Очерк написан на основе архивных документов и по воспоминаниям участников операции.

На Черном море гасли маяки. 15 октября 1941 года командующий Одесским оборонительным районом контр-адмирал Гавриил Васильевич Жуков отдал последний приказ. С 12 часов дня он переносит свой КП на крейсер «Червона Украина»...

И в это тревожное время совершенно обособленно от развивающихся на Черноморском побережье военных действий происходила подготовка к уникальной операции — перегону отряда судов нефтеналивного пароходства «Совтанкер» из Черного моря на Дальний Восток и Север. Решение Государственного Комитета Обороны диктовалось необходимостью усиления военных перевозок в этих районах. Руководителем экспедиции был назначен начальник пароходства «Совтанкер» Иван Георгиевич Сырых.

В ночь на 26 ноября караван судов в составе танкеров «Сахалин», «Варлаам Аванесов», «Туапсе» и ледокола «А. Микоян» снялся из Батуми на Босфор, в открытом море свирепствовал зюйд-вест. Шторм достигал порой одиннадцати баллов. Караван двигался медленно. Груженные до отказа сырой нефтью, предназначенной для Турции, танкеры чувствовали себя в штормовом море более уверенно, чем легкие эсминцы, сопровождавшие их. Не обошлось без повреждений. Но зато шторм и низкая облачность с сильным дождем обеспечили скрытность на всем курсе от Батуми до Босфора.

К утру 29 ноября ветер стих. За кормой осталось 580 миль. Показался Босфор — узкий, извилистый, живописный, но коварный и опасный. Древние генуэзские башни указывают вход в пролив. Сопровождающие корабли отворачивают вправо и ложатся на обратный курс. На фалах взвиваются сигнальные флаги — корабли желают танкерам и ледоколу счастливого плавания. После полудня турецкие лоцманы вводят суда под красными флагами на рейд «нейтрального» Стамбула...

Нужно сказать, что Турция сразу ж пошла навстречу просьбе Советского правительства относительно проводки судов через Босфор и другие турецкие территориальные воды. Вопрос разрешался просто: ей нужна была нефть.

Несмотря на все принятые меры, сведения об экспедиции получили огласку. Турецкий лоцман, ставивший танкер «Сахалин» на якорь, сообщил капитану Придо Адовичу Померанцу, что они ждут подхода еще одной группы советских танкеров, которые предполагалось отправить вторым эшелоном 1. Прибытие советских судов не осталось незамеченным и в городе, где свила себе гнездо вражеская агентура. В конце ноября 194(1 Отправка второго эшелона в составе танкеров «Вайян-Кутюрье», «И. Сталин», «В. Куйбышев», «Серго», «Эмба» была отменена.) года печати промелькнули сообщения западных агентств о том, что в Турции, особенно в Стамбуле, появилось много немецких «туристов», и это в военное время?! Возле танкеров сновали шлюпки с «любителями рыбной ловли», занимающимися фотографированием. Наблюдение велось и в бинокли с берега, и с судов союзников Германии. Неподалеку находились и корабли турецкого военно-морского флота: эсминцы, подводные лодки. Крейсер «Султан Селим» — бывший германский «Герен» — ощетинился орудиями.

Танкер «Сахалин» стоял как раз напротив здания немецкого консульства. Но даже самый придирчивый глаз не мог заметить на судне ничего особенного. Шла обычная разгрузка нефтепродуктов, доставленных для одной из турецких фирм. Казалось, что «Сахалин» только сдаст груз и снова уйдет в Батуми. Начальник экспедиции Иван Георгиевич Сырых 29 ноября созвал всех капитанов судов. Пришел и советский военно-морской атташе в Турции капитан 1-го ранга К. К. Радионов. После недолгого обмена мнениями решили, что пора выполнять намеченный план: каждое судно должно следовать на Дальний Восток раздельно, с неопределенными интервалами, с различными координатами маршрутов, проложенных на штурманских картах...

Капитан танкера «Сахалин» Придо Адович Померанц был опытным моряком. Еще в начале века он зарабатывал на хлеб работой на судах разных стран: был кастрюльником на норвежском паруснике, кочегаром на английских пароходах... После революции Померанц навсегда связывает свою судьбу с Черным морем, с Одессой, в этом городе он учится, помогает создавать новый флот, отсюда уходит в далекие рейсы капитаном. На флоте Придо Адович пользуется репутацией смелого и инициативного человека...

Вот и сейчас, осведомленный о выработанном англичанами плане проводки танкера через Дарданеллы, он решает полагаться прежде всего на себя. В Анкаре еще шло обсуждение с адмиралом Келли о сроке выхода «Сахалина», а танкер, приняв на борт английского морского офицера Зелигмана и двух лоцманов, был уже в Мраморном море, где, приткнувшись к одному из островков, сбрасывал с себя камуфляж (1 Танкер был закамуфлирован под турецкий сухогруз «Бакыр».). Дело в том, что Померанц узнал: итальянскому консулу в Чанаккале (порт на выходе из Дарданелл) стало известно о маскировке. А раз так, то к чему она? Маскировка, известная врагу, только демаскирует...

9 января 1942 года «Сахалин» прошел Дарданеллы и на день спрятался в заливе Сордали, а ближе к вечеру последовал дальше, держась как можно ближе к берегу. С рассветом танкер встал на якорь в бухте Саххагин, которая неожиданно оказалась запретной зоной. Турецкие солдаты подняли предупреждающую стрельбу в воздух и потребовали на берег представителей. Отправились второй штурман Леня Калинин и лоцман Кебеджи. Вернулись с турецким офицером. Он сразу же направился в каюту Померанца, откуда долго не показывался. Около четырех часов дня офицер покинул танкер в хорошем расположении духа. Даже козырнул на трапе вахтенному...

14 января «Сахалин» из-за кромешной темноты встал на якорь у входа в порт Кир-Василий, куда до сих пор не заходили большие суда.

Так, не спеша, осторожно, танкер продвигался в Эгейском море. Особенно неприятной была ночь на 17 января. «Сахалин» шел по проливу между турецким берегом и Самосом. Ширина пролива от силы миля. Темнота хоть глаза выколи. Ветер доносит итальянскую речь. Где-то впереди скользит луч прожектора. Он прочесывает довольно широкий сектор и замирает у самого носа «Сахалина»...

Старпом Станков идет по каютам — посмотреть, каково настроение команды. Внизу перед ним молча расступаются матросы. Они вглядываются в лицо старпома: насколько велика опасность?

— Ничего, Федор Яковлевич, — говорит один из них, — мы не подведем.

Когда наконец Станков поднялся на мостик, с бака передали:

— Слева по носу катер или подводная лодка!

Вот оно!

— Лево руля! — крикнул лоцману Зелигман.

— Стой! — раздался приглушенный от напряжения голос Померанца. — Может, это камень.

Черная тень быстро приближалась к танкеру. Станков оттолкнул плечом рулевого и рывком переложил штурвал. У левого борта проплыл огромный камень, почему-то не нанесенный на карту. Померанц вытер пот со лба. Зелигман, с трудом улыбнувшись, сказал Станкову:

— Если бы вы были девушкой, чиф, я бы вас поцеловал. — Он чувствовал себя виноватым.

— Представьте, как мы встречаем на этом камне рассвет! Итальянцы со смеху померли бы! — Померанц понял, что уже в состоянии шутить.

До Фамагусты — английской базы на Кипре — «Сахалин» пробирался недели три, тогда как в обычное время — немногим более суток хода. Навстречу танкеру вышла на катере группа английских офицеров во главе с начальником базы. Встречали «Сахалин» торжественно, устроили шумный банкет. Привыкшие за долгие недели к тишине, «сахалинцы» глохли от шума и слепли от обилия электричества. Можно было говорить в полный голос, смеяться и даже петь.

24 января танкер, избежав опасных встреч с многочисленными минными полями, ошвартовался в торговом порту Порт-Саида.

У африканского побережья стояла буйная весна. Вахта на «Сахалине» не жалела забортной воды: на судне шла генеральная уборка. Англичане любезно предложили помощь в ремонте, а также выделили из своих арсеналов небольшую пушку и несколько пулеметов «льюис». Все это могло пригодиться — впереди долгое плавание.