— Зови! — повторил Алкадий, и боль усилилась. — Зови, тебе говорят! Уверен, он придет.

На миг боль успокоилась. Заснеженные елки расплылись перед глазами, снег набился в рукава, но вместе со временным облегчением пришла и сладость осознания: все к лучшему. После того, что Арман сделал, Рэми не придет. И Аши — тоже.

Этот кабинет казался излишне тесным: Тисмен любил простор лесов, а этот замок, эти панели на стенах, это творение человеческих рук, похожее на клетку, нависающие над ними полки с книгами, картами, магическими наполнителями — это все было таким невыносимым…

Но выбора не было. Солнце уже начинало клониться к закату, истекали последние мгновения дежурства, а принц все так же сидел за письменным столом, погруженный в какие-то бумаги. Со своего места Тисмен видел, что большая часть из них была письмами: просьбами, жалобами, жалостливыми мольбами. Принц пробегал каждое письмо взглядом, спрашивал что-то у стоявшего у рядом секретаря, иногда отвечал сам, в нескольких словах, иногда приказывал написать ответ и в паре предложений объяснял, что должно быть в этом ответе. И уже не вставал с этого стола с самого утра: с тех пор, как принц поправился, повелитель закидывал его работой, будто боялся, что тот вновь что-нибудь натворит.

Деммид до сих пор искал Рэми. Наверняка подозревал, что целителя судеб укрывает сам Миранис, но найти его не был в состоянии: за милым личиком Астэла разглядывать грозного целителя судеб никому бы даже в голову не пришло, а в тайнике Тисмена тело Рэми спокойно восстанавливалось в коконе магии, и охраняли его такие создания, что сунуться туда не решался никто. Тисмен и не понимал, чего их бояться: милые и, по сути, никого никогда не обидели. А что ядовитые… всем надо как-то защищаться и охотиться, жаль, что не все это понимают.

Он тоже искренне не понимал: ну что плохого в маленькой гарпии, сидевшей на его плече. Сморщенное, трогательное, так похожее на женское личико, серые с жемчужным оперением крылья, острые когти, которые тем не менее никогда в жизни бы не ранили зеленого телохранителя: маленькая красавица была прекрасна! А Кадм называл ее старухой с крыльями и откровенно терпеть не мог: то заденет плечом, то наступит на крыло, то пнет за спиной Тисмена и засмеется в ответ на пронзительный, рвущий уши крик.

Хотя кричала гарпия редко, ведь это не нравилось Миранису. Знала, что если принцу надоест, он прикажет Тисмену не приносить «твари» на дежурство и гарпии придется скучать в покоях Тисмена без обожаемого хозяина, что Сисиль ненавидела.

Сисиль так боялась, что хозяин вновь пойдет к какой-нибудь женщине, так трогательно ревновала и сжимала морщинистые губки, когда Тисмен возвращался с чужим запахом на коже. И так забавно дулась потом в углу, закрываясь узкими, лысоватыми крыльями.

Что, впрочем, совсем не мешало выбрать среди просительниц принца подругу на ближайшие ночи: девушка была миниатюрной, с личиком сердечком, огромными глазами, опушенными густыми ресницами, и так походила взглядом на невинную лань, что сердце растаяло. И на такое милое, едва слышное предложение на ухо он ответил коротким кивком, силой воли заставляя гарпию не вмешиваться и портить острыми когтями личико посетительницы.

Надо не забыть подчистить Сисиль память. Иначе потом гарпия может узнать ненавистный запах в толпе и попробовать еще раз…

Правда, архана может захотеть большего, чем пары ночей, наверняка захочет большего, ведь телохранители наследника были видными женихами при дворе, обидно свободными… но с этим разбираться будем потом. Благо, что не в первый раз.

Кадм метко запустил в гарпию бусиной, бедняжка икнула от боли, и Тисмен ласково погладил ее по опушенному перьями животику, бросив на друга недобрый взгляд. Телохранитель силы лишь усмехнулся, сложил на груди руки и выразительно посмотрел на погруженного в работу принца.

«Скучно», — мысленно сказал он, отрезая себя от Мираниса. Тисмен, впрочем, сделал это уже давно: сейчас, находясь рядом с наследником, не было никакой необходимости ощущать то, что ощущал он. А погружаться вместе с принцем в бумажную рутину не очень-то и хотелось. А вот Лерин, которого здесь не было, скорее всего, не прерывал связи с Миранисом ни на миг.

Принцу, верно, тоже наскучила эта работа, но его никто не спрашивал. Вчера еще пришел секретарь от повелителя, поклонился Миранису, дал ему стопку бумаг и сказал:

— Наш милостивый повелитель просил вас это прочитать, ваше высочество.

— Зачем?

— Повелитель сказал, что вы просили, чтобы вас посвящали в государственные дела… вот и начали… посвящать.

Насмешка богов эта бумажная тягомотина.

Гарпия вновь раздраженно вздрогнула: Кадм, бесшумно проходя мимо, торкнул ее кончиком ножа. Залечив царапину на спине любимицы, Тисмен прошипел: «Я сниму с нее запрет ненападения, если тебе так будет интереснее».

«Сделай милость, — усмехнулся телохранитель. — Только не обессудь, если я прибью бедняжку… я совсем случайно, честное слово».

Тисмен угрюмо улыбнулся: Кадм даже не догадывается, как это сложно на самом деле — убить гарпию. И как сложно вынести ее нападки, когда они не сдерживаются хозяином. Но, видят боги, скоро узнает… И Тисмен, заглянув в глаза любимицы, отдал короткий приказ. Гарпия мило раскрыла сморщенный ротик и удовлетворенно улыбнулась. Поняла, детка, она же у нас сообразительная.

Миранис перевернул страницу, прикусил кончик пера, читая густо исписанные строки, что-то написал в углу, кажется, «отклонено», размашисто подписался и отдал письмо секретарю.

— Но мой принц, — начал худой бледный юноша. — Это же советник…

— Это глупая трата золота из казны, — ответил принц. — Которого у нас и без того нет, не так ли? Или я что-то неправильно помню? Так к чему эти огромные награды нашим советникам? За что?

— Мой принц, они так стара…

— Тогда мне, пожалуйста, тоже такую награду. Или я не старался? И моим телохранителям — за терпеливость.

— Но, мой принц, разве замок не обеспечивает вас всем…

— Их тоже обеспечивает, не так ли? — ответил Миранис. — Их шикарные покои, их еду, покои для их семьи и гостей… все это магия, да, но и магия не берется ниоткуда. И что-то я не вижу среди имен особ, приставленных к награде, Армана, старшого нашего дозора. Вот кто уж заслужил…

— Но Арман никогда бы не принял…

— Именно, — отрезал Миранис и вопросительно посмотрел на влетевшего в кабинет, растрепанного и запыхавшегося дозорного. Без доклада, забыв поклониться принцу и телохранителям… Тисмен шкурой почувствовал, как напрягся за его спиной, обнажил бесшумно оружие Кадм.

— Кадм! — выкрикнул дозорный. — Твой ученик… пытается покинуть замок. Мы не удержим долго…

Повторять не пришлось, телохранитель силы переглянулся с Тисменом и бросился к дверям. Взвизгнула победоносно гарпия, кинулась на Кадма, и отлетела к стенке, полуоглушенная сползла по портьере и упала на ковер. Тисмен даже не взглянул на Сисиль: все его внимание занял принц, без слов устремившийся за Кадмом.

«Лерин! — позвал Тисмен. — Ты нужен тут».

Друг ответил практически мгновенно, и раньше, чем они все перенеслись в нужный коридор, уже появился за спиной принца.

Тут было душно и пыльно. И шумно. Кричал, бился в руках полуоглушенного дозорного Рэми, плакал, не замечая, как бичует стены его сила. Тисмен прикрыл собой принца, быстрым взглядом отметил разбитые окна, осколки зеркал на полу, пыль, поднятую сорванной со стен лепниной. Вновь ударила сила. Зазвенел, принял удар щит, поставленный Тисменом. Полетели веером брызги известки и стекол. Лерин прошептал охраняющее заклинание, закрыл щитом не только принца, но и вбежавших в коридор дозорных. И вновь начался хаос.

«Вон, не поможете, мешаете!» — крикнул Лерин, и в коридоре сразу же остались принц, телохранители, Рэми и державший его дозорный.

Сколько силы! Даже дышать сложно!

— Рэми, утихомирься! — крикнул принц, но кто ж его слушал?

Вновь удар, вновь режущий уши стон щита, вновь летящие вокруг каменные осколки. Пошла по колонне рядом трещина, и Тисмен прошипел сквозь сжатые зубы: одновременно колонну и щит, гнущийся под ураганом, ему не удержать. Короткое заклинание, вспышка магии и покачнувшая колонна встала на место, а новое заклинание Лерина создало в бушующем реве силы лабиринт, помогла Кадму, пробирающемуся к мальчонке.