Впрочем, возможно, не совсем все, но по крайней мере она сможет следить за ним, вспоминать о нем. Этого у нее не отнять.

Обольстительная чародейка выпрямилась и еще раз отогнала взглядом тени, которые видели в ее глубокой увлеченности человеческим якорем возможность самим подобраться ближе. Убедившись, что тени держатся на почтительном расстоянии, Каллистра стала смотреть в окна, то в правое, то в левое. Она хотела быть готовой ко всему — на всякий случай. До ближайшей остановки оставалось еще несколько минут, но Каллистра не хотела рисковать.

Никогда не знаешь, где подстерегает тебя ворон.

— Они заявили, что это невозможно, друзья мои! — крикнул Арос, обращаясь к пустому клубу. Он вызвал воспоминание о пыльном бокале, потом заменил его на воспоминание о бокале с самым изысканным виски, которое тот видел за свое существование. Тощая тень с неизменной сигаретой в руке перегнулась через стойку бара. — Но они не приняли в расчет Ароса Агвилану!

Он залпом проглотил лишенное вкуса воспоминание и отбросил бокал. Тот растворился в воздухе, не успев коснуться пола.

Шум крыльев прервал его грезы. Долговязый Арос воззрился в подступавшую тьму, затем склонил голову и мрачно изрек:

— Мой друг, кто не успел — тот опоздал.

— Лучше поздно, чем никогда.

От мрака отвалился кусок и обернулся вороном. Зловещая птица опустилась на спинку пыльного и вполне настоящего кресла напротив своего противника.

— Так ты по-прежнему хочешь добиться своего? Может, наконец смиришься?

— Не зная броду, не суйся в воду, — язвительно прокаркал ворон. — Королей по коронации считают!

В руке Ароса Агвиланы появилась трость с набалдашником в виде волчьей головы. Он ткнул ею в сторону черной птицы; голова грозно рыкнула и лязгнула зубами, но крылатый Серый ее даже не заметил.

— Ты жалок, мой эбеновый друг! Живешь так долго, а все еще разговариваешь, как ничтожная тень. Неудивительно, что ты терпишь провал за провалом.

— Если не получается с первого раза, пробуй еще и еще, пугало. Терпенье и труд все перетрут! — Ворон угрожающе захлопал крыльями и рассмеялся, увидев, как Арос вздрогнул от неожиданности. — Я верно говорю, пугало. Говорящий скворец — это ты! Мы Серые — отбрось людскую маску!

— Мы часть их!

— Хотел бы я оттяпать ту руку, что нас лепит.

Арос оперся на трость:

— У тебя ничего не выйдет и на этот раз, как у тебя ничего не вышло с Томасом… только в этот раз это последний шанс.

— Последний шанс повеселиться, — согласился ворон и многозначительно склонил голову. Он то и дело переступал с лапы на лапу и перебирал когтями. — Однако слухи о моих неудачах сильно преувеличены.

— Что это значит? — Что-то в тоне, каким птица произнесла эту фразу, заставило Ароса похолодеть.

— Никогда не спрашивай, по ком звонит колокол; он звонит по тебе…

Птица зычно расхохоталась и яростно сжала когти на спинке кресла. Только теперь Арос Агвилана увидел глубокие отметины, которые птичьи когти оставили на дереве. Когда он наконец нашелся что сказать, ворона уже не было, но смех его еще отдавался эхом в пустом помещении клуба.

Арос ошарашенно разглядывал кресло, не понимая, каким образом призраку удавалось физически — по-настоящему — воздействовать на материальный предмет.

«Давно ли он это умеет? Насколько он реален? Так вот что он задумал!»

— Немыслимо!

В самом деле? Ворон, видимо, считал иначе и сам служил доказательством… живым доказательством.

— Но у меня еще есть король в рукаве!

— Арос?

На мертвенно-бледном лице призрака отразился страх — или по крайней мере тень страха. Он повернулся и увидел своего обезьяноподобного собеседника. Само по себе его появление не могло не вызвать удивления; ворон внушал обитателям Сумрака такой ужас, что они не осмеливались приближаться к тому месту, где он сидел, даже когда его там давно не было.

— Мы поговорим позже, мой друг. Время никого не ждет, и я должен…

— Арос, король унесен ветром.

Сделав это заявление, обезьяноподобный исчез так же внезапно, как и появился.

— Унесен? — Оторопев, Арос некоторое время тупо вглядывался в пустоту. Затем он прищурился, лицо его исказила гримаса. — Каллистра! Ко мне!

Как он и опасался, она не материализовалась.

— Стало быть, не с ветром он умчался, а с тобой.

«Никогда не спрашивай, по ком звонит колокол…»

Только теперь до Ароса дошло, что имел в виду пернатый демон. Черная птица знала о постигшей Ароса утрате. И это — плюс удивительные, дьявольские метаморфозы Ворона — может означать конец планам Ароса.

Может. Но ворон был слишком самоуверен. Он считает, что Арос планировал по принципу «все или ничего» и что любое отклонение означает победу черной птицы. Конечно, ворон ошибается. Арос предусмотрел любую случайность, включая и эту.

В конце концов, как знает каждый Серый, все яйца в одну корзину не складывают.

— Джеремия, проснись. Мы приехали.

Монарх с трудом разомкнул отяжелевшие от сна веки:

— Приехали?

Каллистра склонилась над ним словно черноволосый ангел, который спустился с небес, чтобы даровать ему покой. Джеремия Тодтманн только теперь начинал припоминать, где они находились и куда держали путь. Он не мог бы сказать когда сон сморил его. Предшествовавшие этому моменты слились в его сознании в одно смазанное пятно. Наконец он оставил попытки вспомнить, резонно рассудив, что ему и в настоящем есть о чем подумать.

— Это остановка? — спросил он.

— Да. Идем. Поезд намерен тронуться. — С этими словами Каллистра без малейшего усилия поставила его на ноги, увлекая за собой в конец вагона. Когда они подошли к выходу, дверь перед ними открылась. Мимо них в вагон прошмыгнул мужчина, словно нарочно оставив дверь открытой. Уже не в первый раз Джеремия замечал подобные странные совпадения, которые происходили, если рядом с ним оказывались Серые. Он невольно задался вопросом: что бы это могло значить? Ведь Серые могли являться и исчезать по своему желанию и двери им ни к чему. Возможно, они просто приучили себя пользоваться ими по своей привычке копировать поведение людей.

Разумеется, Каллистра могла воспользоваться дверью исключительно ради него. Случай с автобусом заставил Джеремию окончательно отказаться от мысли попробовать проходить сквозь стены или что-нибудь в этом роде. Стоило ему подумать об этом, по спине у него пробегал холодок.

Каллистра, выпустив его руку, первой сошла по ступенькам и отступила в сторону, давая ему пройти.

— Каким бы ни был он убогим, ничего нет подобного дому.

Тодтманн, бросив первый взгляд вокруг, про себя согласился если не с первой, то со второй частью этого утверждения. Действительно, здесь ничто не было похоже на его дом… хотя они и находились где-то недалеко от Чикаго.

Джеремия Тодтманн не отдавал себе отчета в том, почему так происходит, но воспоминания о его родном городке Бартлетт были окутаны в его сознании светлой дымкой, в которой тот растаял, когда поезд в последний раз уносил Джеремию прочь. Оглядываясь назад, Джеремия понимал, что был наивен. Мир Серых простирался туда, где бывали когда-либо или были сейчас люди.

Теперь Бартлетт предстал перед его взором как маленькая, но не менее зловещая копия того города, из объятий которого Джеремия только что вырвался. Здания имели причудливую, искаженную форму и так же колебались, производя уже знакомый Джеремии «эффект аквариума». Здание банка перед ним стало вдвое выше, зато в средней части странным образом сузилось, словно кто-то решил сплющить его. Дома, стоявшие на противоположной стороне улицы, представляли собой бесформенные, окутанные тенью сгустки. Сама улица вздымалась и извивалась, точно резиновая лента. Джеремии даже показалось, что автомобили движутся не сами по себе, а увлекаемые полотном улицы. Удивительнее всего было то, что люди ничего этого не замечали.