За годы работы на спасателе случалось всякое. Бывало, чинили аварийные суда прямо в море, на плаву, но, конечно, пострадавшие не до такой степени, как этот траулер.

И все же... все же надо попробовать. И вслух Владимир Николаевич произнес, прикрыв сухой ладонью листок с описью повреждений:

— Можем мы все это сделать без локирования?

Никто не произнес ни слова.

Молчание затягивалось. Сысоев в упор посмотрел на старшего водолаза — кому-кому, а его группе придется хватить лиха. Турчак ответил осторожно: мол, попытка не пытка.

— Да вы что, Владимир Николаевич?! — По лицу обычно спокойного, молчаливого стармеха Буля пошли красные пятна. — Шутка ли, одно перо руля весит десять тонн!

— А ты прикинь, Германович, сколько мы валюты ухлопаем, план сорвем, — спокойно говорил Сысоев.

— Да и запчастей нет, нужного инструмента, — стоял на своем Буль.

— А ты найди, пошарь по мастерским у себя.

Наконец сошлись на том, что попробуют производить ремонт траулера без докования, здесь же, в бухте Тигриш.

Начали делать — и пошло. В мастерской на спасателе вытачивались новые детали. Мастеровые клепали и сваривали заплаты, разбирали и собирали рулевое устройство, чинили моторы и вели электропроводку. Водолазы по очереди ножами резали, пилили и рвали метровый слой окаменевшей переплетенной массы трала, стянувшего даже концы лопастей винта.

Когда все закончилось, Владимир Николаевич Сысоев пригласил к себе первого и второго помощников. Надо было писать донесение. Капитан стал диктовать, старпом записывать. Перечислив обстоятельства аварии траулера, полученные им повреждения и ход спасения, Сысоев заканчивал докладную такими словами: «...Во время спасательной операции ветер северо-восточный до девяти баллов, северное течение пять узлов, крутая прибойная волна. В операции отличились...»

Тут капитан споткнулся. Он вспомнил матросов, каждого в отдельности, своих помощников, механиков, слесарей, сварщиков, электриков, водолазов. Каждый делал свое дело. Ему стало неловко выделять кого-то из них особо. Он покосился на помполита, как бы ожидая возражений, и вдруг, собравшись духом, проговорил:

— Впрочем, последнее вычеркните...

Евгений Федоровский

К давнему спору о существовании Земли Санникова возвращается геолог Владимир Иванов, работавший начальником экспедиции Научно-исследовательского института геологии Арктики на Новосибирских островах. В свете новейших данных, добытых сегодня геологами, автор очерка анализирует идеи известного русского ученого Эдуарда Толля, чье имя навсегда связано с исследованием Севера и гипотетической Землей Санникова.

13 августа 1886 года в жизни Эдуарда Васильевича Толля произошло событие, определившее всю его дальнейшую судьбу. Стоя на северном берегу острова Котельного, в устье ручья Могур, он своими глазами увидел по азимуту 14—18 градусов «ясные контуры четырех столовых гор с прилегающим к ним на востоке низким остроконечием».

На современных картах я не нашел ручья под названием Могур. Это мог быть любой из ручьев, прорезающих скальные обрывы северного берега Котельного, а ручьи тут похожи друг на друга. Но я легко могу представить себе Толля, как он стоял на бровке обрыва с сильным морским биноклем в руке...

Картина, открывшаяся Э. В. Толлю в тот солнечный день, была настолько четкой, что он не только определил расстояние до гор — около 150 верст, или полтора градуса по широте, но и заключил, что горы сложены трапповыми массивами, подобно островам Земли Франца-Иосифа.

С этого момента все дни, какие Толлю еще оставалось прожить на свете, были подчинены мечте о достижении увиденного острова...

Но сделаем еще некоторое отступление во времени — в год 1810-й, когда усть-янский «промышленник» (охотник и сборщик мамонтовой кости) Яков Санников, будучи участником первой официальной русской экспедиции на Новосибирские острова, возглавляемой коллежским регистратором Матвеем Матвеевичем Геденштромом, увидел с северной оконечности острова Котельного доселе неизвестную землю, «...на северо-запад, в примерном расстоянии 70 верст, видны высокие каменные горы»,— записал М. М. Геденштром. Здесь берет завязку феноменальный сюжет: как «земли», на которые никогда не ступала и не ступит нога человека, в течение полутора столетий вызывали к жизни исследования, давшие бесценные результаты...

Санников Яков (отчество, а также даты рождения и смерти до нас не дошли) был человеком редкой энергии и пытливости ума. Ему непосредственно принадлежит честь открытия, по крайней мере, трех островов Новосибирского архипелага — Столбового, Фаддеевского, Земли Бунге. Именем Санникова названы пролив, река, полярная станция, а также знаменитая Земля, которая, хотя и не существует в природе, известна гораздо шире, чем эти объекты.

История открытия Новосибирских островов начинается где-то в XVII столетии. 22 апреля 1647 года казак Михаило Стадухин, первым из россиян достигший Колымы, докладывал в Якутском остроге, что, ежели идти морем от Лены к Колыме, то от Святого Носа на левой руке открывается остров — «...и горы снежные, и пади, и ручьи знатны все...» — и тянется тот остров против Енисейского и Ленского устья; называют его Новою Землею, ходят на него с Поморья, с Мезени, а чукчи зимою переезжают на оленях на тот остров одним днем... Что здесь истинно? Остров Большой Ляховский с траверза мыса Святой Нос виден лучше, чем Кронштадт с Лисьего Носа под Ленинградом. Отчетливо выделяется гора Эмни-Тас высотою 311 метров, с пятнами снега даже летом. Видны долины ручьев. Но дальше в описании Стадухина все смешано в кучу... Очевидно, поэтому он и не удостоился чести считаться открывателем Новосибирских островов. Большая Советская Энциклопедия утверждает: «Первые сведения о Новосибирских островах сообщил в начале 18 в. казак Я. Пермяков, в 1712 г. о. Б. Ляховского достиг отряд казаков во главе с М. Вагиным».

На рубеже XVIII — XIX столетий за дело взялись промышленники, ведущие добычу мамонтовой кости, и к 1815 году были открыты почти все острова, входящие в состав Новосибирского архипелага, если не считать островов Де-Лонга — группы крошечных скалистых островков, затерянных далеко на севере в просторах Восточно-Сибирского моря. К этому времени было известно одиннадцать островов из... семи, существующих сегодня. Это не опечатка, дальше читатель узнает, почему так случилось.

Экзотические полярные острова вызвали интерес в обществе, однако после экспедиции М. М. Геденштрома стало ясно, что особых богатств, если не считать мамонтовой кости, на Новосибирских островах нет. Да и «вид их еще угрюмее Сибирского берега», сообщал М. М. Геденштром. Почему же тогда архипелаг продолжал притягивать умы? А потому, что на карте Геденштрома к северу от уже обследованных островов были нанесены еще два, никем пока не посещенные, и написано: «Земли, виденные Санниковым». Собственно, Санников видел три «земли», (одну — с острова Котельного и две — с Новой Сибири), но третью Геденштром не нанес на карту, решив, что это «гряда высочайших ледяных громад».

В 1820 году была снаряжена экспедиция под началом лейтенанта флота П. Ф. Анжу, имевшая целью проверить открытия Санникова. 5 апреля 1821 года Петр Федорович Анжу вышел в точку на севере Котельного, откуда Санников наблюдал свою Землю. Горизонт был открыт, но на северо-западе ничего, кроме ровного льда, не просматривалось. Два дня, прорубаясь через торосы, отряд двигался в указанном Геденштромом направлении и, осилив около 44 верст, вышел на край припайного льда на границе с Великой Сибирской полыньей. «Предполагаемой земли не было видно». Анжу взял пробы донного грунта (это оказался «жидкий ил»), глубина моря составляла около 34 метров — ничто не указывало на близость суши. П. Ф. Анжу в отличие от Санникова имел хорошие зрительные трубы. Он пришел к выводу, что предшественник видел «туман, похожий на землю».