— Где нашли? — спросил Михаил.

— Недалече убег. — похвастался толстоносый холоп. — Сулицей его поймал. Крякнул только.

— Хорош! Вали его в избу. К дьяку. Афоня, помяса нужно сыскать. Здесь где-то дьяк его держал.

Нагие пошли по двору, искали помяса. Грабеж разгорался. Добрые угличане разносили царево имущество основательно, домовито. Гребли без остатка. Явились на двор подводы. На них переваливали мешки, сундуки, все что хоть какой-то представляло интерес. Афанасий сбил замок с одного из сараев и на него изнутри выпала собака. Черная, худая, с белыми подпалинами и очень злая. Без особого лая вцепилась Афанасию в ногу. Афанасий заорал от боли, пытаясь сбросить с себя собаку. Михаил вошел в теплый и вонючий амбар.

— Андрюх? — позвал негромко. — Андрюх?

Услышал шевеление в углу, пошел туда, разбрасывая в стороны корзины, туеса и гулкие бочки. Сбоку появилась тень. Она бросилась на Михаила. Худой бледной рукой обвила Михаилу шею, а другая быстро шарила в поясе, пыталась добраться до ножа. Михаил легко сбросил тень на землю. Двинул ногой хорошенько в бок. Тень заскулила.

— Что тут! — Афанасий быстро шел к брату. В руке держал окровавленный кинжал.

— Помяса нашел. — ответил Михаил. Прямо на земле перед ними дрожал от страха Андрюха Молчанов, беглый помяс.

Разгром Брусенной избы продолжался. Жгли, несли, ломали. Несколько посадских рассматривали сундук, окрученный толстыми цепями. Мужиков было трое. Уловимо похожие друг на друга. Старик, мужик в зрелых годах и парень лет 20. Старик рассматривал ермаковскую казну и рассуждал.

— Что скажу, ребята. Пуда два пороху тут надобно.

Мужик возразил.

— Я так думаю, и тремя не обойдемся.

— Где же его взять? Порох-то? — спросил парень.

— Это негде. — согласился старик. — Но вот если бы было так два как раз хватило.

Мужик подхватил.

— Взять-то, конечно, негде. Но вот если бы было то три в самый раз.

— Да я его топором возьму.

Парень двинул топором по сундуку и удивительно легко сбил дужку замка. Мужики запустили руки внутрь сундука. Стали перебирать бесценные шкурки.

— Давайте, ребята. Темка тащи мешки. — дед аж трясся от жадности.

Темку на пороге остановили Каракут и Рыбка.

— Побачили? — спросил Рыбка. — Ну то ховай назад.

— А ты кто? — парнишка смело постукивал обушком топора по раскрытой ладони. — Деда, бать.

Каракут разъяснил.

— Это казна царская.

Мужик посмотрел на деда.

— Чем докажешь… Может дьяк для себя прятал?

— Ездеца видел? Царская печать.

Мужик был русским мужиком. Неуловимым. Дави его не дави.

— Так мы так… Только поглядеть.

— Закрывай крышку. — Рыбка прошел вперед. Темка оказался у него за спиной и вопросительно бросил.

— Дед?

— Что, дед… С бочкой этой справишься… Так далее мы с батькой пособим. А нет… Таки да. Видим печать царскую… Не замай.

Рыбка ожидать не стал, пока парень дурковать начнет и топориком замашет. В сумке на поясе у него торбочка была со жгучим перцем. Хватанул щепотку и швырнул парню в глаза. Тот выронил топор, стал тереть глаза и ругаться. Дед всплеснул руками и вздохнул обиженно.

— Что ж тут скажешь? Ничего не скажешь. Прямо просветление какое-то. Хватай, Ефремка, чадунюшку.

Отец и дед подхватили парня и выволокли его прочь. На их место уже спешили другие. Пришлось Рыбке подранить нескольких, пока Каракут сгружал мягкую рухлядь в кожаные мешки. Задами вышли, обвешанные мешками на кривую улицу перед Незрячими воротами. Оттуда был прямой путь из города. По тихой улице они пошли туда, где между сторожевыми башнями крутилось полуденное солнце.