- Нам пора, ваше высочество, - сдержанно сказа он, - все готово к заключению брака.

Льер в последний раз окинула свое отражение рассеянным взглядом. Вот и все. Она становится королевой. А весна, соловьи и безумная, чувственная ночь в охотничьем домике остаются в прошлом.

Окинув Аламара высокомерным взглядом, Льер подала ему затянутую в тонкую перчатку руку и медленно двинулась ко входу в главный зал дворцовой часовни.

Высокие двери, покрытые затейливой резьбой, открылись, и Льер сразу утонула в мягком золотистом свете, что падал снопами сквозь стрельчатые окна. Впрочем, глаза скоро привыкли, она быстро огляделась: скамьи, расставленные по периметру, были пусты. И лишь у круглого алтаря у дальней стены часовни замерли две фигуры: жрец Всеблагого в длинном светло-сером одеянии и темноволосый молодой мужчина в кипенно-белом мундире. Высокий, худощавый и... странно знакомый.

Вздохнув, Льер сделала несколько шагов вперед, и в этот миг король Рехши резко обернулся и посмотрел на нее в упор. Ей показалось, что она с размаху напоролась на стеклянную стену. И стена эта, осыпаясь осколками, вспорола грудь рваными полосами.

Как сквозь толстый слой ваты, донесся голос Аламара.

- Не делайте глупостей, ваше высочество. Ну же, идем дальше. Вас ждут. Не стоит все воспринимать, хм, настолько близко к сердцу.

Льер, не отрываясь, смотрела на короля. Сделала еще шажок, крошечный, через силу. И еще. Понимая, что надо развернуться и бежать отсюда, продолжила свой путь - с высоко поднятой головой и застрявшем в горле комком из слез и крика.

Она шла, и с каждым шагом что-то отмирало внутри, отваливалось грязными, выгоревшими слоями, как если бы в доме случился пожар, и выгоревшие обои отшелушивались от каменных стен.

Король Шедар... Или Шиан - серьезно смотрел на нее, его темные глаза казались провалами в бесконечность.

Льер через силу вздернула подбородок.

Да они... просто посмеялись над ней. Просто играли, заставляя делать то, что им нужно.

Просто... посмеялись. А ее вываляли в помоях.

Последний шаг, и она останавливается перед высоким, по грудь, алтарным камнем и обращает взгляд к жрецу. Смотреть на короля... невыносимо, так больно, что хочется выть и царапать ногтями камень. Жрец улыбается ей, что-то спрашивает, Льер что-то отвечает. Потом кое-как соображает, что Шиан... нет, теперь уже король Шедар осторожно берет ее за руку, и их запястья перевязывают белоснежной, с золотыми узорами, шелковой лентой. Он просто играл ей. Просто смеялся, изображая влюбленного мальчика.

- Льер? - голос короля вспарывает туманный покров ее мыслей, - тебе нехорошо? Льер!

Она молча мотает головой. Кажется, ритуал завершен, жрец с улыбкой поздравляет их, желает долгих лет счастья и детей.

Они посмеялись над ней.

Льер чувствует, что Шедар мягко тянет ее за собой, к выходу из часовни.

- Пойдем, пожалуйста, - внутри все скручивается в болезненный узел. Безумно хочется просто расплакаться, как маленькой обиженной девочке. Но - нельзя. Незачем. Никто больше не увидит ее слабой.

Потом их задерживает Аламар, Льер молча выслушивает пустые поздравления, потом Шедар что-то спрашивает у нее - она не отвечает. Просто медленно бредет вперед, а глубоко внутри все исходит кровью, и снова, слой за слоем, отваливается что-то омертвевшее, обнажая кровоточащую рану.

Он просто играл с ее чувствами. Ему просто было любопытно посмотреть, что собой представляет принцесса Льер. Ну, и заодно попробовать в постели.

Потом все было словно в тумане. Роскошно сервированный стол, слащавые до тошноты улыбки придворных, никому не нужные поздравления. А еще - осторожные, очень деликатные прикосновения мужа, у него очень горячие пальцы - или наоборот, у Льер руки как ледышки. Кажется, он что-то тихо говорил ей, что-то спрашивал. Она молчала. Боль не проходила, но помимо нее поднимал голову жгучий стыд. Льер из королевского дома Ависии повела себя как недалекая, глупая и слабая на передок девка. Поверила в чувства, свои и молодого инквизитора. А это была всего лишь игра. С его стороны - игра. И его обжигающе горячие пальцы одну за одной рвали те струны, которыми она позволила срастить себя с первым мужчиной, которого полюбила.

Наконец, продравшись сквозь мельтешащий калейдоскоп бестолковых событий, Льер обнаружила себя в роскошно обставленной королевской спальне. Девушки аккуратно освобождали ее от свадебного платья, на краю белоснежной постели лежала сорочка, пена из изумительных кружев.

Льер усмехнулась. Как же, его величество желает консуммировать брак. А в окно заглядывали мягкие сумерки, и доносились издалека обрывки разговоров, звон разбитой тарелки, команды, раздаваемые караулу...

То, как девушки стаскивали с нее платье... Было неприятно. Как будто разрушают последнее ее убежище, жалкую попытку укрыться от себя самой.

- Подите прочь, - сказала Льер тихо, а потом, видя, что ее не слушают, рявкнула во всю силу легких, - вон! Все вооон!

И, чтобы сделать свой приказ более весомым, вывернулась из рук служанок, схватила круглую подушку и запустила ей в ближайшую деваху. Та охнула, попятилась, а потом все они, толкаясь и перешептываясь, вышли прочь. Льер с чувством жахнула дверью о косяк и ругнулась.

Ну, что ж...

Теперь она королева, сбылась давняя мечта. Как говорится, жрите, не обляпайтесь.

Настроение такое, что хоть в петлю.

Вздохнув, Льер кое-как выбралась из верхнего платья, стянула нижнее. За окном стремительно темнело, она понимала, что вот-вот явится благоверный за супружеским долгом, и все это нужно было как-то пережить. Не то, чтобы Льер боялась близости с мужчиной, который так гадко ее обманул. В конце концов, вряд ли он будет с ней груб, да и пугало вовсе не это. Ей было мучительно больно и стыдно оттого, что позволила собой играть. Да еще и примешивалось горькое чувство обиды. Она доверилась ему, протянула собственное сердце, а он протоптался по нему подошвами сапог.

Она подержала в руках сорочку. Такая легкая, приятная ткань, словно паутинка, и невесомое облако кружев. Красивая вещь. Но красивая, когда настоящая любовь, и доверие, и уважение... а не темный-знает-что.

Впрочем, Льер надела сорочку и села на край необъятной кровати, спиной к двери. Пальцы снова нащупали кулон-артефакт, она усмехнулась и изо всех сил дернула, разрывая тонкий шнурок. Шею обожгло болью, но эта боль была лишь слабым отголоском того, что творилось в душе.

Пока жив Шедар, будет жить и Шиан. Всеблагий, как глупо! И как горько...

Когда чуть слышно скрипнула отворяемая дверь, Льер не шевельнулась. Так и сидела, глядя в окно, пока король, мягко ступая, обходил кровать. В поле зрения появился белоснежный мундир с золотым позументом.

- Льер, - тихо позвал он, - пожалуйста... посмотри на меня.

Льер что есть силы стиснула зубы. О-о-о, это голос. Она мечтала слышать его, почти ощущала кожей, словно прикосновение самого лучшего, самого мягкого бархата. И вместе с этим словно кислоту по жилам разлили, перед глазами замельтешили надоедливые серые мошки, предвестницы обморока.

Она нашла в себе сил поднять взгляд и улыбнуться. Шедар задумчиво смотрел на нее, и Льер - всего лишь на минуту - показалось, что ему также больно, как и ей.

«Глупости. Ему не может быть больно. Не было ведь... все это время, пока играл со мной».

- Ваше величество, - прошептала она, облизнув пересохшие губы, - я прошу прощения, что встречаю вас... вот так...

- Льер, послушай...

- Нет-нет, я приношу глубочайшие извинения.

Она быстро легла поверх холодного шелкового покрывала, вытянула руки вдоль тела, а бедра слегка раздвинула. И крепко зажмурилась.

- Вы же пришли, чтобы консуммировать наш брак, ваше величество? - каждое слово давалось с невероятным трудом, царапало горло, - так делайте то, зачем пришли. И уходите. Пожалуйста.

Воцарилось молчание, страшное, давящее. А потом - словно прикосновение крыла бабочки, едва слышный шепот.

- Льер...

Она не шевелилась. Пусть... она не хочет даже смотреть на предателя, который разодрал в клочья ее сердце, и заставил ходить по горящим углям.

А потом Льер услышала быстрые шаги. И громко хлопнула дверь.