— Отклонено. Вы можете ответить, офицер.

— Нет, — сказал Дуэйн. — Я видел тебя с твоими детьми. Я бы не обвинил тебя в этом.

— В рапорте об аресте, — произнес Лютер, — записано, о чем именно я все время спрашивал офицеров?

Дуэйн откашлялся и поглядел в лежащий перед ним блокнот.

— Да. Подозреваемый всё время спрашивал: «Где она?» и «Она в порядке?»

— О ком я говорил?

Офицер Дуэйн перевернул страницу и прокашлялся.

— Подозреваемый утверждал, что вступил в конфронтацию с умершим лишь после того, как увидел, что тот затаскивал ребенка женского пола, латиноса, лет десяти, в переулок, — прочитал он. — Последовавшее расследование не смогло подтвердить наличие там еще одной персоны.

— Как тщательно они смотрели? — спросил Лютер.

— Прошу прощения?

— Вы меня слышали, — сказал Лютер. — По вашему мнению, как тщательно следователи искали маленькую девочку, которая могла бы очистить от подозрений в убийстве крупного бизнесмена бывшего заключенного?

— Протестую.

— Отклонено.

— Я не детектив, — сказал офицер Дуэйн. — Так что не могу судить. Но я уверен, что они следовали ведомственным рекомендациям.

Мой отточенный дерьмометр, полученный за годы работы в качестве управомоченного, лицензированного детектива, заработал. Копы были тщательны настолько, насколько они могли бы быть, но они не были таковы всегда — вот почему частные детективы оставались в деле, в первую очередь. Это и понятно — в городе размером с Чикаго просто огромное количество дел, детективы просто утопают в работе, и расследования с ранениями ведутся довольно жестко. Преобладание доказательств, отсутствие свидетелей, а также статус Лютера как бывшего заключенного сделали этому делу слэм-данк, низший приоритет — и в большинстве случаев копы были бы правы. После того, как все доказательства были добыты и изучены и должным образом приобщены, копы были более чем уверены, что взяли нужного человека. А там уже гора свеженького правосудия поджидает от имени новых жертв. Даже самые преданные и искренние детективы могли по понятным причинам опустить мяч.

— Разумеется, — сказал Лютер. Он сел обратно и добавил: — Я закончил.

Судья посмотрела на часы и спросила:

— Мистер Тремонт, у вас есть еще какие-либо дополнительные свидетели?

Тремонт выслушал, что ему прошептала ассистентка, и встал.

— Ваша честь, обвинение закончило.

— Стало быть, и мы, — сказала она. — Мистер Лютер, защита может начать это дело с утра. Хотела бы напомнить присяжным, что детали этого дела конфиденциальны и не подлежат обсуждению или разглашению. Мы продолжим здесь в девять утра.

— Всем встать! — произнес пристав, мы встали, судья покинула комнату.

Я нахмурился, когда Лютера вывели из зала.

Что-то здесь не складывалось.

Если Лютер был профессиональным громилой, то у мелкого парня вроде Кертиса Блэка не было против него и шанса. Я знавал достаточно крутых парней, чтобы правильно оценить Лютера. Честно скажу — не хотелось бы мне тягаться с ним мускулами, если этого можно избежать, и это даже сейчас со всеми физическими бонусами, которая дает мне мантия Зимнего Рыцаря. Неважно, сколько ты выжимаешь лежа, некоторые люди чертовски опасны в бою, и ты реально сглупишь, если полезешь с ними в ненужную драку. Я понял, что Лютер как раз из таких людей.

Кроме того, Тремонт был слишком молод, чтобы вести такое первоклассное дело об убийстве. Прокуратура обожает подобные «показательные случаи», на которых могут вволю покрасоваться. Убийцы привлечены к ответственности, система работает, ну и все в таком роде. Такую «конфетку» не отдают молодняку, на чьем дипломе юриста еще не высохли чернила. Значит, мысли ветеранов-законников Чикаго схожи с моими: что-то в этом деле смердит до небес.

Я не дока в юриспруденции, зато могу с успехом защитить диссертацию о тех областях Чикаго, которые никогда не освещаются в вечерних новостях. Если Лютер говорил правду, то Кертис Блэк не мог быть человеком.

Проблема в том, что большинство людей этого не знает. Даже если Лютер говорил правду о Блэке, ему явно не светит извинительное рукопожатие от чикагской правовой системы. Блин-тарарам, даже знающий его коп ему особо не верит. Никто не собирается высказываться в защиту подсудимого.

Если только я это не сделаю.

Он отец. Ради его детей мне нужны ответы.

Выходя с остальными членами жюри из здания суда, я взглянул на часы. Следующее заседание завтра в девять утра. Значит у меня меньше шестнадцати часов, чтобы сделать то, что маги делают лучше всего.

Я ушел и начал вмешиваться в чужие дела.

— Ну как? — спросил я большого серого волка, уже некоторое время рыскающего по переулку.

Окинув меня раздраженным взглядом, он сел и через несколько секунд, мерцая, перекинулся обратно в форму Уилла Бордена, лежащего голым на грязной бетоне.

— Гарри, ты этим не помогаешь.

— Так ты нашел что-нибудь или нет? — спросил я.

— Это не так просто, как кажется, — сказал он. — Понимаешь, чувак, когда я волк, то у меня в арсенале волчье обоняние, но никак не гребаный волчий мозг. Я учился рассортировывать сигналы из общей «картины запахов», но это чертовски сложно. Практикуясь в этом еще с тех пор, как был первокурсником, сейчас я вполне могу пройти по горячему следу, но ты же просишь проанализировать отдаленный фон. Не уверен, что даже настоящий волк сможет это сделать.

Я осмотрел переулок, где Лютер избил до смерти Блэка. Со дня убийства прошел почти год. Не осталось никаких следов драмы, ничего, что могло бы навести на мысль о том, что здесь кто-то умер. Да и пятна крови уже давно затерялись в общем слое накопившейся грязи… Мы достаточно углубились в переулок, чтобы быть вне поля зрения улицы, за вычетом небольшого участка пространства, который машины пересекали за секунду.

— Ладно, в любом случае шансы на успех были мизерны.

— Собираешься добыть информация своим чародейством?

— За год здесь ничего не осталось, — сказал я. — Слишком много дождей, слишком много восходов солнца. Даже Молли не смогла бы здесь добиться нужного результата.

— Что же нам тогда делать?

— Снова обрасти шерстью. Мы здесь зависнем на некоторое время.

Он нахмурился.

— Зачем?

— Думаю, девочка пройдет здесь в ближайшие несколько часов.

— С чего это?

Я пожал плечами.

— Давай предположим, что Лютер говорил правду.

— Ладно.

— Мелкий парень хватает маленькую девочку и тащит ее в переулок. Лютер прыгает на него сзади, но мелкий впечатывает громилу в стену. Лютер дерется с ним, причем с трудом и в результате забивает Блэка до смерти. Какой мы можем сделать вывод?

— Что Блэк был сильнее и выносливее обычного человека, — сказал Уилл — Наверно, из сверхъестественной братии.

Я кивнул.

— Хищник. Может, вурдалак или что-то в этом роде.

— Ладно. И что?

— Хищник, охотящийся в центре города? Они не склонны открыто хватать маленьких девочек с улицы, ведь кто-то может увидеть происходящее.

— Вроде Лютера.

— Вроде Лютера. Но этот хищник не действует по шаблону. Он не охотился на бродягу, спящего в заброшенном здании, или на тех, кто шатался по переулкам в поисках наркоты, или на проститутку — ни на одну из обычных целей. Он нацелился на нечто рисковое. И собравшись это сделать, он должен был просчитать каждый сопутствующий фактор.

— Думаешь, он следил за ней?

Я кивнул.

— Выследил, выучил ее привычки и поджидал.

Уилл покосился по сторонам переулка.

— Почему ты так думаешь?

— Потому что так поступил бы кто-то из Зимних, — сказал я. — Как сделал бы я, если б мне пришлось украсть кого-то из оживленной части города.

— Мда. Это совсем не стремно или типа того, Гарри.

Я ощерился.

— Не так много разницы между волками и овчарками, Уилл. Ты это знаешь.

Он кивнул.

— Так мы ждем тут, чтоб проверить, ходит ли она еще этим маршрутом?

— Если она все еще тут ходит, она будет торопиться и волноваться. Это ее выделит.

— Знаешь, кто еще стоит на оживленной улице Чикаго? Лесной волк.

— Подумал об этом, — сказал я и извлек рулон ткани из огромных карманов моего пыльника.

— Да ты шутишь, — сказал Уилл.

Я улыбнулся.

— А что в гитарном чехле?

Я улыбнулся шире.

Через несколько минут я сидел на тротуаре, подпирая спиной здание, с потрепанной гитарой на коленях, раскрытый чехол лежал передо мной с горсткой мелочи и старой вытертой долларовой купюрой в нем. Уилл расположился рядом со мной, одетый в жилет служебной собаки, положив морду на передние лапы. Он издавал легкое ворчание.