Сила религии проявилась также во внезапном возникновении и быстром росте двух монашеских орденов. Доминик Испанский возвращался из Рима через Францию вместе со своим наставником епископом Осмы. Недалеко от Монпелье он встретил цистерцианских монахов, которым он должен был помогать бороться с ересью в Южной Франции. Они были подавлены своей неудачей в соперничестве с аскетичными еретиками. Но причина их поражения крылась в них самих: роскошная свита ездила с ними из города в город, а упряжки волов везли телеги, наполненные одеждой и провизией. Не удивительно, что, увидев их, люди кричали: «Смотрите, едут служители Бога, которые раньше ходили только пешком; посмотрите на богатых монахов, а ведь прежде они были бедны. Смотрите, это посланники Господа, когда-то они были смиренными и гонимыми, а теперь они нагружены дарами». «Клин клином вышибают!» — воскликнул Доминик, поскольку сам он практиковал самобичевание и другие всевозможные аскезы26. Его проповеди в Лангедоке имели только частичный успех; но когда он находился в Риме в 1217 году, ему было видение Св. Петра и Св. Павла, которые дали ему посох и книгу и велели проповедовать. Затем он видел своих учеников, парами разошедшихся по всему миру. Еще до его смерти это видение по большей части воплотилось в жизнь. Его последователи стали монашеским проповедническим орденом.

Как и в любое другое время, этот век жаждал не только указаний, но и примера. Если первое дал Доминик, то второе продемонстрировал Франциск. Он отрекся от своего земного отца и с тех пор говорил: «Наш отец, тот, что на Небе». Франциск сбросил с себя одежду, которую носил, поскольку не мог оставить себе ничего, принадлежащего его отцу. Его укрыли епископской мантией, пока впопыхах не нашли для него грубой крестьянской одежды27. Поскольку он стремился следовать завету бедности Христа, он привлек к себе многочисленных единомышленников и заручился поддержкой Папы. В течение своей жизни, большую часть которой он посвятил служению во благо других, он завоевал любовь людей и много последователей для своего ордена. Однажды, после того как монахи Фекампа любезно перевезли францисканцев через море, последние попросились на ночлег в богатый дом близ Дувра; но их заперли на ночь, а наутро обвинили в недобрых намерениях. В ответ на это один из монахов предложил свой пояс, сказав: «Если вы приняли нас за грабителей, то вот готовая петля для того, чтобы нас повесить». Разве может тот, кто вот так был готов умереть, замышлять что-нибудь дурное? Их тотчас отпустили28. В другой раз двое монахов заблудились в лесу близ Абингдона. Им срочно нужно было найти убежище от диких зверей, и они укрылись в амбаре одного монастыря. Но хозяева их прогнали, отчасти разочаровавшись, что те не были бродячими жонглерами, отчасти из-за своей подозрительности. Тем не менее один монах сжалился над ними и попросил привратника пустить их на сеновал, куда принес им хлеба и пива29. Вскоре кельи францисканцев появились в городах, там они проводили в бедности свою жизнь, посвящая себя милосердию. Еще один пример, данный основателем ордена своим последователям, — исцеление прокаженного своим заботливым уходом30. Францисканцы взяли прокаженных под свою защиту. Один плотник в Кембридже возвел маленькую часовенку из сорока пар досок всего за один день31. Но вскоре орден отошел от строгих примеров и заветов своего основателя. «Я — ваш бревиарий, я — ваш бревиарий!» — кричал он новообращенным братьям, которые спрашивали его о псалтыре32. Когда Франциск пришел в Болонью, он отказался принять великолепное здание, построенное для братьев его ордена. Чтобы смягчить его негодование, оттуда на руках вынесли даже серьезно больных и положили их на открытом воздухе33. Тем не менее «серые» монахи приобрели в Оксфорде известность благодаря своим познаниям в области теологии и медицины. Первая ветвь знаний помогала им читать пламенные проповеди, которые люди слушали с большим воодушевлением, в то время как местные приходские священники могли держать свои бенефиции по пятьдесят лет и за все время не сочинить ни единой проповеди34. Другая отрасль помогала им лечить больных. Через несколько лет этот молодой орден в своем могуществе и размере владений уже мог составить конкуренцию старым орденам.

В европейской истории этого периода выделились два основных направления в крестоносном движении: первое было связано с продвижением на Запад племен татар и монголов, второе — противостоянием между Папой и императором. Около 1206 года Чингисхан сделался главой монголов, и первой страной, против которой он обратил свои войска, стал Китай. Но убийство у Отрара на Яксарте трех послов и ста пятидесяти купцов дало ему повод атаковать Хорезм. Когда их разбили, монголы направились на Запад и взяли Иерусалим в 1243 году35. Это привело к попытке возродить крестоносное движение. В 1240 году объединенные татаро-мон-гольские войска разграбили Киев и заняли большую часть Руси. Население Северной Европы было так испугано их набегами, что купцы не отважились, как обычно, плыть в Англию, чтобы закупить партию сельди на зиму. Как результат, это вид рыбы стал очень дешевым в Англии даже в тех уголках страны, которые находились вдали от моря36. Натиск монголо-татар был окончательно остановлен у Ольмютца и Ньюштадта. Наибольший успех в деле борьбы с неверными был достигнут не в Святой Земле, а в Испании. Хайме Великий, арагонский король, принес в 1229 году мир в бурлящие кортесы своим предложением захватить Балеарские острова и либо обратить их население в христианскую веру, либо уничтожить их37. Пожилой архиепископ Таррагоны объявил, что теперь его глаза наконец узрели спасение Христово, и предложил королю людей и денег. Главная экспедиция покорила Майорку, Менорка сама сдалась победителям, а для себя лично архиепископ отвоевал Ивицу. Некий пастух перевел войско христиан через Сьерра Морены, вместо того чтобы отправить их в ущелье, где притаились мавры. Это дало испанцам возможность одержать знаменитую победу при Лас-Навас-де-Толоса 16 июля 1212 года, которая стала началом крестоносного движения против мавров38. К концу правления Генриха III владения мавров ограничились Гранадой. Влияние, которое крестовые походы оказали на Европу, заключалось в том, что произошел контакт между Востоком и Западом, который выразился в обмене идеями и предметами быта, а также усовершенствованием образа жизни и повышением комфорта, появившихся в европейской цивилизации. Видимые проявления этого заимствования проявились в виде ветряных мельниц39, чернослива, тутовых деревьев, умения создавать узор на тканях из льна и шелка и подражании Тиринфским стеклам, которые научились делать в Венеции40.

Обострилось противостояние между императором и Папой. Римского Понтифика очень беспокоила обширная империя Фридриха II, который был не только императором, влияние которого постоянно росло в Германии, но еще и королем Сицилии, правившим чуть ли не всей Италией. В то же самое время власть Папы, оказавшаяся между молотом и наковальней, которыми являлись Ломбардия и Неаполь, была под угрозой уничтожения. При таком раскладе сил мир между церковным и светским владыками был невозможен. Дитя веселья и солнечного юга Фридрих был безразличен к делам Церкви. Владея несколькими языками и с головой погрузившись в самые прогрессивные знания своей эпохи, он уделял слишком много внимания арабским философам, для того чтобы быть пламенным крестоносцем, и видел слишком много своекорыстия в политике Папы, для того чтобы быть хорошим католиком. При нем управление Сицилией было почти идеальным. Все сословия были равны перед законом и никого не притесняли41. В 1235 году женитьба на сестре Генриха III Изабелле привела его к более тесным контактам с Англией. Когда послы его впервые увидели красивую принцессу в зале Вестминстера, они невольно воскликнули: «Долгих лет нашей императрице!» Английский король расщедрился, и подарки для его сестры действительно были достойны императрицы: искусной работы золотая корона с фигурами четырех английских королей, особо чтивших веру или мучеников; кольца и ожерелья из драгоценных камней, шелковые одежды, величественная кровать, серебряные сосуды. Путешествие из Вестминстера в Кельн через Сандвич и Антверпен было одной сплошной вереницей празднеств. Процессию всюду встречали песнями и музыкой. Десять тысяч жителей Кельна, украшенного пальмовыми ветвями и цветами, приветствовали сидящую верхом принцессу стуком своих копий. В этом городе она завоевала огромную популярность благодаря тому, что сняла шляпу и вуаль, позволив людям отчетливо рассмотреть свое лицо. Из-за суматохи ей пришлось оставаться снаружи городских стен в течение нескольких недель, а затем в сопровождении свиты она отправилась в Вормс, где стала женой Фридриха II. Супруг отослал домой всю свиту жены, за исключением возглавлявшей ее Маргариты Биссет, прославившейся в Лондоне своим золотым шитьем. Эскорт увез с собой трех леопардов, очень походивших на борзых, как отмечали хронисты42. Тринадцатое столетие было отмечено ростом университетов. Учебные заведения в Падуе, Неаполе и Сиене были основаны в первой половине века, а другой его половине обязаны своим появлением колледжи Оксфорда. Когда произошла стычка между студентами университета и местными жителями Сен-Марселя в Париже, королева Бланка приказала наказать зачинщиков, но это вызвало такое волнение среди студентов, что преподаватели на время отменили лекции и диспуты43. Генрих III написал письмо, в котором выражал свои симпатии пострадавшим студентам, и предложил им убежище в любой части Англии44. Всего за несколько месяцев до этого подобный случай произошел в Оксфорде, когда грабители ворвались в комнаты студентов. После этого епископ местного диоцеза наложил на город интердикт. В конце концов пришли к соглашению, что имущество, украденное из комнат, будет возвращено, а между бедными студентами распределено пятьдесят марок45. Когда в 1248 году жители убили клирика, король взял дело в свои руки и заставил население заплатить штраф в восемьдесят марок46. В 1256 году он постановил, чтобы рента с тех домов, где размещались студенты, пересматривалась каждые пять лет47, а в 1265 году запретил выбирать учащихся на места судейских и присяжных48. На юге Франции, в Германии и Исландии поэты начали писать на родном языке и посеяли зерна, из которых впоследствии выросли цветы современной национальной литературы. Эта тенденция затронула Англию меньше, чем другие импульсы XIII века, но зато веянья, которые все же ее достигли, укоренились здесь гораздо глубже, чем в соседних странах. Кафедральные соборы Амьена и Шартра во Франции, хоры кафедрального собора в Кельне, баптистерий в Пизе — все это было построено в том же самом столетии. В Англии в 1220 году был заложен собор в Солсбери, о котором Роберт Глостерский писал: «во всем христианском мире нет более прекрасного творения»49. В том же году Вальтер Колчестерский, ризничий Сент-Олбанского аббатства, и Элиас Даремский, каноник Солсбери, выполнили отделку усыпальницы Св. Фомы в Кентербери с замечательным мастерством50. Архиепископ Лангтон, большой патриот, руководил церемонией перенесения мощей Св. Фомы из крипты в новую усыпальницу, расположенную позади главного алтаря51. Даже для Средневековья эта церемония была воистину удивительна, и люди изо всех уголков Европы съехались, чтобы увидеть ее собственными глазами. Из-за расходов на эту процедуру Кентерберийский монастырь на многие годы попал в долговую кабалу52. В том же году, в канун Троицына дня, Генрих III заложил первый камень в основание новой часовни Пресвятой Девы в Вестминстере53. Король подарил настоятелю в счет расходов золотые шпоры, изготовленные по случаю своей коронации54. В 1243—1244 годах велись подготовительные работы для перестройки Норманнской церкви в Вестминстере. Шерифу Кента было приказано доставить сто барж серого камня55, а в 1244-1245 годах было запрещено привозить в Лондон камень для каких-то других целей56. В январе 1245 года большую часть старого здания церкви снесли, и вскоре после этого начались новые работы57. Оплату этих работ взял на себя ювелир Одо, а затем его сын Эдуард58. Ответственными за строительство были королевские каменщики мастер Генрих, а затем мастер Джон Глостерский59, а на последнем этапе мастер Роберт из Беверли. В 1249 году Джон Сент-Омерский приказал сделать аналой для своей домашней капеллы, лучше чем в Сент-Олбанском монастыре, если это возможно. Среди мастеров, расписывающих эту капеллу, были Вильгельм Флорентийский и Петр Испанский, возможно, работой последнего является также алтарная часть капеллы Святой Веры в этом аббатстве. Хоровые нефы были украшены боевыми щитами некоторых влиятельных баронов королевства, среди которых находился и щит Симона де Монфора60. В 1241 году по распоряжению короля была изготовлена рака из чистого золота с драгоценными камнями, а в 1244 году королева подарила церкви образ Святой Девы с изумрудом и рубином. В 1253 году было объявлено о покупке стекол по фиксированным ценам — четыре пенса за фунт обычного стекла, восемь за фунт цветного61. Генрих III не ограничился только Вестминстером. Настоятель Герард продолжил строительство церкви Св. Варфоломея в Смитфилде, и король в счет оплаты расходов в два приема передал 80 фунтов.