И все-таки был год, когда замок не устоял. Можно представить многонедельную осаду крепости.

Дым стелился над озером. И в какой-то день сквозь дымы, наверное, на лодках, устремились к стенам крестоносцы. Замок был сожжен и разрушен.

Но снова, еще более неприступной, поднялась, отстроилась крепость на острове. Тут, в Тракае, была древняя столица Литвы, в замке была резиденция великих литовских князей.

А потом столицей стал Вильнюс. Опустевшая крепость стала тюрьмой, а потом только летучие мыши остались жить на тесных винтовых лестницах, в гулких залах, под карнизами и в узких бойницах. Конечно, время не пощадило постройки. Полтысячи лет! От башен остались развалины, стены и замок выглядели печальной грудой камня и кирпичей. Но слишком много для литовцев связано с этим местом на озере Гальве. Потомки Кестутиса и Витаутаса, потомки мастеров, возводивших древнюю крепость, решили воскресить замок. Несколько лет труда, напряженного труда историков, мастеров-реставраторов, каменщиков, плотников. И вот уже далеко за пределами литовской земли знают место: Тракай. И каждое лето начинается штурм возрожденной крепости. Но, странное дело, никто в замке не запирает ворот, не поднимает мостов. Заходи! Двести тысяч туристов за год. Когда начинали работать, были упреки: дорого. Но вот на глазах туристские гривенники окупают затраты. Это дает возможность закончить прекрасно начатые работы.

Однако уже и сегодня памятник литовской древности прекрасен. Летишь самолетом: пологие холмы, полосы желтых хлебов на холмах, острова леса, озера между холмами. И вдруг — цепь озер и кудрявые, легкие, как облака, острова. Чуть ли не два десятка маленьких островов. И на одном из них — эта красно-белая крепость. Редчайшее сочетание древностей и красоты природы!

Для литовца Тракай священен. А для всех нас вместе — это уголок неповторимой красоты на земле, память о нашем прошлом и хороший урок, как надо беречь и красоту, и память о днях минувших.

Литовский пейзаж в районе Тракай. Снимок сделан с вертолета. Пилот — Эдуард Мхитарянц.

_{Фото автора. 20 августа 1966 г.}

ПОВСТРЕЧАЛОСЬ В ПУТИ

Живет в Литве мельница. Сколько ей лет — одному ветру известно. Белые камни обросли мхом, кое-где из камней приспособились расти бурьяны, и даже подсолнух утвердился корнем между камнями. Уже много лет внутри мельницы не мукой пахнет, а пылью, которую ветер собирал по дорогам и приносил в щели под крышей. Но, конечно, как у всех, была у мельницы молодость. Сколько разных ветров пронеслось! Каждый ветер приносил мельнице радость. Чуть подуло — заскрипели по дорогам телеги. Вся поляна запружена лошадьми, мужиками и бабами. Ругаются и смеются. Носят в мельницу тугие мешки с теплым зерном.

Белый от муки мельник повернул крылья, подставил их ветру — и знай отгребает белый духовитый размол — на хлеб, на пиво, на пироги. Каменный круглый жернов и сотня людей не могла бы крутить, а крылья вертели жернов. Ветер, рожденный морем и умиравший неизвестно где, отдавал мельнице часть своей силы. Его хватало на множество мельниц. Они стояли на самых высоких холмах, и чуть подуло — закружились легкие крылья. Было похоже, что мельницы машут руками и зовут в гости друг друга. А если ветра не было, все затихало. Не скрипели возы, не скрипели в мельнице большие деревянные шестеренки. Мельник уходил в село, и только мыши шуршали в темноте, точили хлебные зерна. Но чуть ветер…

И вдруг что-то случилось. Все меньше и меньше стало возов с мешками, все чаще вешал мельник замок на белую от муки дверь и уходил на свой хутор. И наступил такой день — сильный ветер, но никто не приехал. Ни одной лошади на пригорке, ни одного мужика, и даже мельник не появился и не открыл двери.

И потом много лет ветер бесполезно свистел в решетчатых крыльях. Бывали дни — мельница думала: что, люди перестали сеять хлеба? Да нет, каждую осень на холмах желтели полосы ячменя и пшеницы. И путники, отдыхая в тени у мельницы, доставали из котомок белые пышки. Однажды в тихую погоду, когда слышно, как гудят, вьются столбом комары, мельница услыхала издалека странные. звуки: «Табак-табак-табак-табак…» За поселком в лощине работал мотор. У новой мельницы ругались и смеялись люди, и сыпалась из-под жернова белая река размолотых зерен. В тот день старая мельница поняла: ждать больше нечего. Давний друг — ветер стал понемногу выламывать крылья, вылущивать известку между камней.

Деревянные подруги — мельницы год от году пропадали. Одну разобрали зимой на дрова, другую летом нечаянно сожгли мальчишки.

Еще одна сгорела во время войны. И осталась на холмах одна высокая мельница из белого камня. Люди только по привычке называли мельницей старую башню. Какая мельница, если нет крыльев!

Все меньше становилось лошадей на дорогах и все больше повозок с моторами. Однажды — старая мельница глазам не поверила — над холмами летела железная мельница. Часто-часто махала крыльями и летела, летела. «Конечно, это был сон, мельницы не могут летать», — решила потом старая мельница. Откуда ей было знать, что люди нашли крыльям новое дело.

Не от ветра крутились крылья, наоборот, сами они ввинчивались в тугие пласты ветров. Новая «мельница» могла висеть над землей и лететь в какую хотелось сторону… А старая мельница вся дряхлела.

И вдруг кому-то из людей пришла в голову мысль: а ведь холмы и дорога между холмами станет скучнее, если исчезнет последняя мельница. Однажды скрипнул ключ в старом замке, и мельница услыхала такой разговор:

— Сделаем три этажа. Внизу — заходи, выпей квасу с дороги, хлебного пива…

— На второй ярус сделаем лестницу. Тут будут блины. Обедай, отдыхай.

— Пол сделаем на кругу. Можно будет поворачивать наподобие жернова.

— На самом верху — тоже столы. Для тех, кто не очень спешит. Повесим старинную лампу…

И вот появились у мельницы новые крылья.

Грузовик начал возить кирпичи, плотники сделали вокруг мельницы мостик. Внутри хлопочут сейчас столяр и художник. И уже скоро проголодавшийся путник свернет с дороги на мельницу. Летом — холодный квас, яблоки, огурцы. Зимой — чай. И во всякое время года — блины. На мостике станешь — видно дорогу, холмы с полосами хлебов, острова леса. Старая мельница — часть этой древней земли.

Если какой-нибудь ветер занесет вас на дорогу возле поселка Шедува, вы сразу увидите мельницу. Будете пить хлебный литовский квас — поднимите кружку за старые и новые крылья, за здоровье людей, умеющих беречь красоту на земле.

_{Фото автора. Литва. 26 августа 1966 г.}

(Широка страна моя…)

Сразу объясним заголовок. Буквой «h» на чертежах обозначается высота. В данном случае высота равняется 525 метрам.

Ту-104 летит на высоте десять тысяч метров. В самолете мы жуем бутерброды, спим, читаем и уже привычно глядим на синюю Землю: на спичечные коробки домов, на жилки рек, на блюдца озер, на овчинки рощиц, на паутину дорог. Когда-нибудь на Землю можно будет глянуть с Луны. Однако нас волнует сейчас высота 525. Это строительная высота. Она росла гораздо медленнее, чем набирали потолок самолеты. Вехи ее таковы: египетские пирамиды, Эйфелева башня, американский небоскреб Эмпайр-стейт-билдинг (449 метров).

И вот теперь московская высота — 525. Когда эта цифра была на бумаге — на чертежах и в газетах, мы удивлялись, сомневались, восторгались, обсуждали дерзкий проект. Но вот она стоит уже над землей, эта удивительная игла из бетона.