— Ну вот, с этим покончено. — Арос встал, и трон тотчас же обратился в небытие, чтобы снова материализоваться, когда потребуется произвести впечатление на смертного. «Бесплодная земля» вновь заполнилась Серыми. Аросу Агвилане не было до них дела; он словно не видел меланхолических сомнамбул, которые сновали вокруг него почти так, как снуют они вокруг людей.

Спустившись с возвышения, Арос сделал шаг в сторону. Шаг в сторону в пространственном измерении был похож на шаг вперед или назад во времени, но не совсем. Для большинства Серых в этом не было ничего необычного: примерно так же Джеремия Тодтманн переносился с места на место. Однако Серым не нужно было думать о том, куда они желают попасть — они просто оказывались на правильном пути. Сейчас Арос выбрал путь, который вел потаенный уголок царства снов, принадлежащий ему, и только ему. Там был его туз в рукаве, план на случай, если Джеремия Тодтманн погибнет.

Скрылся из виду клуб «Бесплодная земля», и под ногами Ароса появились сбегавшие куда-то вниз ступеньки, над которыми витала тень огромного хронометра, похожего на старые карманные часы. Арос торопливо сбегал по длинной винтовой лестнице. Лестница, как и все вообще, что было Серым, являлась лишь плодом воображения, но поскольку Арос был Серым и хотел поступать, как люди, он шел по лестнице вместо того, чтобы просто перенестись. К тому же здесь не существовало времени, а потому его нельзя было потратить даром. Гибкое время, принятое в царстве Серых, реального человека запутало бы, но Серые прекрасно в нем ориентировались. Время летит, когда ты отдыхаешь или развлекаешься или когда приближается срок; время может идти, а может тащиться, как это бывает в дождливый день. Все просто.

Агвилана взглянул на часы. Нерадивым работникам порой кажется, что время вообще стоит на месте. Здесь, в укромном уголке царства теней, это было как нельзя верно. И это было необходимо: время текло для живых, попавших сюда — только медленнее. Арос Агвилана давным-давно держал здесь своего «туза в рукаве», и здоровье этого туза было уже не очень хорошим и тогда, когда он провалился в щель, образовавшуюся в мире реальности. В этом-то и беда с реальным миром: в царство снов часто попадают чуть ли не отходы.

— Нищим выбирать не приходится, — пробормотал он, снова поймав себя на поговорке. В самом деле, нищие. «Туз» Ароса был именно таким. Нищий пьянчужка, пропивший разум и поэтому угодивший в мир Сумрака. На него было жалко смотреть, но поскольку он был человеком, а не Серым, извращенные законы Вселенной давали ему определенные права по отношению к подобным Аросу. При должном наущении из него можно было даже сделать новый якорь — в этом Арос был уверен. Оставшись без хозяина (если предположить, что Джеремия Тодтманн убит), заклинание начнет самостоятельно искать нового преемника.

А маяком будет служить развалина, которую пригрел Арос. Заклинание обязательно к нему потянется — хотя бы из инстинкта самосохранения, который выработался у него за столетия контактов со смертными.

Внизу лестницы была дверь. И больше ничего. Она стояла гордо и одиноко — очевидно, ей никто не сказал, что вокруг нее должны быть стены. Преодолев последние несколько ступеней, Арос взглянул на дверь, и она отворилась, обнаружив зияющий проем, которому даже больше чем двери полагалось бы знать о необходимости стен. Худощавый Серый не останавливаясь вошел в проем.

Если апартаменты Джеремии служили воплощением роскоши, то жилище, где сейчас лежал Аросов избранник, было перекрученным кошмаром старости и гниения, ободранных стен, поломанной мебели и теней столь же черных и алчных, как те, что служили ворону. Они были здесь не по выбору Ароса — их манил гнойный разум обитателя этой дыры.

— Взойди и воссияй, — произнес Арос, держась поближе к двери. Приходилось всегда помнить об опасности подпасть под влияние человеческой мысли… хотя бы и мысли существа, лишь едва человеческого. — Подъем!

На грязной, с провалившимся матрасом кровати, которую избрало воображение Аросова «туза в рукаве», валялась куча тряпья. Где-то под ним лежали мощи обитателя этой комнаты, который даже не шелохнулся, что, впрочем, было в его духе.

«Может, нищим выбирать не приходится, — подумал мертвенно-бледный упырь, направляясь в сторону кровати, — но этого нищего я бы с радостью выменял на Джеремию Тодтманна».

Всякое сочувствие судьбе этого нищего испарилось, когда тот впервые ударил его ножом. Нож, кончено, не причинил Аросу вреда, но оскорбляла сама мысль, что у кого-то хватило наглости ткнуть его ножом. Так ли следует обращаться с тем, кто дал тебе убежище?

«Когда власть перейдет к тебе, я тебе найду занятие на все время, пока не отыщется более подходящий для нее хозяин».

— На большее этот тип не годился. Временная заплата, чтобы ворон не захватил власть. Когда выбор пал на Джеремию Тодтманна, Арос едва не ликвидировал свой запасной вариант. И теперь думал, что правильно этого не сделал.

«Все в конце концов на что-нибудь полезно».

Поморщившись от очередного штампа, на который опять сорвался, Арос подошел к кровати и слегка пнул ее по ножке. Ножка задрожала, но не отвалилась. Куча тряпья колыхнулась вместе с ней и снова застыла.

— Эй, есть работа!

На сей раз он наподдал посильнее. Арос старался быть любезным, хотя истинным его желанием было пнуть так, чтобы кровать вместе со своим зловонным содержимым пролетела с полкилометра и лишь там собралась снова на полу. Тогда бы болван точно проснулся.

Когда снова не было никакой реакции, Арос протянул руку и с невыразимым отвращением ткнул в кучу тряпья пальцем.

Палец беспрепятственно прошел сквозь ткань.

Арос заворчал, обеими руками взялся за верхнее одеяло и отшвырнул в сторону. Проделав то же самое и со вторым, и с третьим, он с изумлением уставился на кровать.

Ничего.

Одеяла скрывали пустоту, созданную заклинанием бестелесную оболочку, наполненную воздухом. Нищий бесследно исчез… но как и куда?

— Он хотел уйти, Арос. Я отпустил его.

— Что? — Арос обернулся на голос — возле двери стоял обезьяноподобный, его давний собеседник. — Что такое ты сказал?

— Меня зовут Отто, Арос. Это имя дал мне король. Да здравствует король!

— Не будь идиотом, он же… — Арос не договорил. Только тут до него дошел смысл того, что сообщило ему это обезьяноподобное убоище. — Так это твоих рук дело? — Он указал на пустую кровать. — Да как ты посмел?

— Джеремия тоже мой друг. И Томас был моим другом. — Зрачки Отто красновато мерцали.

— Где он? — рявкнул Арос, подходя ближе. Он старался держать себя в руках, но это трудно, когда вокруг тебя столько идиотов и столько препятствий.

— Арос, его нет. Тебя я тоже люблю.

— Избавь меня от лживых человечьих сантиментов, Отто. Мне они непонятны, а уж тебе тем более.

— Это не так, — возразил призрак. — Теперь тебе нужен Джеремия Тодтманн.

— Который, возможно, уже в когтях у ворона. Ты хоть понимаешь, что твоими стараниями мы можем проиграть игру? Ты понимаешь?

— Это не игра, Арос.

Арос опустил руку к поясу и извлек шпагу из сущности царства снов. Кончик длинного узкого клинка он приставил к груди Отто.

— Тебе повезло, Отто, что нелегко приходит к Серым смерть и пытка не решает ничего!

Будь ты человеком, я насадил бы твою голову на кол! Ты отдал птице эту игру! Ты этого хотел?

— Я хотел как лучше, — спокойно ответил Отто, пожимая плечами. — Джеремия…

— У меня его нет! Он у птицы! — Видя, что его собеседник понуро повесил голову, Арос опустил шпагу. — По крайней мере, я так думаю… но дальше — тишина, а эта ворона каркнула бы о своей победе во все воронье горло! — Арос поднял руку и почесал подбородок; в ту же секунду клинок растаял в воздухе. — Как знать, может, игра еще не кончена.

Он почти утратил надежду, хоть и отправил этих кретинов на поиски. И все же, если бы ворон победил, все царство снов отозвалось бы эхом на его победный крик. Тот факт, что сам Арос оставался еще свободен, был хорошим признаком. Это значило, что еще не вечер.