Валерий отвечал четко, толково. Не раздражался, мог в десятый раз повторить одно и то же. Очень удивился, когда показали кольца.

– Да, наши! – повертел в руках, маленькие такие колечки, размер пятнадцать с половиной, сзади едва различимая линия стыка (Лада носила их в мастерскую уменьшать).

– Поймали их? – плохо получилось, вяло, безразлично.

– Нет еще, но работа ведется! Сейчас эксперт снимет ваши отпечатки, – Макс посмотрел выжидательно.

Валерий никак не среагировал. Когда процедура закончилась, вытер пальцы салфеткой, еще раз пересчитал маргаритки в розовой рамке и не решился сказать самого главного.

– Больше ничего не вспомните? – Диковский устало потянулся, задел перекидной календарь, Валерий ловко поймал его и поставил на место.

– Спортом занимаетесь? – не удержался Филин.

– Да, футбол с семи лет и сейчас по выходным.

– Будьте на связи! – подписал пропуск.

Когда за Луговым закрылась дверь, Макс нервно постучал кончиками пальцев по столу. «Колечки впечатления не произвели. Значит, уверен, что к убийству они отношения не имеют. Где-то темнит, но где? Ответы четкие, толковые, не подкопаться. Женушка твоя скоро пожалует, авось что прояснится».

Маленькая, бледная, немытые волосы собраны в небрежный хвост, словно больная, виснет на руке матери. Так и встали вдвоем посреди кабинета, не развернуться. Макс втиснул второй стул, едва не уронив монитор.

– Садитесь, пожалуйста! – поправил очки, получше присмотрелся к мамаше. Вид хоть и побитый, но глаза подкрашены и серьги в тон голубому пончо.

– Итак, Лада Николаевна, вы утверждаете, что во вторник тридцать первого марта были у знахарки?

– Да, – начала вяло, потом вскинулась. – Ребенок тяжело болел, надо же что-то делать! – слезы потекли быстро, как дождь по стеклу.

Макс поежился:

– Может, воды? – огляделся в поисках стакана. «Опять не приготовил! Ну, всегда так!» С трудом вылез из-за стола, в сотый раз подумав, что надо худеть. Откопал в шкафу одноразовый стаканчик, налил воды. Выпила залпом, чуть не подавилась, тонкие пальцы с обкусанными ногтями сжали желтый пластик.

– Знахарка тоже давала мне воды…

Макс резко оборвал, боясь возобновления истерики:

– Так… ребенок заснул в дороге, вы перенесли его в кроватку и оставили одного, чтобы совершить обряд…

– Да, да, я виновата! Оставила одного, маленького, беззащитного! Вы кромсаете его там, на холодном столе, отдайте! – уткнулась лицом в голубое пончо.

– Да, конечно. Уладим все формальности, и тело можете забрать уже завтра.

Макс толком ничего не смог добиться. «Блуждала по лесу, закапывала, возилась в грязи. Что за дурь, спрашивается? Образованная вроде девка! Хотя богема, что с них возьмешь! Так и не сказала, чем болел ребенок, сглаз, порча – муть всякая. Нуда ладно, Васька выяснит».

– Хватит мучить девочку! – вмешалась мать.

– Ладно, можете идти.

Было жаль обеих, и Филин корил себя за непрофессионализм.

Дождь со снегом никак не переставал. Макса все сильнее клонило в сон. Даже крепкий, обжигающий чай не оживлял, а сладкий клубничный йогурт совсем не лез в глотку, приходилось пихать с трудом, не пропадать же добру. Одно радовало: начальник в отпуске – песочить некому. А то бы началось… Макс поморщился, рука дрогнула, розовая капля шмякнулась на джинсы. Попробовал потереть – ни фига. Липко, грязно, противно. Вспомнился Децил, походка вразвалочку, оранжевый шарфик. «Где шляется придурок? Наверняка к Шредеру подался, иначе нашли бы давно». Филин вытер пальцы салфеткой, допил чай. «А что если гад уже убрал свидетеля?»

Петрищев вошел, как всегда, без стука.

– Приятного аппетита!

– Какой уж тут аппетит! – отодвинул розовый стаканчик на край стола. – Ну, как, надыбал что-нибудь?

– А то! – Василий довольно улыбнулся.

«Что ж ты все лыбишься?! Прямо американец, блин!»

– По трупу ничего нового: асфиксия мягким предметом, орудие – подушка, обнаружены микрочастицы, смерть наступила на месте обнаружения, – опер читал быстро, пропуская лишние куски, затем кинул бумагу на стол. – Дальше. На перилах кроватки отпечатки неизвестного, по картотекам не значатся, с родственниками не совпадают.

– Слава богу, хоть тут Шредер лоханулся!

– А если это не он? Судя по заключению, в комнату в обуви заходило два человека! Понимаешь, какая фигня получается? Новенькие кроссовки Nike и старые стоптанные китайские ботинки. И ходит этот второй явно с трудом.

– Да, непонятки! Может, опять эксперты намудрили?

– Хрен их знает! Теперь про малыша. Целый день на поликлиники убил, все в картах рылся. Беременность, роды, первые месяцы – все о'кей, а дальше… – сделал эффектную паузу.

– Не тяни!

– Все классно до шести месяцев. А тут вдруг бац – туберкулез. Тяжелая форма, в спецбольницу загремел, аж на полгода. Я обалдел: откуда? Семья приличная, все здоровы. Копать начал. Оказалось, дедок у них гостил из Казахстана, с открытой формой, необследованный, прикинь? В тубдиспансере все в шоке были, смотреть бегали, как в цирк!

– Ну и ну! Это внук его разоблачил?!

– А то! И лечиться заставил!

– Сейчас он где?

– Двадцать первого марта из больницы выписался и уехал, судя по всему, ни с кем не попрощавшись.

– А ты откуда знаешь?

– Врачиха сказала, Лугов его вчера искал утром.

– Ясно! После такого на глаза решил не показываться. А что про старика можешь сказать?

– Восемьдесят лет, всю жизнь в Казахстане прожил, по нашим базам не проходит. Судя по всему, маразм крепкий, раз болезнь не заметил.

– Да… Вот так живешь спокойно, пока родственник с подарочком не заявится!

– Слушай дальше! Я звонки Децила пробил, номерок узнал, по которому он звякнул позавчера сразу, как от тебя удрал. Ну, и до того тоже.

– А после?

– После все, как умер.

– Типун тебе на язык. Так что с номером?

– Полный облом. «Симка» с Измайловского рынка, оформлена без документов. Договор – филькина бумажка, смех один! Фамилия и адрес от фонаря. Хозяину сдают для отчетности. Но дату узнал и имя продавщицы. Азизой звать. Потолкуй с ней, и бумаженцию предъявишь, чтоб память освежить, может, вспомнит чего.

Макс мельком глянул на стандартный мегафоновский договор: серые, кривые буквы в клеточках, фамилия женская, на месте паспортных данных пустота.

– Хитер зараза! А с компом как?

– Вскрыли. Переписка – обычная подростковая фигня. Но на сайты неонацистские регулярно заходил. В блогах муть всякую гнал про новый общественный порядок.

– Явно Шредера работа! Чует сердце, обрабатывал он пацанов. Видишь, как умело мозги пудрил. Чую, Децил не единственный. Пошерстить бы подростков, только аккуратно, может, сталкивался кто.

– Думаешь, только в нашем районе орудовал?

– Не знаю! Но «симка» куплена у метро поблизости.

Макс злился. Дело вязнет, будто телега в грязи. «Уже суббота, а результатов с гулькин нос. И Децил прямо как в воду канул. Везде искали: знакомых, одноклассников – кого только ни спрашивали, все без толку. Бабка еще звонила, масла в огонь подлила. Ответить ей нечего. Хорошо, хоть труп пока не найден, значит, есть шанс. Ну, и хитер же этот Шредер, почти следов не оставляет, будто готовился заранее. Хотя зачем ему убивать? Может, придурков своих повязать хотел, "обручить" жертвой. С них станется! Нелюди, ублюдки!»

Филин встал, подошел к окну, дождь вроде перестал. «Сходить, что ли, на рынок к этой Азизе, как ее там, язык сломаешь. Заодно проветрюсь».

На площади толкотня, машины понатыканы в три ряда да еще на тротуаре. Макс вошел в двухэтажное стеклянное здание. Мерзкие грязные лавчонки, плохой, просроченный товар. Проходя мимо мясного прилавка, ускорил шаг. «Смесь хлорки с тухлятиной, это уж слишком! Совсем оборзели, сажать надо!» Вот и хлипкие промостойки сотовиков. Зеленый логотип Мегафона, круглая, маленькая тетка в дешевой кожанке. На бейджике выведено: «Азиза». «Вот ты мне и нужна! Чем черт не шутит!» Взмахнул удостоверением, вкратце объяснил, что к чему. Она испугалась, засуетилась: