са»'— обращается доктор к Ивану Евсеичу, подсказывая ему таким образом «лошадиную фамилию» и... в немалой степени затрудняя переводчиков. Один из них, не поняв, о чем идет речь, или не потрудившись выяснить — все так ясно!, переводит «пет четвъртини овес», что по существу ничего не говорит болгарскому читателю: «четвъртина» = четвертая часть, четвертая доля, но чего— неизвестно. Другой переводчик понял, что имеет дело с реалией-мерой, больше того — он сумел сохранить и колорит, введя другую традиционную русскую меру — пуд, но явно переоценил потребности докторовой лошади, написав «сотню-две пудов»; тем не менее, такое решение мы считаем вполне правильным.
Если поискать слово четверть в БАС, то окажется, что в этой реалии скрыто еще немало потенциальных переводческих ошибок, так как это еще и старая русская мера длины, равная четверти аршина (17,775 см), и старая русская мера земли, равная около 1,5 десятины, а из другого источника мы вычитали еще об одном ее значении: «вощаная четверть» — весовая единица, равная 12 пудам.
Не следовало бы транскрибировать при переводе с русского языка и такие реалии, как изба и урядник: аналогичные болгарские слова — не реалии и имеют другие значения: болг. «изба» (с ударением на первом слоге) равнозначно рус. «подвал» или, чаще, «погреб», в том числе и винный, а в устарелом значении — «распивочная». Поэтому, когда в болгарском переводе находишь что-нибудь вроде*«селянинът живееше в изба» (крестьянин жил в погребе), невольно подозреваешь слабую осведомленность переводчика в области русской лексики. «Уредник» в болгарском языке имеет несколько значений, совсем далеких от «унтер-офицера в казачьих войсках царской армии» или «нижнего чина уездной полиции в царской России» (MAC), и урядник в болгарском переводе может увести мысль читателя в сторону от действительных значений.
Если расположить лексические ошибки в переводах с русского языка на болгарский по обусловливающим их причинам, то на первом месте, несомненно, будут ляпсусы, вызванные лексической близостью — омонимией (вну-триязыковой и межъязыковой). Так, в одном из своих значений — устаревшем — ряд в русском языке будет
1 Георгиев Вл. Езиково сближение на славянските народи. —• Език и литература, III, кн. 4, 1948, с. 245.
2 Зощенко М. Рассказы, с. 85. ,,.-,:
148
1 Ч е х о в А. П Собр. соч. в 12-ти томах. Т. 3. М.: Гос. изд. худ. лит.,
1961, с. 162. , . . - .
149
реалией; обычный болгарский перевод словами «ред», «редица», который можно ожидать от введенного в заблуждение близостью формы переводчика, не годится; скорее всего это будет реалия чаршия, но и она не всегда подойдет: ряды в значении «торгового здания» можно будет приблизительно передать болг. «базар» (в значении «крытый рынок», а обычный рынок, соответствующий рус. «базару», будет «пазар»; но «отивам на пазар» обычно значит не «иду на базар», а «иду за покупками»). Из значений рус. тройки только одно будет реалией, и здесь ошибка менее вероятна; скорее можно ожидать, что переводчик примет одно из рядовых слов за реалию — костюм «тройка» за «лошадей». Слово полька как танец можно считать реалией, которой соответствует болг. полка; другой омоним — женский род от слова «поляк», болг. «по-лякиня», а третий омоним (по MAC) — вид мужской стрижки («стричься под польку») — несомненная реалия, в Болгарии неизвестная, соответствий не имеет и, вероятно, не будет иметь, поскольку, будучи модной в 50-е годы, она устарела, вышла из употребления, а, кажется, и из языка (у Ож. нет).
Говоря об омонимии в плоскости русского и болгарского языков, стоит особо отметить и пласт лексики, в котором, благодаря общему происхождению слов, омонимия (во всяком случае на нашем материале) наблюдается довольно часто: это тюркизмы в русском и турцизмы — в болгарском языке. Возьмем хотя бы болгарскую реалию чардак. Первое, о чем несомненно подумает русский человек, наткнувшись на это слово, будет, конечно, соответствие «чердак». Оба слова тюркского (или персидского) происхождения, в русский и болгарский языки пришли из турецкого (по Фасмеру, в русский — от крымских татар), «в турецком языке означает: открытая беседка на четырех столбах» (СТРЯ), а в болгарском — «крытая площадка в доме перед комнатами» (БТР), иногда наподобие веранды или галереи вдоль наружной стены дома, т. е. с чердачным помещением не имеет ничего общего, кроме этимологии. Поэтому, с одной стороны, русское «поднялся на чердак» нельзя перевести болг. «качи се на чардака», а с другой, в переводе на русский язык нельзя транскрибировать болг. чардак: слишком незначительна разница между формами обоих слов и велика опасность неправильного осмысления. Такой же эффект имела бы транскрипция болгарской реалии (персидско-турецкое слово) сарай при пере-
150
воде на русский язык (несмотря на достаточную популярность среди русских Бахчисарайского фонтана); переводить следовало бы функциональным аналогом — «палаты», «дворец», даже «хоромы» или «чертог» (по совету К. И. Чуковского), хотя и имеется в виду жилище турецкого вельможи.
Опасные своей омонимией реалии тюркского происхождения приводит Вл. Россельс ': уста в значении «мастер» и ага; слова взяты из перевода с азербайджанского, но есть они и в болгарском: уста в том же значении (каждый болгарин знает крупнейшего архитектора болгарского Возрождения — Уста Колю Фичето), а ага — не хозяин, как, видимо, в Азербайджане, а турецкий администратор или, расширительно (и «почтительно»), просто «турок». Сюда добавим еще древнерус. терлик (тоже тюркского происхождения) и обычное болгарское слово— матерчатая туфля терлик; смысловая разница между ними велика, но тем не менее от ошибок никто не застрахован: и то и другое — предметы одежды.
Большие затруднения возникают при более значительной близости значения между омонимичными словами. Таратайка — рус. и болг. — при полном звуковом и фонетическом покрытии и принадлежности к одному родовому понятию (повозка) различаются отчасти семантически и совершенно не совпадают по стилю: болг. таратайка скорее соответствует «драндулету», так что между русской реалией и соответствующей ей болгарской единицей отношения такие, как между конем и Росинантом. «Татарское пиво из пшена»2, согласно объяснению Л. Толстого или по Ушакову, «легкий хмельной напиток из проса, гречи, ячменя (в Крыму, на Кавказе)» — буза, отличается от болг. и тур. (СТРЯ) бозы (произношение, между прочим, почти идентично с рус.) лишь концентрацией спирта: в последней она почти нулевая, так что это «сладковатый безалкогольный напиток» (РСБКЕ); бозу рекомендуется пить кормящим матерям и маленьким детям, а о бузе Лермонтов пишет: «[Черкесы] как напьются бузы на свадьбе или на похоронах, так и пошла рубка»3. (Разрядка наша — авт.) Положение с ее транскрибированием при переводе на болгарский
1 Россельс Вл. Перевод и национальное своеобразие подлинника, с. 168.
"Толстой Л. Н. Собр. соч. Т. 3, с. 186. 'Лермонтов М. Ю. Собр. соч. в 4-х томах. Т. 4, с. 14.
151
осложняется еще двумя обстоятельствами: наличием в русском языке другого, просторечного омонима (ср. «бузить», «бузотер»), и очень широким распространением в Болгарии упомянутого напитка. Сюда же можно добавить айран (айрян) с приблизительно одинаковым значением в обоих языках, но с большим различием в употребительности, каймак, являющийся в русском языке реалией, в болгарском — нет, со значительным различием в стиле и употребительности, и т. д.