Джон много говорил и смеялся. При этом его огромное тело тряслось так, что даже кастрюли и сковородки начинали позванивать. Лине тогда казалось, что вместе с ним смеётся вся кухня.

— Если кулинарное искусство — это состязание, то ни одна живая душа здесь не cможет соперничать со мной. Но даже я вынужден признать, что не умею готовить печенье и торты так же вкусно, как Токэ, — сказал Джон.

— Токэтт?

— Видишь там напротив кондитерскую? У Токэ настолько вкусные торты, что когда их ешь, не можешь остановиться. Они никогда не приедятся и кроме того, от них не потолстеешь. Разве желе, которое ты сейчас ешь, не восхитительное?

— Да, оно потрясающее.

— Это из магазина Токэ. От него не поправишься, так что ешь спокойно, — сказал Джон, подмигнув.

Лина очень любила сладости, но ей не хотелось толстеть ещё больше. И хотя она не помнила, чтобы говорила об этом Джону, однако он смотрел понимающе.

— Всё же тебе не стоит так много кушать, иначе не останется места для моего обеда. Может, у Токэ и лучшее в мире желе, но оно не сравнится с моими бутербродами.

Джон говорил чистую правду. Блюда, которые он готовил, были просто изумительны. И хотя в начале трапезы стол ломился от разных вкусностей, не было случая, когда что-то оставалось несъеденным.

Джентльмен всегда сидел, удобно устроившись на стуле. Когда говорил Джон, Джентльмен смотрел на него; стоило заговорить Лине, как он устремлял на неё взгляд своих удивительно прозрачных зелёных глаз. Кроме того, он время от времени кивал, будто понимая, о чём идёт речь.

Казалось, что Джон и Джентльмен прекрасно ладят друг с другом, ибо только Джентльмену разрешалось приходить в кухню и уходить из неё, когда он пожелает. Кухня была владением Джона, и даже бабушка Пикотто (её все так называли, поэтому Лина решила делать то же самое) не могла войти туда без разрешения. Лицо Джона становилось ярко-красным от гнева, если кто-то пробирался на кухню, надеясь тайком перекусить. Лишь Джентльмен, беззвучно ступая, свободно ходил по всему дому.

— Не обращай на него внимание, — предупредил Лину Джон. — Он любит оставаться один. Если ты станешь ему надоедать, он расцарапает твой нос своими когтями, а они у него острые! Даже Ит-тяну однажды досталось. Его нос, большой и красный в обычные дни, раздувался и раздувался, пока не стал похож на висящее спелое яблоко! — воскликнул Джон, кивнув, когда вспомнил об этом случае. — Обычно его нос выглядит как спелая слива.

Джон взглянул на гору красных слив, которые он приготовил к ужину, а затем расхохотался, держась за живот. Действительно, нос Ит-тяна напоминал сливу.

Вечером, в первое воскресенье после прибытия Лины в усадьбу Пикотто, её вызвала к себе бабушка Пикотто.

— Завтра понедельник. С завтрашнего дня ты начнёшь работать в магазине Нааты. Это городской книжный магазин. Полагаю, ты видела его по дороге сюда.

Лина кивнула. Книжный магазин был домом кремового цвета.

— Что я должна буду делать? — спросила Лина, но в ответ бабушка Пикотто лишь пожелала ей спокойной ночи.