тот, кто родился в границах Германской империи, должен быть так или иначе связанным с этой страной.

Первоначальная выборка включала в себя более тысячи имен репрессированных, имя и место рождения

которых звучали на немецкий лад. Очевидно, что для ее очистки был необходим сплошной просмотр АСД,

что и стало содержанием первой фазы проекта. Итогом этой фазы стала база данных на 720 человек, которых

мы в дальнейшем с известной долей условности будем называть немцами. Даты и места их рождения, дан-

ные об аресте и приговоре приведены в таблице, открывающей приложение.

Книга памяти жертв политических репрессий жителей Московской области. М., 2002.

50 Со списками, в которых содержится более 25 тыс. имен, можно познакомиться в Интернете (h

ttp : // w

ww . m

ospravda . r u / returnedl

Биографическая информация по каждому человеку ограничивается местом рождения и работы, а также адресом проживания

на момент ареста.

18

Первый из немцев, токарь московского Электрозавода Иосиф Егер, был арестован по политическим

обвинениям в августе 1934 года; последняя, сторож Наркомрыбпрома Эльза Слуцкая — в марте сорок

четвертого. Всего за рамками обозначенных в названии книги хронологических рамок (1936-1941) оказалось

8 случаев политических репрессий, документированных в АСД, они принимались в расчет при

статистической обработке данных. Следует отметить, что из упомянутых 720 человек только на 338 имеются

краткие биографические справки в мартирологах и научных публикациях, более половины удалось

«поименно назвать» только в рамках настоящего исследования.

В ходе очистки первоначальной выборки из нее были исключены лица, родившиеся и проживавшие в

Швейцарии, Австро-Венгрии (после 1918 г. — в Австрии), на территориях компактного проживания немцев

в Восточной Европе (Польша, Прибалтика, Бессарабия, Северное Причерноморье, Поволжье). Основным

критерием для попадания в базу данных стало постоянное местожительство в Германии и прибытие из нее (в

том числе и через третьи страны) в Советскую Россию после окончания Первой мировой войны. Отметим

еще раз, что при такой трактовке этническая принадлежность репрессированных теряет свое определяющее

значение, однако в практике немецкой операции НКВД она его и не имела51. Главным являлся сам факт

«сопричастности» к жизни в Германии, толковавшийся в ходе следствия максимально широко.

Так, если человек, не родившийся в Германии, прожил там значительную часть своей жизни, он оставался в

базе данных52. Напротив, если эта страна являлась лишь «пересадочным узлом» в его биографии (это могла

быть учеба в университете, бегство от преследования за революционную работу в России, переезды вместе с

семьей в поисках заработка), такие люди исключались из выборки. Национальность человека (еврей,

русский, поляк) и его подданство (швейцарец, австриец) как в первом, так и во втором случае не

принималась во внимание. Данное обстоятельство имеет свое оправдание в условиях «великого переселения

народов» в эпоху мировых войн — к примеру,

Так, практически все выходцы из Австрии, репрессированные в эпоху большого террора, были квалифицированы как

«германские шпионы» из-за их принадлежности к немецкому культурному сообществу (Маклоклин Б. Бутово: австрийские

жертвы сталинского террора // Бутовский полигон. Выпуск 5. М, 2001. С. 5).

52 Например, родившийся в Галиции архитектор Лео Вассерман, являвшийся активным членом германской компартии.

19

среди членов КПГ, прибывших в СССР в межвоенные годы, около 10 % не являлись этническими немцами53.

В ходе работы пришлось столкнуться с еще одной достаточно обширной категорией лиц, имевших

«немецкую» привязку. Речь идет о германских и австрийских военнопленных, оказавшихся в России в годы

Первой мировой войны, а также о немецких женах российских военнопленных, прибывших в Россию со

своими мужьями после 1918 г. Хотя по формальным признакам эти люди вполне попадали в рамки проекта,

просмотр их АСД показал, что к 1937 г. они прожили большую часть своей жизни на новой родине и почти

полностью ассимилировались. Их самоидентификация как «немца» или «немки» являлась скорее щемящим

воспоминанием о молодости, нежели фактором, оказывавшим реальное влияние на их повседневную жизнь.

Несмотря на то что эти люди стали жертвами репрессий именно как представители немецкой

национальности (мужчины — в 1937-1938 гг., женщины — в 1941 г.), они были исключены из базы данных.

Такая же участь постигла российских немцев, даже если они по тем или иным причинам оставались

подданными Германии вплоть до момента ареста. Наконец, из выборки были исключены этнические немцы,

проживавшие до 1914 г. в «русской Польше» и Прибалтике и эвакуированные в глубь страны в годы Первой

мировой войны54. Напротив, русские военнопленные и гражданские лица, прожившие в Германии весь

период Веймарской республики и уехавшие оттуда зачастую лишь под давлением гитлеровских властей,

остаются в базе данных. Как правило, даже не имея германского подданства, эти люди принимали активное

участие в политической жизни страны, являлись членами КПГ и СДПГ, работали в советских загранучреж-

дениях в Берлине, Гамбурге, Штеттине, Кенигсберге.

Около двух десятков немецких АСД, хранящихся в ГАРФ, относятся к периоду деятельности ВЧК в начале

20-х гг. Как правило, по подозрению в шпионаже арестовывались немецкие военнопленные, которые

возвращались домой55. Следствие по этим делам велось формально, решение ограничивалось

административными взысканиями или высылкой, т. е. тем, чего немцы, собственно говоря, и добивались.

53 Дель О. Указ. соч. С. 19.

54 Данные на этих лиц сохранены и могут лечь в основу отдельных исследовательских проектов, а также быть использованы

при составлении книги памяти жертв политических репрессий Москвы и Московской области.

55 См. дела Московской ВЧК 1920-1921 года: ГАРФ. Ф. 10035. On. 1. Д. П-38435, П-38503, П-38570, П-38602, П-38616, П-38641, П-

38659.

20

Отличительной чертой данной категории дел, также исключенных из источниковой базы проекта, являлось

обилие фальшивых документов, которые «выправляли» себе немцы, стремясь поскорее попасть на родину.

Получается, что едва ли не каждый второй из арестованных отправлялся за рубеж, чтобы раздувать на

Западе пожар мировой революции. Нельзя исключать того, что ряд мандатов был все же подлинным, и арест

являлся следствием неразберихи в компетенциях советских ведомств и Коминтерна, характерной для первых

послереволюционных лет.

Архивные материалы свидетельствуют и о движении в обратном направлении. В Москве на Виндавском

вокзале в конце 1920 г. ВЧК арестовала группу молодых немцев, которые отправились в Россию в поисках

лучшей доли. Проехав всю Польшу и нелегально перейдя польско-литовскую границу, они получили от

советского полпреда в Литве Т. Л. Аксельрода въездные визы и беспрепятственно добрались до Москвы.

Большинство перебежчиков отправили обратно в Германию, двух самых идейных передали в распоряжение

Германского совета в Москве56.

Отказ от этнического фактора в качестве решающего диктуется, кроме того, нередкими фальсификациями

национальности подследственных в ходе массовых репрессий. Особенно доставалось евреям, родившимся

на территории бывшей Речи Посполитой, разделенной между Австрией, Пруссией и Россией. Их

«записывали» немцами, а место их рождения переиначивали так, чтобы оно звучало по-немецки. Случались

и более экзотические фальсификации, соучастниками которых становились сами подследственные. Так,