насыщен воздух последних лет старого и первых лет нового века» (VII, 13).

Мистика остается мистикой при всех обстоятельствах. Нет нужды в

упрощенных истолкованиях творческой эволюции Блока. Ценой больших

духовных усилий и издержек пробивается Блок к творческому постижению — в

особых художественных формах — исторического смысла своего времени Но

следует также видеть факты в их объективной, реальной совокупности. «Воздух

времени» окрашивается чем-то тревожным, зловещим. Пройдет много лет,

прежде чем Блок поймет, что это «стихии, бушевавшие под землей, хлынули

наружу» — т. е. что происходящее имеет место в объективном историческом

времени. Но поймет это Блок-художник тоже в мистифицированной форме. С

другой стороны, поймет это из всего круга символистов глубже всех именно

Блок, и во многом потому, что еще в начале творческого пути Блок ищет

«источников жизни, света и тепла».

Таким образом, то, что Блок в предисловии к своему первому тому в

издании 1911 г. называет «одиночеством», имеет достаточно сложное

содержание. Несомненно, подобное «одиночное» формирование поэта

свидетельствует об относительной узости, замкнутости духовного кругозора. С

этой замкнутостью Блоку приходилось позднее бороться, в какой-то

(достаточно большой) степени она является источником отрицательных черт в

его последующем развитии. Но есть тут нечто не только отрицательное, но и в

высокой степени положительное, каким бы странным ни показалось на первый

взгляд такое утверждение Чужой духовный опыт — в особенности когда этот

опыт «зафиксирован», закреплен в произведении искусства и в особенности

тогда, когда этот опыт принадлежит современнику, т. е. человеку, имеющему

дело с теми же, общими для эпохи, проблемами, — всегда давит на восприятие

и осмысление времени, всегда направляет особенным образом собственные

идейные поиски. Искусство и — шире — определенным образом

оформившееся духовное искание имеют свойство активности, действенной

силы. То, что Блок в начальную пору своего человеческого и поэтического

формирования не знает сопровождающейся большим шумом

экспериментальной работы Брюсова, стихотворных сборников

Бальмонта и т. д., — обусловливает относительно больший вес, большее

значение в его ранней работе прямого и непосредственного жизненного опыта.

Он, конечно, узок, ограничен, этот жизненный опыт. Но он вместе с тем и не

замутнен неорганичными элементами, это усиливает роль самой жизни в

духовном искании. Таков смысл приводившихся выше высказываний самого

Блока (как всегда у него, очень искренних и по-своему очень точно

сформулированных) о «трезвых и здоровых людях», уберегших его от

декадентского шарлатанства в пору формирования. Понятно, насколько эта

особенность раннего развития важна, значима для всего последующего

творческого пути Блока.

Вторая и не менее важная для всей эволюции Блока особенность его

раннего развития — это то, что в начале своего пути Блок весьма серьезно

колеблется в своем жизненном выборе между лирической поэзией и театром.

Известно, что молодой Блок долго и страстно увлекался драматическим

театром, играл в домашних спектаклях в деревне ряд ролей серьезного

трагического репертуара, с Гамлетом во главе; далее, известно, что Блок

принимал участие в любительских спектаклях в Петербурге; наконец, с

ясностью, не оставляющей сомнений в смысле сказанного, Блок утверждает

следующее в письме к З. Н. Гиппиус от 16 августа 1902 г.: «… я несколько лет

подряд упорно собирался на сцену…» (VIII, 42), а в «Автобиографии»

говорится, что в те же годы, когда начиналась его поэтическая деятельность,

Блок «… готовился… в актеры…» (I, 13), т. е. собирался становиться

профессиональным работником театра.

Примечательно то обстоятельство, что для молодого Блока, колеблющегося

в выборе своей будущей художественной деятельности между лирической

поэзией и театром, наиболее веским доводом в пользу театра является его

большая «реальность», более прямое, непосредственное, действенное

отношение к реальной жизни. Относительное преобладание театральных

интересов над поэтическими в письме к отцу от 22 января 1900 г. Блок

объясняет так: «Стихи подвигаются довольно туго, потому что драматическое

искусство — область более реальная, особенно когда входишь в состав

труппы…» (VIII, 10). Колебания в выборе рода художественной деятельности

кончаются тогда, когда в области лирической поэзии у Блока формируется

оригинальная поэтическая тема — тот «магический кристалл», сквозь который,

согласно его заявлению, становится видна «даль свободная романа». Уже в

начале своего творческого пути Блок относится с чувством серьезной

ответственности к искусству — для него речь идет не просто о выборе

профессии, но о деле жизни, об участии в жизни. С этой точки зрения

чрезвычайно важна разгоревшаяся осенью 1902 г. (т. е. тогда, когда выбор рода

художественной деятельности Блоком уже был сделан) полемика в переписке

между Блоком и З. Н. Гиппиус. В. П. Далматов был любимым актером молодого

Блока; с высокой оценкой его творчества Блоком З. Н. Гиппиус не согласилась2.

Обобщая этот спор, Блок в письме от 14 сентября 1902 г. так обосновывает свой

окончательный жизненный выбор: «Открылся уголок “мистического реализма”,

открылась возможность строить здание не на песке; нашлись ощутимые

средства и простые орудия» (VIII, 46). Блок применяет мистические термины,

объясняя как факты собственной жизни, так и творческие устремления; в

основе же своей его мысль ясна и проста — поэзия и связанный с ней круг

внутренних переживаний представляются Блоку более прямо и

непосредственно связанными с жизнью, чем театр. Так сам Блок объясняет свое

творческое самоопределение.

Однако, став поэтом, Блок не выпускает из своего поля зрения театр, и

проблемы, связанные с театром, возникают на протяжении всей его

последующей деятельности. Дело не только в том, что наиболее ответственные

моменты его эволюции отмечены поисками в области драматургии и вместе с

тем теоретические и общеэстетические его искания неизменно в той или иной

форме приводят к размышлениям о месте театра в современной русской жизни.

Если бы дело обстояло только так, то следовало бы производить специальные

изыскания в области «театра Блока», и можно было бы более или менее

отстранять специфически театральные проблемы в тех случаях, когда речь идет

об основном для Блока роде художественной деятельности — о лирической

поэзии. Ведь Блок вошел в русскую культуру именно как поэт, лирик, и поэтом

он остается всюду и всегда — и в драмах, и в поэмах, и в публицистических

статьях, и даже в письмах. Сложность положения, однако, заключается в том,

что во всех этих родах поэтической деятельности в работе Блока-художника

особым образом присутствует вместе с тем и театральное начало — притом не

только в виде постоянно всплывающих театральных проблем, но и в более

широком содержательном значении. Поэтическая система Блока органически

включает в себя изнутри такие особенности, которые нуждаются в

специфических театральных опорах. Этот факт требует объяснений, и

объяснений с точки зрения идейно-содержательной, а не узкоформальной,

наивно было бы просто игнорировать его. Примечательно, что младшие

современники поэта, чрезвычайно отчетливо осознавшие это обстоятельство,

свою полемику, резкое неприятие лирической системы Блока обосновывали как

раз тем, что, с их точки зрения, здесь неправомерно вторгаются в поэзию

«чуждые» ей театральные элементы. Чрезвычайно существенно, далее, что