Джоунз также обратил внимание на то, что «Фрейда интересовал и другой тип женщины, более интеллектуальный и, возможно, даже более мужеподобный. Такого рода женщины сыграли определенную роль в его жизни. Они входили в женское окружение его друзей и, хотя были весьма привлекательными, не вызывали в нем чувственного влечения».

В число этих женщин входила его золовка Мина Бернис, которая была умнее и независимее Марты; позже это были женщины, изучающие психоанализ, или его почитательницы: Мари Бонапарт, Джоан Ривьер, Лу Андреас-Саломе. Однако ни биографы, идеализировавшие его, ни те, которые относились к нему несколько враждебно, не заподозрили его и том, что он искал сексуального удовлетворения на стороне. Таким образом, секс был, видимо, полностью исключен из набора человеческих страстей, которые на протяжении всей своей последующей долгой жизни он стремился выразить в своем учении и в какой-то степени в дружбе с мужчинами и теми женщинами, которых он считал равными себе и потому «мужеподобными». Однажды он заметил: «Мне всегда кажутся опасными люди, которых я не могу понять, потому что они не похожи на меня».

Несмотря на то значение, которое Фрейд придавал сексу и своей теории, из его слов можно понять, что половой акт казался ему унизительным. Но если сами женщины были унижены в глазах мужчин, каким еще могло быть отношение к сексу? Конечно, подобные мысли не входили в его теорию. По Фрейду, идея кровосмешения с матерью или сестрой заставляет мужчину «смотреть на половой акт как на нечто постыдное, оскверняющее и оказывающее пагубное влияние не только на тело». Во всяком случае, Фрейд считал унижение женщины вполне естественным, и в этом ключ к пониманию его теории женственности. Согласно этой теории, сущностью женской личности, мотивирующей все поступки жен-тины, является ее зависть к мужскому половому члену, которая и вызывает осуждение ее же самой, а также как «мальчика, так, возможно, и мужчины». У нормальной женщины это выражается в желании обладать половым членом своего мужа, желании, которое никогда до конца не реализуется, пока она не становится обладательницей пениса, дав рождение сыну. Короче говоря, она представляет собой просто homrne manque, «дефектного мужчину», у которого чего-то не хватает. Клара Томпсон, крупный специалист по психоанализу, заметила: «Фрейду так никогда и не удалось освободиться от викторианского отношения к женщине. Он считал, что женщине предначертано судьбой иметь ограниченный кругозор и вести образ жизни, который был принят в викторианскую эпоху… Комплекс кастрата и концепт зависти к мужскому половому члену, две наиболее важные, фундаментальные идеи всего его учения, основаны на положении о том, что женщина в своем биологическом развитии стоит ниже мужчины».

Что имел в виду Фрейд под понятием зависти к мужскому половому члену? Ведь даже те, кому ясно, что Фрейд не мог выйти за рамки представлений, очерченных культурой его времени, не сомневаются в том, что он правдиво описал все изученное им в пределах этой культуры. Фрейд вывел феномен, который он назвал завистью к мужскому половому члену, анализируя данные, единодушно представленные женщинами среднего класса Вены викторианской эпохи, и вся его теория женственности построена на этом понятии. В лекции «Психология женщины» он высказал следующую идею:

«У мальчика комплекс кастрации возникает после того, как, увидев женские половые органы, он узнает, что столь высоко ценимый им член не обязательно должен быть вместе с телом… после чего он попадает под влияние страха кастрации, который становится самой мощной движущей силой его дальнейшего развития. Комплекс кастрации у девочки тоже возникает благодаря тому, что она видит гениталии другого. Она сразу же замечает различие и, надо признаться, его значение. Она чувствует себя глубоко обделенной, часто дает понять, что ей тоже хотелось бы «иметь такое же», в ней появляется зависть к пенису, которая оставляет неизгладимые следы в ее развитии и формировании характера, преодолеваемые даже в самом благоприятном случае не без серьезной затраты психических сил. То, что девочка признает факт отсутствия пениса, отнюдь не говорит о том, что она с этим смиряется. Напротив, она еще долго держится за желание тоже получить «это», верит в эту возможность невероятно долго, и даже тогда, когда знание реальности давно отбросило это желание как невыполнимое, анализ может показать, что в бессознательном оно осталось и сохранило значительный запас энергии. Желание все-таки получить в конце концов долгожданный пенис может способствовать возникновению мотивов, которые приведут зрелую женщину к психоанализу, и то, чего она, понятно, может ожидать от анализа, а именно возможность заниматься интеллектуальной деятельностью, может быть часто истолковано как сублимированная вариация этого вытесненного желания».

«Открытие своей кастрации является поворотным пунктом в развитии девочки, — продолжает Фрейд. — Это невыгодное сравнение с мальчиком, наделенным пенисом, уязвляет ее самолюбие». Ее мать и вообще все женщины мельчают в ее глазах, подобно тому как по этой же самой причине женщины обесценены в глазах мужчины. Это приводит либо к полному подавлению сексуальности и как следствие этого к неврозам, либо к «комплексу мужественности», когда женщина не хочет отказываться от «фаллической» активности (то есть от «активности, обычно характерной для мужчины»), либо к «нормальной женственности», при которой импульсы женской активности подавлены, и девочка в своем желании иметь мужской половой член обращается к отцу. «Женская ситуация восстанавливается только тогда, когда желание иметь мужской половой член замещается желанием иметь ребенка; ребенок, таким образом, занимает место мужского полового члена». Когда девочка играла с куклами, это «еще не было выражением ее женственности», так как это были активные действия, а не пассивные. «Самое сильное женское желание», желание иметь мужской половой член, полностью осуществится, «если родившийся ребенок будет мальчиком, который принесет с собой долгожданный пенис… В таком случае мать может перенести на сына то самое желание, которое она так долго в себе подавляла, и может надеяться получить от него удовлетворение всех тех чувств, которые остались в ней от комплекса мужественности».

Но ее врожденная неполноценность и как следствие этого зависть к мужскому половому члену преодолеваются с таким большим трудом, что суперэго женщины — ее совесть, идеалы — никогда так и не достигает такого полного развития, как у мужчины: «Женщине мало свойственно чувство справедливости, что, безусловно, связано с преобладанием зависти в ее душевной жизни». По этой же причине социальные интересы женщины слабее, а «способность к сублимации влечений меньше», чем у мужчины. В итоге Фрейд замечает: «Не могу не отметить, что, чем больше занимаешься аналитической деятельностью, тем больше убеждаешься, что даже специалисты по психоанализу не могут радикально помочь женщине в связи с тем, что женская неполноценность является ее врожденным свойством… Мужчина около тридцати лет представляется молодым, скорее незрелым индивидуумом, от которого мы ждем, что он в полной мере использует возможности развития, которые ему открывает анализ. Но женщина приблизительно того же возраста часто пугает нас своей психической закостенелостью и неизменяемостью… У нее нет путей для дальнейшего развития; дело обстоит так, как будто весь процесс уже закончен, не может подвергнуться отныне никакому воздействию и даже как будто трудное развитие на пути к женственности исчерпало возможности личности… даже если нам удается устранить недуг путем разрешения невротического конфликта».

Что же в конце концов описал Фрейд? Если посмотреть на «зависть к мужскому половому члену» в свете новых знаний, как это было сделано в отношении других его концепций, то мы увидим, что Фрейд относил к биологическим факторам зачастую то, что было следствием влияния культуры, то есть можно сказать, что викторианская культура давала женщине много поводов для того, чтобы завидовать мужчине. Иными словами, она создавала те самые условия, против которых боролись феминистки. Если женщина, не имевшая свободы, общественного положения и развлечений, которые были доступны мужчине, втайне стремилась ко всему этому, она могла свести все свои желания к одному: представить себя мужчиной, обладающим единственным бесспорным преимуществом — пенисом. Безусловно, она должна была научиться скрывать свою зависть и раздражение, постоянно играть роль ребенка, куклы, игрушки, ведь ее судьба зависела от чародея мужчины. Но в глубине души она продолжала мучиться, переводя все эти устремления в любовь. Тайно презирая себя и завидуя всему тому, что мог иметь мужчина и чего не могла иметь она сама, женщина стремилась к любви, а иногда даже испытывала чувство рабского поклонения, но была ли она способна свободно любить и радоваться своему чувству? Нельзя рассматривать зависть женщины к мужчине и ее презрение к самой себе только как отказ признавать свой собственный половой недостаток, если только вы не считаете, что женщина по своей природе поит ниже мужчины.