Молодая актриса полна романтизма, поэтому она не отстраняется, когда незнакомец теснее привлекает ее к себе. После танца Лутрель провожает ее к столику, за которым уже устроился Ноди. Пьер представляется: Морис де ля Моль. Коммодор неохотно протягивает ему руку, предлагает шампанское, Лутрель аристократически отказывается.

— Извините, но мы с мадемуазель откланиваемся.

Все с удивлением смотрят на него. Губы его улыбаются, но взгляд жесткий, тон властный. Коммодор отмечает, что хорошие манеры деградировали за время войны, а он уже не в том возрасте, чтобы меняться.

— Идемте, — говорит Лутрель.

Мартина принужденно улыбается своим друзьям, но подчиняется. Любовь с первого взгляда или любопытство? Это так и остается тайной. Первое время Мартина и Пьер встречаются часто, затем все реже и реже. Она царит в киностудиях, он — на Лазурном берегу. В Марселе, Эксе, Ницце и Каннах сценарий остается неизменным: из черного «ситроена» выходит группа вооруженных бандитов, забирает добычу, садится в машину и исчезает. Полиция беспомощна: гангстеры орудуют безнаказанно.

Пять часов утра. В квартале Терн, в своей спальне с приглушенным светом, Рэймон Ноди бросает пиджак на кресло, снимает галстук и вешает его на ручку окна, расшнуровывает ботинки. Он садится на край кровати и начинает расстегивать сорочку.

— Он спятил! — вздыхает Ноди. — Он совершенно чокнутый, особенно когда напивается.

— В чем дело, Рэймон? Расскажи.

Сняв сорочку, Рэймон закуривает сигарету. Он мысленно возвращается к последней сцене.

— Сначала все шло нормально. Мартина и Пьер, устроившись за столиком, смотрели друг на друга влюбленными глазами. Они выпили бутылку шампанского, съели бутерброды с икрой. Затем подвыпившая актриса начала рассказывать о своих успехах на экране и в жизни, делилась своими планами. После второй бутылки шампанского Мартина выложила все. Пьер слушал ее с напускным интересом, в то время как думал только об одном: заняться с ней любовью.

Пьеретта приподнимается на кровати, демонстрируя свою грудь.

— И что дальше? — спрашивает она.

— А дальше все как обычно, — зевает Ноди.

Он погружается в свои мысли. Лутрель предлагает Мартине поехать выпить последнюю рюмку, слушая Жюльетт Греко в «Красной розе». Рэймон садится за руль «делайе», а они оба садятся сзади. Машина мягко трогается. Лутрель наклоняется к уху Ноди и шепчет:

— Едем в «Кислицу».

По дороге Пьер открывает новую бутылку шампанского, которую он достает из маленького холодильника. Ноди слышит за своей спиной шипенье, бульканье, вздохи, обычную карусель. Атмосфера начинает накаляться после Венсенского замка. Мартина резко высвобождается из объятий Лутреля, смотрит в окно и видит вокруг одни деревья. Она сразу трезвеет.

— Куда мы едем?

— Развлекаться! — отвечает Пьер, смеясь. Его ответ вызывает у Мартины приступ ярости и истерику. Она обрушивает на него поток оскорблений, пытается открыть дверцу. Пьер мешает ей. Тогда она дает ему пощечину, опускает стекло и зовет на помощь.

— Стоп! — командует Лутрель.

Ноди останавливается у края пустынной аллеи. Лутрель выходит из машины, хватает Мартину Кароль за руку и бросает ее на землю.

Ночью в Венсенском лесу трава сырая и холодная. Мартина Кароль, дрожа, поднимается на ноги.

— Ты с ума сошел? — кричит она пронзительным голосом.

Вместо ответа Лутрель награждает ее пощечиной, отправляющей ее снова на траву. Он наклоняется над ней, хватает за волосы и начинает тянуть их.

Мартина уже не кричит. Ей становится страшно. Пальцы Пьера впиваются в мокрое платье, разрывают его на груди и на животе. Ноди отворачивается. Мартина осознает, что в этом безлюдном месте крики ей не помогут, но она начинает вопить просто от страха. Ее крик переходит в стон. Лутрель ударяет ее кулаком по горлу. Мартина жалобно стонет:

— Не надо… пощади…

Тогда Ноди выходит из машины и оттаскивает Пьера. В темноте он видит испачканное кровью и землей лицо молодой женщины, ее испуганные глаза.

Прохладный воздух отрезвляет Лутреля, его дыхание постепенно приходит в норму. Кровь перестает стучать в висках. Ноди, продолжая удерживать его, чувствует, что Лутрель расслабляется.

— Поехали, — говорит Лутрель хриплым голосом.

— А она? — спрашивает Ноди.

— У нее есть ноги.

Ныряя в постель и гася свет, Ноди заключает:

— Пьер ведет себя как Гитлер. Все должны подчиняться его воле.

Корнелиус — человек довольно скрытный, он не изливает свою душу первому встречному. Поэтому Лутрель и его товарищи понимают, какое доверие оказывает им хозяин «Кислицы», когда однажды приглашает их в гости на коктейль.

— Приходите в воскресенье после ужина на Токийскую набережную. Выпьем, потрепемся. Приводите своих женщин. Сесиль будет рада.

Природа не обидела Сесиль: она высокая и длинноногая, у нее узкие бедра, лицо с выступающими скулами, прямой нос, зеленые глаза, большой пухлый рот, нежный голос. Неудивительно, что ее социальное восхождение было головокружительным. Сесиль занималась проституцией в элегантном квартале Мадлен, когда однажды вечером познакомилась с Корнелиусом в клубе на улице Виньон. Как могла она полюбить этого невысокого зубоскала крепкого сложения, с приплюснутым носом, с оттопыренными ушами и густыми зарослями бровей, покрытых рубцами и шрамами?

— Должно быть, у Корнелиуса есть секретное оружие, — шутит Бухезайхе.

Вероятно. Но социальное восхождение Сесиль началось еще до их знакомства, и она оставила паперть Мадлен благодаря другому мужчине. Она действительно находила своих клиентов на ступеньках церкви, возле огромных колонн, и превращала их из благочестивцев в кающихся грешников. Именно здесь и заметил ее один изысканный господин. Кем он был? Сесиль была на этот счет сдержанна, а Корнелиус не проявлял излишнего любопытства. Без сомнения, человеком он был влиятельным, возможно банкиром, промышленником, министром или судовладельцем. Какая разница? Очарованный грацией Сесиль, он купил и обставил для нее большую квартиру на Токийской набережной. Их библейские встречи были спорадическими, почти несуществующими. Благодетель любил проводить длинные вечера за рюмкой старого коньяка, который он потягивал, молчаливо созерцая обнаженную Сесиль, лежащую на шкуре животного. Незадолго до полуночи покровитель откланивался. Он целовал Сесиль в лоб, сворачивал шкуру животного и, сунув ее под мышку, удалялся, оставляя конверт на старинном сундуке в передней.

— Внутренняя жизнь мужчин бывает порой непроницаема, — снисходительно вздыхала Сесиль.

Гости подходят один за другим: Лутрель и Маринэтта, Ноди и Пьеретта. Фефе в красивом сером костюме. Аттия в синем двубортном пиджаке в белую полоску и в новом галстуке, повторяющем цвета французского флага: синий, белый и красный. Бухезайхе в спортивной замшевой куртке. Все целуют руку хозяйке дома, обмениваются рукопожатиями со счастливым сожителем, произнося восторженные восклицания.

В то время как Сесиль показывает женщинам квартиру, мужчины проходят в салон. Лутрель подходит к балконной двери и задумчиво смотрит на Сену, текущую шестью этажами ниже. Стоит жаркий июньский вечер сорок шестого года.

Лутрель медленно поворачивает голову и с восхищением, а также некоторой завистью оглядывает просторный салон. Здесь все говорит о прочном достатке: тяжелые двойные гардины на окнах, выходящих на набережную, полотна мастеров, висящие на стенах фисташкового цвета, низкие и мягкие канапе английского стиля, обтянутые бархатом песочного цвета, низкие столики красного дерева, на которых стоят тяжелые свечи-лампы из серебра и серебряные подносы с рюмками из баккара и бутылками изысканных напитков.

Вся атмосфера отражает торжественное, немного пренебрежительное спокойствие, которое вселяют деньги независимо от их происхождения. Каждый шаг по толстому мягкому ковру доставляет Лутрелю огромное физическое наслаждение. В один прекрасный день он тоже станет обладателем такой вот роскошной и респектабельной квартиры. Лутрель неторопливо опускается в широкое кресло из коричневой кожи.