— Запястья, — промолвил стражник и зевнул.

Видно было, что мы ему уже надоели.

Секунду я пребывала в недоумении, но Гиза не задумываясь протянула в направлении стражника свою правую руку. Я сделала то же самое. Мужчина натянул нам на руку по красной ленте-браслету. Браслеты тотчас же съежились и плотно облегли нам запястья. Самостоятельно снять их было бы просто немыслимо.

— Ступайте, — лениво махнув рукой, отпустил нас стражник.

С его точки зрения, две девчонки не представляли никакой опасности для режима. Гиза благодарно кивнула головой, а вот я — нет. Мужчина, как по мне, не заслужил ни капли благодарности. Ворота отворились, и мы зашагали вперед. Сердце так стучало, что звук отдавался в ушах, заглушая шум Великих садов, совсем чужого для меня мира, в котором мы очутились.

В жизни не могла себе представить, что существуют рынки, утопающие в зелени деревьев, украшенные цветниками и фонтанами. Красных здесь было совсем немного. Они спешили по своим делам, торговали всевозможным товаром. У всех на запястьях видны были красные браслеты. На серебряных никаких браслетов не было, поэтому их всегда можно было отличить от красных. Их одеяния украшали драгоценные камни и металлы. Каждый носил на себе целое состояние. Один удар кривым ножом, и я смогу вернуться домой, имея столько, сколько мне не понадобится до конца моих дней. Эти серебряные казались мне такими высокими, такими красивыми, такими холодными… Вышагивали они с медленной грацией, которую никто из красных позволить себе просто не мог. У красных не было на это свободного времени.

Гиза вела меня мимо кондитерской с тортами, украшенными золотом, мимо фруктовой лавки с разноцветными экзотическими плодами, даже названий которых я не знала, мимо зверинца, где в клетках полным-полно диковинных животных. Маленькая девочка из серебряных, если судить по богатству ее одежды, скармливала нарезанное дольками яблоко пятнистому, похожему на лошадь существу с невообразимо длинной шеей. Минув несколько улиц, мы вышли к ювелирному магазину, в витринах которого драгоценности переливались всеми цветами радуги. Место стоило того, чтобы его запомнить, но сконцентрировать внимание на одном и не отвлекаться было невозможно. Воздух вибрировал от проявлений разного рода жизни.

Мне казалось, что ничего фантастичнее этого места просто не существует, а потом я присмотрелась повнимательнее к серебряным и вспомнила, кем же они на самом деле являются. Маленькая девочка оказалась телекином. Дольки яблока поднимались на десять футов вверх, прямиком к морде длинношеего животного. Цветочник провел руками над горшочком с растущими в нем белыми цветочками, и они мгновенно пустились в рост, вскоре добравшись ему до локтей. Зеленый. Этим покорны силы земли и растения. Два нимфа сидели у фонтана, с ленивым видом развлекая детей парящими в воздухе водяными сферами. У одного волосы имели оранжевый цвет, а глаза излучали неприкрытую ненависть даже тогда, когда вокруг прыгали радостные детишки. На площади было полным-полно серебряных. Каждый жил своей собственной жизнью, преисполненной величия, могущества и чудес, неизмеримо далекий от мира, в котором я обитала.

— Такова изнанка жизни, — догадываясь, что я испытываю, прошептала Гиза. — От всего этого мне становится тошно.

Я почувствовала себя виноватой перед сестрой. Я всегда завидовала Гизе, ее мастерству и тем привилегиям, которые связаны с ее работой, но я никогда не задумывалась об изнанке. Гиза мало времени уделяла школе. Подруг у нее в Сваях почти не было. Если бы сестра была обычной девочкой, то с ней дружили бы все. Гиза почти никогда не улыбалась. В четырнадцать лет она с утра до ночи корпела над работой, орудуя иглой. Она взвалила на свои хрупкие плечи будущее благополучие нашей семьи, вынужденная то и дело появляться в мире, который возненавидела.

— Спасибо, — прошептала я ей на ухо.

Гиза поняла все, что я под этим подразумевала, но прямо не сказала.

— Мастерская Салли — рядом… Там еще голубой навес есть. — Сестра указала рукой на небольшой магазинчик, теснящийся между двумя кафе. — Я буду там, если я тебе понадоблюсь.

— Не понадобишься… Даже если что пойдет не так, я тебя не подставлю.

— Вот и ладно.

Взяв меня за руку, Гиза крепко сжала ее.

— Будь осторожна. Сегодня в городе многолюднее, чем обычно.

— Тем лучше. Есть где затеряться, — улыбнувшись, пошутила я.

Но сестра осталась серьезной.

— Больше стражников.

Мы медленно шли по улице. Каждый шаг приближал нас к тому мигу, когда Гизе придется оставить меня одну в совершенно незнакомом мне городе. Когда сестра осторожно сняла с моих плеч ношу, легкая паника овладела мною. Мы дошли до дверей магазина-мастерской.

Желая себя успокоить, я тихо проговорила:

— Значит, я ни с кем сама не заговорю, не буду смотреть людям в глаза, все время буду двигаться и из города выйду тем же путем, что и вошла… У Садовых ворот стражник снимет с меня браслет, и я пойду пешком…

Сестра кивнула. В ее расширившихся зрачках застыла тревога и, возможно, надежда на благополучный исход.

— Идти всего лишь десять миль…

— Десять миль… — повторила за мной Гиза.

Желая сейчас больше всего на свете не расставаться с сестрой, я проводила взглядом Гизу, пока она не исчезла под голубым навесом. Она привела меня так далеко, как могла. Теперь моя очередь.

Я тысячу раз прежде выходила на охоту, подобно дикой волчице рыскала в толпе, подбирая овцу пожирнее, поглупее, послабее, понеуклюжее. Вот только на этот раз я сама легко могу оказаться в роли жертвы. Если я ошибусь и выберу стрижа, он догонит меня в мгновение ока. Для этого стрижу понадобится не больше времени, чем моему сердцу сделать один стук. Шепчущий вообще почует мое приближение за милю. Это хуже всего. Даже маленькая девочка-телекин сделает меня, если я облажаюсь. Поэтому сегодня я должна двигаться быстрее, вести себя умнее, а главное, к сожалению, мне сегодня понадобится нешуточная удача. Все это сводило меня с ума. К счастью, никто не обращал внимания на прислугу из красных, еще одно насекомое, ползающее у ног богов.

Я направилась обратно к площади. Руки безвольно повисли по бокам, готовые в любую минуту приступить к делу. Обычно работа для меня подобна танцу. Я ныряю в толпу. Руки только и успевают очищать карманы и срезать кошельки, будто паук ловит в свою паутину зазевавшихся мух. Но я не была настолько глупа, чтобы попытаться отчебучить такое в Саммертоне. Вместо этого я с покорным видом, затесавшись в толпу, обошла вокруг площади. На этот раз я не позволила богатству и великолепию меня ослепить. Я замечала трещины в каменной кладке и облаченных в черную униформу стражников на каждом углу. Теперь невероятный мир серебряных виделся мне куда отчетливее. Я кое-что начинала понимать. Серебряные почти не смотрели друг на друга и вообще никогда не улыбались. Девочке-телекину было ужасно скучно кормить это странное животное, а купцы даже не пытались торговаться. Только красные казались живыми людьми, спешащими мимо медленно вышагивающих мужчин и женщин, хозяев лучшей жизни. Несмотря на жару, яркий солнечный свет и яркие знамена, я никогда прежде не бывала в месте настолько холодном.

Что больше всего меня обеспокоило, так это черные видеокамеры, спрятанные в листве деревьев и в узких улочках. В родном поселке такого добра было немного. Я лично видела такие лишь на постах стражи и на арене. А здесь, в районе рынка, они виднелись на каждом шагу. В их приглушенном гудении мне слышалось упорное напоминание: «Кто-то за всем здесь следит».

Вместе с людским потоком я прошлась по главной улице мимо таверн и кафе. За столиками кафе на открытом воздухе сидели серебряные. Они чванливо потягивали свои утренние аперитивы. Кое-кто смотрел на видеоэкраны, вделанные в стены или свисающие из-под сводчатых арок.

На каждом экране показывали что-то свое: записи старых турниров на арене, последние новости или красочные представления, смысла которых я просто не понимала. Все смешалось в моей голове. Звуки, доносящиеся с экранов, были высокими, режущими слух. В воздухе потрескивало статическое электричество. Не понимаю, как они могут такое выносить. Но серебряные, казалось, были совершенно равнодушны к происходящему. Многие просто не замечали того, что происходит на экранах.