— Мы находимся на севере, так что солнце не сядет еще час или два, — заметил адмирал. Но не забывайте, что здесь еще ранняя весна, и уже становится прохладно. Так что пойдемте в помещение.

Они спустились на лифте на два или три этажа, минуя эксплуатационный и парковочный уровни, и вышли в холл. Положив ладонь на пластинку сканера, адмирал улыбнулся.

— Вот мы и дома.

Первое, что бросилось в глаза юноше, когда он вошел в комнату, это величественный вид гор. То ли прозрачной была вся стена, то ли это был самый большой голографический экран, который ему когда-либо приходилось видеть.

Затем Тристан увидел собаку. Она лежала на полу посреди комнаты. Услышав голос адмирала, животное подняло голову, встало на лапы и затрусило к хозяину, высунув язык и виляя хвостом. Уткнувшись носом в ногу Лухана, пес потерся о нее, ожидая ответной ласки. Середж наклонился и почесал его за ушами.

— Привет, старина! — сказал он и засмеялся, уворачиваясь от попыток пса облизать ему лицо. — Не ожидал увидеть тебя здесь! Думал, что ребята Хирона не скоро отпустят такого героя!

Тристан замер, не сводя глаз с собаки. Пальцы его сжались в кулаки, изо рта вырвалось шипение. Он отступил на шаг, чувствуя, что к нему снова вернулись старые кошмары.

Собаки прыгали на него, толкали, били хвостами по ногам. Черный, холодный, как рыба, нос, ткнулся в ладонь, потом обнюхал его всего. Сжавшись от страха, Тристан стоял, не смея вытереть холодный пот, пока губернатор не отозвал своих псов.

— Теперь он знает твой запах, — улыбаясь, сказал Реньер. — У Абаттура отличный нюх.

Когда пес отвернулся от Середжа и направился к Тристану, юноша встал между собакой и матерью и оскалил зубы.

— Не трогай ее! — угрожающе прошипел он. — Не пытайся нас обнюхать!

Середж схватил пса за ошейник и оттащил от сына.

— Что случилось, Тристан? Он испугал тебя?

Юноша повернулся к нему и, зло прищурив глаза, сказал:

— У НЕГО были такие же собаки… большие… как вот эта! — дыхание его участилось. — Он дал им… обнюхать нас, а потом… — Тристан сглотнул, вспомнив, как стоял, прижавшись спиной к дереву, а мохнатые чудовища рвались к его горлу. Юноша дрожал, — … потом они гнались за нами… как джоусы на Ганволде… когда мы пытались сбежать.

— Казак не тронет тебя, — спокойно проговорил Середж. Он приказал псу лечь и потрепал его по шее. — Может, он и большой, но совершенно безобидный.

Тристан молчал. Его настороженный взгляд метался между адмиралом и собакой. Он по-прежнему стоял, слегка согнув ноги в коленях и сжав кулаки.

Середж внимательно посмотрел на сына и сказал:

— Но ведь это всего лишь собака, Трис. Что плохого в том, что она здесь?

— Реньер говорил мне, что вы ничем не лучше его! — все тем же тоном заявил юноша.

Дарси взяла его за руку. Тристан повернулся и увидел, что мать едва сдерживает слезы.

Середж задумчиво посмотрел на них обоих.

— Что ж, возможно, Мордан прав. Мы действительно в чем-то похожи. Во время войны оба были пилотами. Оба добрались до вершин карьеры. У обоих большие собаки. Но я все же надеюсь, что на этом сходство заканчивается. А ты вправе выносить собственные суждения.

Тристан окинул его злобным взглядом, но Середж опередил сына.

— Давайте я покажу ваши комнаты, и вы начнете обустраиваться. Лежать, Казак.

Все еще дрожа, Тристан обошел собаку, стараясь держаться подальше от нее. Пес лежал, положив морду на передние лапы, и наблюдал за ним.

Спальни располагались в дальнем конце резиденции.

— Вот эта наша, Дарси, — сказал Лухан. Они стояли перед комнатой, которая размерами не уступала предыдущей. — Вон та, посередине, мой кабинет. А другая, подальше, будет твоей, Трис. Это комната для гостей, но ею почти не пользовались.

Комната оказалась больше, чем та, в которой Тристан жил на Исселе, к тому же в ней было окно. Юноша сразу же подошел к нему, забыв обо всем на свете.

Окно выходило на запад: далеко за верхушками деревьев виднелся уже окутанный тьмой фьорд. Тристан провел рукой по раме.

— Как оно открывается?

— Там есть ручка. Посмотри слева, — подсказал Середж.

Тристан нашел ручку, нажал, и вся панель словно раскололась на несколько частей, каждая в ладонь шириной, которые поворачивались внутрь.

Легкий ветерок тут же влетел в комнату, тронул волосы. В нем уже ощущалась прохлада вечера, но Тристан остался стоять, вдыхая льющийся из окна свежий воздух и вглядываясь в позолоченное солнечными лучами небо над далекими пиками заснеженного хребта.

Он стоял до тех пор, пока не ушел адмирал. Точнее, пока ему так не показалось. Вот почему обернувшись и обнаружив Середжа, застывшего у дверей, Тристан вздрогнул.

— Почему вы все еще здесь? — недовольно спросил он.

Лухан удивленно вскинул брови.

— Я хотел убедиться, что все в порядке.

Тристан осмотрелся: кровать, стол, стул, шкаф

для одежды вдоль одной из стен.

— Все в порядке.

Но это было не так. Стены словно надвигались на Тристана, угрожая не выпустить его… раздавить. Так было на Исселе.

— Хорошо. — Адмирал кивнул. — Свет включается голосом, а вот дверь, как и окно, открывается вручную.

Он протянул руку.

— Вон там…

— Нет! — Тристан выбросил вперед руку, будто хотел помешать двери закрыться. Волнение его снова ожило. Он вспомнил, как пытался открыть запертую дверь, как ломались ногти о металлическую обшивку. — Оставьте ее открытой!

— Хорошо. — Середж убрал руку. Голос его звучал спокойно, но глаза вопросительно смотрели на Тристана. — Что-нибудь не так?

Юноша сжал зубы и опустил голову, но ничего не ответил.

Когда Середж ушел, Тристан осмотрел комнату, на этот раз более тщательно. Кровать ему не нужна. Сорвав покрывала, он расстелил их на полу возле окна. Конечно, это не шкура пейму, на которой ему приходилось спать на Ганволде, но все-таки…

Потом он снял ботинки и брюки и положил их на матрас. Оставшись в одних трусах, Тристан опустился на корточки и уставился в открытое окно.

— Трис? — раздался голос за его спиной. Юноша повернулся.

В дверном проеме стояла Дарси.

— Скоро обед, — сказала она.

Юноша отвернулся к окну. Его желудок мучительно свело.

— Я не голоден.

Дарси вошла в комнату, оглядела развороченную кровать и опустилась на стул.

— Тебе здесь плохо, хочется туда… домой?

Он только пожал плечами.

Дарси обняла сына за плечи.

— Мне тоже. — Минуту она помолчала, потом вздохнула. — Никогда не думала, что буду так скучать по Ганволду. Он так отличается от всего, что мне доводилось видеть раньше. Такой… примитивный… Я чувствовала себя одинокой… было страшно. — Дарси погладила его по голове. — Сколько раз, особенно, когда шел дождь, и на полу хижины собиралась целая лужа, я забивалась в какой-нибудь сухой уголок, брала тебя на руки и плакала.

Тристан удивленно взглянул на нее. Он помнил, хотя и был тогда совсем маленьким, как мать при помощи кости выкапывала небольшие траншеи, чтобы отвести из хижины воду. А когда выглядывало солнышко, она снимала закрывавшие вход мокрые пейму и сушила их. Потом ой узнал, как тяжелы эти шкуры, как нелегко их поднять даже сухие. Ему часто приходилось видеть мать усталой, обгоревшей под солнцем, с истертыми до крови руками, но…

— Я никогда не видел, чтобы ты плакала.

— Да, плакала. Много раз. — Она опять вздохнула. — Но ведь мы научились выживать, разве нет?

Тристан нехотя кивнул.

— И здесь мы тоже научимся жить. — Дарси взъерошила его волосы, поцеловала в лоб и поднялась. — Ну, а теперь пойдем обедать.

— Позже, — сказал он, глядя ей вслед.

После ухода Дарси стало как будто темнее. Тристан повернулся к окну. Опускающееся за горизонт солнце еще бросало огненные стрелы в затянутое тучами небо. Темные тени скрыли горы, и сейчас виднелись лишь их неясные силуэты, похожие на небоскребы какого-то чужого города.

В памяти Тристана всплыло другое небо, то, что ему приходилось видеть на Исселе. Он любовался им из окна своей комнаты под самой крышей башни. Больной, одинокий, испуганный, Тристан видел, как оно темнело, становилось кроваво-красным, затем черным. Дверь была закрыта, и ему ничего не оставалось, как смотреть и думать…