблестно. Береги себя.

Немного о деревенском житье-бытье. Здесь, можно сказать, мужчин и не осталось. Только старики и больные: Носов Энтрий, Макаров Хеветер, дед Марсих. Из молодежи - хромой Якку и Шакмаков Энтюк.

Недавно с войны вернулся Чуста Элюк. Пуля попала ему в стопу навылет, теперь у него пальцы еле гнутся. Теперь Элюк работает в райпотребсоюзе. Говорят, женится на Керкусь Рине. В деревне он ведет себя как барин. Когда напьется, лучше не попадаться ему на глаза. Говорит всякую гадость.

Возвращайтесь скорее с победой, уничтожайте их, бешеных псов. Мы поможем из всех сил. Я связала тебе теплые рукавицы и носки.

Нам тоже нелегко, но все же здесь не убивают, пушки не стреляют, течет пот, а не кровь.

Бей фашистов, любимый мой, и возвращайся скорее с победой. Жду, всей душой жду тебя, незабвенный мой. Валя. 21 августа 1941 года».

Валино письмо уставшему в боях Микулаю придало сил, на душе стало радостнее.

***

Как-то раз Кудряшов, находясь с Пудовым на передней линии обороны, увидел у одного солдата снайперскую винтовку. Хотя, как оказалось, он сам и не снайпер. Кудряшов во время учебы в школе младших командиров всегда занимал первое место по стрельбе.

- Отдай мне эту винтовку, друг, в обмен на автомат ППШ, - предложил он солдату.

- Я согласен, товарищ старшина, автомат даже лучше.

Вернувшись в роту, старшина разобрал винтовку, смазал, собрал обратно. Номер винтовки - 505, сделана перед войной. Утром, когда рассвело, он проверил точность прицела. Все было в порядке.

- Отличная винтовка, - остался доволен Кудряшов.

- Товарищ старшина, а сможете попасть в спичечный коробок через сто метров? - подзадорил Пудов.

Пудов, сделав триста широких шагов, коробочку повесил на ветку дерева. Кудряшов прицелился и выстрелил. Коробочка разлетелась.

Теперь Кудряшов и Пудов каждый день ходили на "охоту". Каждый день - два-три убитых фрица.

Однажды немцы их все-таки "вычислили". Кудряшов с Пудовым окопались было на нейтральной полосе ближе к передней линии немцев. Три убитых немца было уже на счету, когда враги засекли их. Заухали пушки и минометы. Снаряды и мины взрывались вокруг окопа. Но снайперы остались целы и невредимы. Только вот не удалось им в этот день занять новую позицию и умножить свой счет. Когда стемнело, вернулись в роту.