Денни Уилкинс забылся беспокойным сном. А за общим завтраком сидели люди, о которых он думал, и вели обычные разговоры — о том, что большую половину пути они пролетели, что из-за бьющих в лицо солнечных лучей трудно наблюдать за Венерой и нелегко решить, по графику летит звездолет или не по графику. Очевидно — по графику, но ориентироваться в межзвездных пространствах очень сложно, и недолго промахнуться…

— Не может того быть, чтобы мы никуда не прилетели! — говорили оптимисты, уписывая вкусный, сытный завтрак.

Но многим думалось, что поверхность Солнца — не слишком удобная посадочная площадка для их звездолета…

На тридцать девятый день пути звездолет попал в тень Венеры, и астронавты увидели ее отчетливо и ясно, как не видели ни разу за все время полета.

Большая, заслоняющая собой почти все поле телескопа, планета неслась навстречу астроплану. С близкого расстояния отлично был виден сплошной облачный покров — белый, с желтоватым оттенком. Если наблюдателю удавалось просидеть у телескопа минут двадцать-тридцать — а это удавалось не часто, потому что за счастливцем выстраивалась очередь желающих хоть одним глазком взглянуть на планету, — то наблюдатель замечал, что форма облаков, их очертания медленно изменяются: слои облаков смещаются — одни из них погружаются, другие всплывают на поверхность…

Грузовой звездолет летел в межпланетном пространстве без всякого управления: курс ему был задан заранее, и радиоустановки звездолета № 1 держали его в «поле зрения». Но после того как он попал в зону притяжения Венеры, наступил крайне ответственный этап в работе экспедиции. Если бы грузовой звездолет, все увеличивая скорость по мере приближения к планете, с разлета врезался в ее атмосферу, — он раскалился бы от трения и сгорел, как сгорают метеориты, попадая в атмосферу Земли. Экспедиция сорвалась бы, потому что на звездолете № 1 находилась лишь незначительная часть семян.

Но не только плотная атмосфера угрожала звездолетам. Пояса радиации — это был, пожалуй, более опасный незримый враг, способный насквозь пронизать корпуса звездных кораблей и убить в них все живое… Правда, точно еще не было доказано, что Венера, подобно Земле, окружена двумя поясами радиации, но Батыгин не сомневался, что она имеет их.

— Я еще в пятидесятых годах понял, что они существуют, — говорил Батыгин Травину, когда они разрабатывали план посадки. — Основные астрофизические признаки у Земли, Венеры и Марса должны быть сходными — и магнитное поле, и пояса радиации — это все характерно не только для нашей планеты… А теперь, после того как приборы и вокруг Марса зафиксировали зону радиации и магнитное поле, смешно думать, что Венера может явиться исключением…

— Значит, пробивать атмосферу придется в районе полюса…

— Да, как и на Земле — в районе полюса… Впрочем, скоро мы все будем знать точно — приборы грузового звездолета сообщат нам о радиации…

Вскоре свободное движение в космосе звездолета № 2 прекратилось; путь его стал подобен касательной к планетной атмосфере. Но, достигнув точки «касания», звездолет № 2 не ушел дальше по прямой, а, повинуясь властной силе притяжения, круто свернул и начал опускаться, постепенно приближаясь к облачной поверхности тропосферы.

Когда, по расчетам, грузовой звездолет находился примерно в двадцати километрах от твердой поверхности планеты, приборы его зафиксировали верхний пояс радиации вокруг Венеры…

— Я бы ничуть не возражал, если бы прогноз мой оказался ошибочным, — хмуро пошутил Батыгин.

Повинуясь радиосигналам, грузовой звездолет подошел к облачной пелене в районе северного полюса Венеры и исчез в ней. Посланные им сигналы подтвердили, что кольца радиации разорваны на Венере так же, как и на Земле… Астрогеофизика обогатилась еще одним крупным открытием…

На локационном экране светилась зеленоватая точка, показывающая местонахождение грузового звездолета, а специальные приборы все время высчитывали высоту над поверхностью Венеры. Высота уменьшалась медленно, но неуклонно, и ничто теперь не могло помешать астроплану опуститься на поверхность планеты.

И это случилось. Насколько можно было судить, посадка прошла благополучно. Приборы зафиксировали место посадки.

— Скоро наша очередь, — сказал Батыгин Травину и устало улыбнулся. — Кажется, ночь мы сможем провести относительно спокойно, а утром… Постараемся точно повторить путь грузового звездолета…

На следующий день прозвучал долгожданный приказ:

— Готовиться к посадке!

Звездолет уже попал в зону притяжения и мчался навстречу планете.

Виктору, Денни Уилкинсу, Травину делать было нечего, они сидели в своих каютах и ждали, ждали — состояние, как известно, не из приятных.

Батыгин занял свое место у пульта управления, перед экраном телевизора, на котором вот-вот должны были обозначиться контуры приближающейся планеты. Многочисленные приборы звездолета тщательно прощупывали, изучали околовенерское пространство; все получаемые ими сведения немедленно поступали в счетно-решающие устройства, которые должны были сформулировать окончательное задание автоматическим астропилотам.

Инженеры и астролетчики тоже находились на своих постах, чтобы даже в условиях торможения, при возрастающей нагрузке на организм контролировать по возможности работу приборов, следить за автоматикой.

На экране телевизора перед Батыгиным клубился серовато-белый, редкий, как обычный туман на Земле, пар — звездолет приближался к венерской тропосфере… Все было сто раз продумано и взвешено, и все-таки Батыгин не мог преодолеть нервного напряжения, беспокойства. Каждый член экипажа знал, что посадка — дело чрезвычайно сложное, более сложное, чем взлет; малейшая неосторожность — и путешествие, так благополучно начавшееся, закончится гибелью всех участников экспедиции… Лучше всех понимал это сам Батыгин, но сейчас, в последние перед посадкой часы, мысль его упорно возвращалась к тем фактам, догадкам, предположениям, анализ которых когда-то привел его к замыслу преобразовать Венеру… Они не смогут вырваться из зоны притяжения Венеры, не опустившись на ее поверхность, но что ждет их там?..

Уже сказывалось торможение, и тело наливалось тяжестью, и тяжелой становилась голова… Если бы сбросить лет двадцать!.. Старость!.. Батыгин напряженно всматривается в показания приборов. Они фиксируют повышенную концентрацию атомов водорода вокруг Венеры… «Водородная корона! Замечательный признак! — думает Батыгин. — Такая же, как и вокруг Земли!.. Значит, на поверхности должна быть вода, молекулы которой, распадаясь, дают кислород и водород… Кислород пока не отмечен приборами, и это не удивительно — он должен быть ниже, уже в пределах тропосферы…»

«Марс, — вспоминает Батыгин. — Вокруг Марса приборы не зафиксировали водородную корону, и Джефферс ничего не сообщил о ней. Вероятно, она есть, но очень разреженная, потому что на Марсе почти не осталось воды…»

«Вот это опаснее — радиация!» — зеленые стрелки суматошно заметались на счетчиках. Батыгин сделал попытку привстать, чтобы дать команду автопилоту, но счетно-решающие устройства опередили его: звездолет едва заметно изменил курс, а Батыгин, вдруг ощутив острую боль в костях, на несколько секунд потерял сознание.

Когда он пришел в себя, клубы тумана уже заполняли весь экран — звездолет приблизился к верхней границе тропосферы, отыскав «окно» в поясе радиации… «Пора включать тормозные механизмы», — подумал Батыгин, и почти тотчас счетно-решающие устройства передали эту команду автопилоту. Батыгину показалось, что он почувствовал легкое содрогание титанового корпуса, и сразу же тяжелые волны вновь нахлынули на него, смешали мысли… Огромным усилием воли Батыгин заставил себя пристально вглядеться в экран — клубы пара по-прежнему заполняли его целиком…

«Вошли в облачный слой, — отметил про себя Батыгин; он должен был думать, думать, чтобы не потерять контроль над собой и победить возрастающую тяжесть; о чем угодно, но думать. — Скоро земля… Нет… Венера? Как сказать?.. Можно ли назвать грунт на другой планете землей?»