Ваня пристегивает рожок обратно, вопросительно смотрит на меня.

   Возникает пауза, во время которой мы слышим частое, с присвистом, дыхание Жени, перемежающееся всхлипами.

   -- Макс! -- зовет он меня. -- Макси-им! Мне плохо!

   -- Сейчас, подожди чуток! Михась, отойди от чемодана.

   -- Макс, это тупо. Он там все разворотит.

   Ох, как же болит голова... Пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста, не надо спорить...

   -- У тебя есть предложение получше?

   -- Нет... но... можно попробовать сделать все аккурат...

   -- Максим, мне плохо!

   -- Отойди, бля, от чемодана!

   Ваня бесцеремонно отодвигает Михася от капота:

   -- Михась, съеби, пожалуйста, пока я тебе жопу не отстрелил.

   Миша одаривает того полным презрения взглядом, говорящим: "в другой ситуации мы бы с тобой поговорили иначе", но уступает и отходит в сторону.

   В отличие от других чемоданов, на этом нет привычных наружных замков-застежек. Все аккуратно спрятано внутри, на гладкой алюминиевой поверхности только ручка для переноски и кодовый механизм с кнопкой. Замки могут располагаться в любой части чемодана на любой из крышек. Если стрелять наугад, можно превратить чемодан в решето, а крышки все равно останутся плотно сомкнутыми. Поэтому единственный наш шанс -- выбить кодовый механизм и надеяться, что это приведет в движение замки.

   Ваня щелкает затвором и приставляет дуло карабина вплотную к чемодану -- аккурат между кнопкой открывания и дисками для набора кода. Зажмуривается.

   -- Стой! -- вскрикивает Михась. -- Подожди! Нужно его зафиксировать!

   Он отбегает к обочине, а через пару секунд возвращается с плоским увесистым камнем. Кладет его на чемодан, отступает назад.

   -- Давай.

   Ваня зажмуривается и спускает курок.

   13:21

   Первая пуля расплющивается о стальную пластину, на которой располагаются кодовый замок с кнопкой, не нанеся никакого видимого вреда. Несмотря на камень, исполняющий роль пресс-папье, чемодан отбрасывает на полметра назад. Приходится все повторить. Вторая пуля расплющивается, как и первая, но на сей раз ощутимо вгибает пластину внутрь чемодана. Третья пуля закрепляет успех второй. Внутри чемодана все гремит, и я чувствую, как обливается кровью сердце Михася с каждым новым выстрелом.

   Четвертая пуля полностью утапливает искореженную пластину внутрь крышки. Кнопка открывания и кодовый замок приходят в полную негодность -- обратного пути нет.

   -- Давайте быстрее! -- шипят на нас с дороги Миронюки. -- Скоро сюда весь город сбежится.

   Женя беспрерывно стонет и зовет нас. Похоже, ему действительно плохо. Но я не могу сейчас все оставить и уйти -- я должен узнать, что находится внутри этого проклятого чемодана.

   Михась устанавливает чемодан с камнем на прежнее место в пятый раз, и Ваня подносит дуло карабина к замку.

   Звучит выстрел.

   13:32

   С пронзительным "ДЗЕН-НЬ", взорвавшем очередную мини-бомбу в моем мозгу, стальная пластина исчезает в недрах чемодана вместе с пулей, ее выбившей. Камень отлетает и, кувыркаясь по капоту, падает на землю. На его месте в крышке чемодана вспухают два бугорка. При виде них у Михася расширяются глаза. Что бы ни выгнуло в алюминиевом корпусе эти бугорки -- пуля, стальная пластина или пороховые газы -- внутри вряд ли что-то уцелело.

   Однако своей цели мы добились -- между створками чемодана появляется узкая щелка. Ваня просовывает в нее пальцы, тянет вверх.

   С неприятным металлическим скрежетом верхняя крышка открывается, и Ваня заглядывает внутрь.

   13:32

   -- Твою мать...

   Усиливающаяся мигрень окончательно выбивает меня из колеи -- я уже не стою, облокотившись на капот зеленого "Вольво", а вишу на нем. Глаза застит пелена, во рту стоит привкус меди, меня сильно тошнит. Я совершаю рывок в сторону "Мерседеса", но ноги не слушаются, и мне только удается выстонать:

   -- Что там?

   Михась в нетерпении подскакивает к чемодану и тоже склоняется над ним. Тем временем Ваня извлекает на свет божий нечто, похожее на мертвого угря: продолговатая коричневая лента, блестящая от влаги на солнце, с обоих концов которой капает на землю зеленоватая жидкость. В воздухе повисает резкий запах горького миндаля, исходящий от чемодана.

   "Неужели цианид?" -- проносится в мозгу безумная мысль.

   -- Фу, бля... -- сморщив нос, Ваня несет "мертвого угря" ко мне.

   Когда он подходит ближе, я вижу, что никакой это не угорь, а кожаный патронташ, наполненный...

   -- Ампулы, -- говорит Ваня.

   И правда, узкие кожаные ячейки патронташа нашпигованы маленькими -- с женский мизинец -- стеклянными ампулами, запечатанными пластиковыми крышками с мембраной для моментального пробоя иглой. Ампулы наполнены зеленоватой жидкостью, она же стекает по патронташу и Ваниным пальцам.

   Будь это цианид, мой друг уже бился бы в предсмертных судорогах.

   -- Там еще несколько таких, но почти все разбиты, -- поясняет Ваня. -- Ну и вонища...

   Я смотрю на ампулы, как зачарованный. В агонизирующем мозгу звучит голос генерала: "вы убили его... ему можно было помочь..."

   Из размышлений меня выдергивает зов брата:

   -- Максим! Максим! Мне совсем хреново! Помоги!

   13:32

   -- Михась, неси инжектор! -- кричу я, а потом хватаю Ваню за руку: -- Идем со мной.

   Вместе мы обходим "Вольво" (мне приходится мобилизовать внутри все силы, чтобы вернуть ногам твердость) и снова опускаемся на колени перед Женей.

   Одного взгляда достаточно, чтобы понять -- на счет внушаемости брата я погорячился. Не в этот раз. Укус действительно оказался заразен, и сейчас его организм ведет борьбу с вирусом. Борьбу, в которой он обречен на поражение.

   Лицо Жени покраснело, лоб и щеки покрывают пунцовые лоснящиеся бляшки, чуть приподнимающиеся над кожей. Склеры налились кровью, она же сочится из носа. В уголках рта застыло белое, дурно пахнущее выделение -- нечто среднее между слюнной пеной и зубным налетом. Руки (тоже сплошь в аллергических бляшках) вцепились в отвороты плаща на груди. Быстрое лихорадочное дыхание сменилось тяжелым, с хрипами. На шее вздуваются вены, словно каждый вдох дается ему из последних сил.

   -- Максим... Максим... я... мне...

   -- Тихо-тихо, не пытайся говорить. Только слушай. Вот это, -- я вынимаю из патронташа одну ампулу и, удерживая ее большим и указательным пальцами, показываю брату, -- сегодня утром досталось нам от одного военного.

   Глаза брата расширяются еще больше, грозя вылезти из орбит. Он раскрывает рот, обнажая оскал, и мое сердце совершает тройной кульбит. Его зубы тоже сплошь в крови...

   -- Это лекарство? -- после очередного чудовищного по своей тяжести вздоха, спрашивает Женя.

   -- Я не знаю. Мы не уверены... Ну, где там Миша застрял!

   -- Я здесь, -- раздается за моей спиной.

   Оборачиваюсь и вижу стоящего надо мной Михася. В одной руке у него искореженный пистолет-инжектор для моментального введения раствора внутримышечно, в другой ворох бумажного серпантина, местами залитого зеленой жидкостью -- все, что осталось от доклада для генерала Борзова.

   -- Последняя пуля навела шороху, -- объясняет он. -- Инжектор сломан, а это, -- он потрясает ворохом бумаги в руке, -- еще не скоро получится прочесть. Если вообще получится.

   -- Больше в чемодане ничего не было?

   -- Теперь там крошево из стекла, бумаги и этой вонючей гадости, -- говоря это, Михась злобно косится на Ваню. -- Осталось еще несколько таких же лент с ампулами, кое-что уцелело, но большинство разбито. А больше ничего.

   Ваня забирает у Михася пистолет-инжектор, вертит в руках.

   -- Этой штучке кабздец... -- заключает он чуть виновато. -- У нас нечем колоть, Макс. А до ближайшей аптеки неизвестно сколько.

   Я буквально чувствую лихорадочное верчение глазных яблок в глазницах, пока горящий адским пламенем мозг пытается найти решение проблемы. Каждое движение глаз отдается болью -- все равно, что пилить смычком по оголенным нервам.