Наконец начинают подтягиваться пострадавшие. Сейчас я сижу в кабинете управляющего одного отеля на Стрипе. Еще там находятся какой-то мужчина с женой, обоим лет шестьдесят, и оба вовсю негодуют. Кто-то пробрался в их номер и стянул семьдесят долларов из дамской сумочки, так что теперь постояльцы хотят, чтобы отель возместил им указанную сумму. Мужчина то и дело соскакивает со стула и носится взад-вперед по всей комнате, размахивая своими толстыми локотками.

— Что же это у вас тут за безопасность? Заходи прямо в богом проклятый номер и обеспечивай себя всем необходимым. А где, как вы думаете, я нашел вашего охранника? Как раз за углом — он там богом проклятый детективный журнал читал!

Тут пожилой мужчина попал в точку, однако на нем полосатая рубашка «поло» с модным голливудским воротничком, а на его жене брюки «капри». Кроме того, на старых и морщинистых физиономиях обоих супругов красуются французские солнцезащитные очки без оправы — как раз такие, какие обычно носят молодые герои злодейского типа в фильмах «нувель вог». Поэтому просто невозможно серьезно относиться к любому сказанному ими слову. Кажется, у пожилого мужа и его не менее пожилой жены громадные сияющие глаза молящихся богомолов.

— Послушайте, мистер, — говорит пожилая женщина. — Семьдесят баксов меня не волнуют. Я потеряла семьдесят баксов за вашим столиком для игры в кости и совершенно не переживаю по этому поводу. Я бы и эти семьдесят баксов продула — и это бы ровным счетом ничего не значило. Я бы не стала о них сожалеть. Но когда в наш номер могут вот так просто войти… а администрации решительно на это плевать… нет, это уже ни в какие ворота!

Оба супруга нацеливаются на управляющего громадными насекомоподобными роговицами. Однако управляющий не кто-нибудь, а весь из себя такой малый в белоснежной рубашке и серебристом галстуке.

— Это случилось три дня тому назад. Почему же вы нам тогда об этом не рассказали?

— Ну, я вроде как не собирался скандал из этого раздувать. Все-таки семьдесят долларов, — говорит пожилой мужчина таким тоном, как будто человеческий мозг просто не способен объять меньшей суммы. — Но затем я наткнулся на вашего охранника, читающего этот богом проклятый дешевый журнал. «Настоящие детективы» — так он называется. На обложке там картинка с какой-то шлюхой, задравшей одну ногу на стул, так что видна ее подвязка. Ну и видок! Реклама — не реклама, просто не пойми что! Проклятье, вот тут я уже медленно запылал. Но когда я загораюсь, знаете ли, то я уже по-настоящему загораюсь! Вам понятно, мистер? И этот негодяй читал себе спокойно этих богом проклятых «Настоящих детективов».

— В любом приличном отеле существует страховка, — замечает пожилая дама.

— Я не знаю во всем мире ни одного отеля, — откликается управляющий, — где существовала бы страховка против воровства.

— Полегче, мистер, — заявляет пожилой мужчина. — Вы что, хотите сказать, что моя жена лжет? Попробуйте только еще тут поумничать, и я вам задам! Одну оплеуху я влеплю вам прямо сейчас, если вы заявляете, что моя жена лжет!

Тут управляющий слегка наклоняет голову и начинает исподлобья одаривать пожилого мужчину своей версией «отказа Красного Крюка». Старикан потихоньку остывает.

Чего никак не скажешь об остальных. Хорнет Райли, широкозадая шлюха из Нью-Йорка, лежит в постели с лысым мужиком, кожа которого по цвету напоминает овсянку. Он то ли спит, то ли вырубился, то ли еще что-то в таком духе. Хорнет тем временем откровенничает с доктором по телефону марки «принцесс», стоящим у самой кровати.

— Послушайте, — говорит она, — я уже просто обламываюсь. Даже сказать не могу, как я сейчас пьяна. Примерно бутылку бренди выхлестала. Нет, я не шучу. Я сейчас в постели с мужчиной. Да-да, прямо сейчас. Я разговариваю с вами по телефону, а этот хам валяется здесь как животное. Жирный как сволочь. Кожа у него цвета овсянки… черт, что же со мной творится? Пожалуй, приму еще таблеток. Я не шучу, я так обломалась, что уже готова покончить с собой. Вам следует определить меня в «Роз де Лима». Я страшно обламываюсь и даже не знаю, что со мной происходит.

— И посему надумали незамедлительно отправиться в «Роз де Лима»?

— Гм… ну да.

— Вы можете прийти ко мне на прием, но в «Роз де Лима» я вас не отправлю.

— Доктор, я не шучу.

— Не сомневаюсь, старушка, что вам очень плохо, но, чтобы протрезвиться, в «Роз де Лима» я вас не пошлю.

Девушки никогда не хотят отправляться в окружную больницу. Они хотят отправиться в «Роз де Лима», где психиатрические больные получают «лечение средой». Пациентки облачаются в уличную одежду, общаются и играют в разные игры с персоналом, славно едят и расслабляются на солнышке, причем все эти радости оплачивает государство. Одной из народных героинь среди шлюх Лас-Вегаса, судя по всему, является та девушка по вызову, которая в прошлом году проводила в «Роз де Лима» время с понедельника по пятницу, а по субботам и воскресеньям, как они это называют, «выставлялась» на Стрипе, сшибая от двухсот до трехсот долларов за уикенд. Себя она при этом рассматривала не как шлюху и даже не как девушку по вызову, а как даму, отправляющуюся на любовные свидания. Когда какой-нибудь парень приходит на Стрип, раскрывая в своей душе маленькие кривые линии арт-нуво и снимая сразу двух девушек, чтобы те занялись у него на глазах своим искусством, девушка из «Роз де Лима» всегда соглашается лишь на пассивную роль. Да, такая девушка неизменно проводит черту.

А в окружной больнице психиатрическое отделение закрыто на засов и битком забито пациентками, которые ходят вдоль стен большого зала. Если не считать внутреннего дворика, больше там ходить попросту негде.

Крупная брюнетка с остатками прически типа «пчелиный улей», декольными глазами и очевидной беременностью — самая оживленная из многочисленных пациенток. Она строит глазки всем, кто к ним заходит. Она также радостно кивает в сторону вакантного места у стены.

— Миссис ___ отказывается от медикаментов, — говорит одному из психиатров медсестра. — Она даже не хочет раскрывать рот.

Вскоре женщину, облаченную в белый больничный халат, ведут по коридору. На вид ей около пятидесяти, но есть в ней какая-то «изюминка».

— Добро пожаловать домой, — говорит доктор ___.

— Здесь не мой дом, — отвечает женщина.

— Но я ведь вам уже объяснял, некоторое время вы поживете тут.

— Послушайте, вы даже меня толком не посмотрели.

— В этом нет нужды. Вас уже обследовали двое психиатров.

— Вы имеете в виду — тогда в тюрьме.

— Вот именно.

— Из этого вы ничего не можете заключить. Я тогда была возбуждена. Я была на Стрипе, а потом вся эта дурацкая…

Три четверти пациентов, помещенных в прошлом году в эту палату (а всего их оказалось шестьсот сорок), стали жертвами Стрипа или атмосферы Стрипа, рассказывает мне психиатр, умный энергичный мужчина в черном шелковом костюме с латунными пуговицами.

— Я даже не ее лечащий врач, — говорит он. — Я не знакомился с ее историей болезни. И ничем не могу этой даме помочь.

Здесь, безопасно скрытые от чужих глаз в этом маленьком кроличьем садке, находятся все те, кто делал петлю за петлей и не смог выдержать действия центростремительной силы. Некоторые, подобно Реймонду, который несколько дней носился на спиртном и таблетках и обходился без сна, пока не достиг точки кислородного голодания, могут через два-три дня избавиться от токсической реакции. Или дней через восемь-десять. У других к химическому дурману добавляются различные конфликты. Взять, к примеру, одного мужчину, который бросил всю свою наличность вялому гомункулу, сидящему у каждого столика для игры в кости и спускающему всякую пакость в почти скрытый мусоропровод, чтобы она не скапливалась перед глазами клиентов; или мужчину, который продал семейный автомобиль за фиг да ни фига на автостоянке с рекламой «Наличность за вашу машину — прямо сейчас», после чего также спустил полученную мелочь гомункулу. Однако этого человека дома совершенно безвинно и простодушно ждет семья; что ж, он и впрямь попал в беду…