— Как вы думаете, почему именно «Бибба» так привлекает жуликов?

— Не могу сказать, сеньор.

— А как сюда проникают грабители?

— В последний раз они взломали дверь служебного входа.

— И много унесли?

— Большую кипу джинсов.

— Вы сильно пострадали?

— Товары застрахованы от кражи.

Пока я испытывал любезность продавцов, появился вызванный кем-то хозяин. Он, видимо, уже привык к визитам журналистов так же, как и жуликов.

— Грабители не новички, — делился он своими соображениями. — Такую кучу одежды на руках не унесешь, нужен по меньшей мере микроавтобус. На улице покупателей для нашего товара вы не найдете. Значит, воры наверняка связаны с другими модными магазинами.

— А чем вы объясните их пристрастие к «Биббе»?

— Разве грабят только «Биббу»? Аптеку «Машадо» — недалеко отсюда — грабили 19 раз, заправочную станцию «Кафундо», тоже в южной части города, — 21 раз, а булочную «Мария Роза» в северном пригороде — 66 раз за какие-то девять месяцев...

Уходя из «Биббы», я подумал, что есть печальнаяпп закономерность в том, что булочную «Мария Роза» воры посещали в четыре раза чаще, чем магазин модной одежды, хотя стоимость того, чем они могли поживиться там, не шла ни в какое сравнение.

...По тихому переулку навстречу медленно шел человек в рабочей одежде строителя: «гавайские» резиновые шлепанцы, драненькие шорты и майка. Курчавые волосы на груди и голове припудрены цементом. Карлос? Фигура была одинока, чужда окружающей элегантности и сразу привлекла мое внимание. Но едва она появилась в поле зрения, как неведомо откуда возникшие крепкие мужчины взяли парня под локти и втолкнули в подъехавшую машину. Та с воем унеслась, и я мог констатировать, что вопреки насмешкам фельетониста Новаеса полиция в Рио бдительно охраняет мир Ипанемы.

Я и по сей день не уверен, был ли арестован Карлос или еще какой-то, очень похожий на него, низкорослый и худощавый параиба (1 Параиба — насмешливая кличка строителей, обычно выходцев из Параибы и других штатов отсталого северо-востока Бразилии.).

«Бедный» лейтенант, или прибавка к жалованью

Южную границу Рио-де-Жанейро образует океан, восточную — залив Гуанабара. Сухопутные выезды из города проходят через северную и западную окраины, разбегаясь веером. Чем дальше от моря, тем ниже становятся горы, скуднее растительность, непригляднее человеческие жилища. Перемены бросятся в глаза всякому, кто отправится по магистральному шоссе в Сан-Пауло или Бразилиа. Но еще большее убожество откроется ему, если еще на окраине Рио он свернет на проселок. Тогда, попетляв между зарослями кустарника, пустырями, ямами и свалками, он выедет наконец к кучке глинобитных домишек, окруженных заборами из тонких кривых палок. При его появлении скроется в черном провале двери сухонькая старушка, бросив мотыгу на грядки чахлой кукурузы и маниоки. Спрячутся за углом темнокожие карапузы, возившиеся в пыли. Только жаркое солнце останется на небе, заливая светом потрескавшиеся стены и позеленевшую черепицу этого поселка, который, кажется, и сам хотел бы спрятаться куда-нибудь подальше от глаз людских.

А вечером, с наступлением темноты, жители и вовсе запираются накрепко и не высовывают носа ни на шум и фары проезжающих машин, ни на крики о помощи, ни тем более на выстрелы. Такое происходит два-три раза в неделю, и тогда поутру на соседнем пустыре обнаруживают тела: чаще всего молодых парней, иногда подростков, женщин, стариков, — обнаженные или в майках и шортах, всегда с теми характерными признаками, которым только не хватает подписи «Э. М.». Редко у мертвецов находятся родственники или знакомые. Обычно изувеченные неопознанные тела укладываются рядами в безымянные могилы в дальнем углу кладбища. То ли сходство с тем, что выходит из-под рук мясников, то ли отсутствие свойственной даже покойникам индивидуальности вдохновили чей-то могильный юмор, но находки на пустырях называют здесь «презунто» — ветчина.

Я ездил по тем местам, где «эскадрон» оставляет свои жертвы, но, сколько ни пытался беседовать с обитателями лачуг, ничего от них толком не добился. С неохотой подтверждалось лишь периодическое появление презунто — и только. Зато однажды в «Жорнал до Бразил» мне попался репортаж на целый разворот, озаглавленный «Город живет в страхе». Бразильцы на редкость жизнерадостный народ, в особенности жители Рио-де-Жанейро, и поэтому было странно читать их откровения корреспонденту, который в весьма натуралистических деталях раскрывал смысл заголовка.

В тот день, сидя у окна, я просматривал прессу. Напротив, на другой стороне узкой улочки, с визгом поднялись «персиянки» — так в Бразилии называют особого рода жалюзи, козырьком закрывающие окна. Семья соседа собралась за праздничным обедом. Черная служанка вносила блюда. Хозяин сидел ко мне боком, упираясь животом в край стола. Хозяйка, в светлой и необыкновенно воздушной кофточке, раскладывала по тарелкам мясо под соусом. Шестеро очаровательных детей болтали так звонко, что отдельные реплики мог разобрать и я. Картины, картинки и картиночки на стенах и хорошая икебана на мраморном столике в углу завершали впечатление состоятельного и уютного бразильского дома. То, что сосед мой служит в полиции, я узнал, встретив его однажды в мундире. Обычно он ходит в штатском.

Мой бразильский коллега и приятель Отавио Морейра знал о работе военной, гражданской, транспортной, юридической и прочих родов полиции все. Будучи как-то у меня в гостях, Отавио увидел в окне напротив соседа и кучу домочадцев. Эта картина настроила его на лирический лад, хотя в Словах Отавио осталась ехидинка, которая всегда проглядывает сквозь бразильскую сентиментальность.

— Вот гляжу и думаю: справедливо ли упрекать полицию в том, что народ от преступников она защищает хуже, чем преступников от народа? Чего вы хотите за лейтенантское жалованье? На Копе его за квартиру заплатить не хватит. Даже за однокомнатную. Про ту, что напротив, и говорить нечего. Как же полицейскому удержаться, не взять деньги у того, у кого они подстилка для кошки? Разве грех тряхнуть контрабандиста, содержателя публичного дома или подпольной лотереи? Но не грех и отблагодарить кормильца. Раз Милтон Тиаго платит щедрее, чем префектура, ему и служат вернее.

Отавио имел в виду показания арестованного торговца наркотиками о том, что у него на жалованье находилось примерно пятьдесят стражей порядка. Они охраняли его участок от конкурирующих шаек и от своих же, верных долгу коллег.

— Значит, Отавио, прибавка к полицейскому жалованью — дела о все новых и новых презунто?

— Нет, презунто — особая статья. Это главным образом воры, которым слишком повезло. За ними сыщики охотятся, не жалея сил, а выследив, естественно, хотят вознаградить себя за труд. Знаете, как это делается? Когда стражи закона нападают на след удачливого грабителя, его сначала похищают и ровно три дня держат в укромном месте. Обращаются с ним ласковей родной матери. Если парня хватятся родственники или друзья, его, невредимого, перевозят в участок — и ни у кого никаких претензий. Зато если дело обошлось без шума, на четвертый день «счастливчика» берут в оборот, пока не узнают, где он спрятал награбленное. А потом куда его девать?

— Значит, и ты, Отавио, считаешь, что презунто — инициатива отдельных лиц, а «эскадрона» больше нет?

— Если и есть, он научился прятать концы в воду. Хотя бывают очень подозрительные случаи. Помнишь, недавно в Аншиете две с лишним сотни полицейских практически оккупировали район? Преследуя банду, убившую регулировщика, они смертельно ранили школьника и оставили его истекать кровью на улице. О разнесенных дверях, разбитых окнах, ошалевших от страха жителях и говорить не приходится.

Отавио задумчиво покачал головой.

— Возьмем Вале-Рико. Лейтенант Лепестер со своими людьми в конном строю атакует поселок, сгоняет население, включая больных, на площадь, заставляет танцевать, целовать лошадей в морды и все такое прочее — чтобы не забыли, что существует полиция! Да, происшествий вроде этого хватило бы на целую книгу. Но никак не докажешь, что в них замешан «эскадрон». Да и не столь уж он теперь нужен! Взять хотя бы борьбу с «подрывными действиями». Зачем в наши дни кустарная работа «эскадрона», когда имеются несравненно более надежные инструменты?