Принято думать, что строительство египетских пирамид осуществляли десятки тысяч людей, которые работали в каменоломнях, перемещали гигантские каменные блоки к месту сооружения, втаскивали по лесам наверх, устанавливали и скрепляли их. Но так ли это?

Выступая на Симпозиуме по археометрии, где собрались ученые разных отраслей науки, в Вашингтоне в мае прошлого года, специалист по химии полимеров Джозеф Давидович из Университета Барри нарисовал совершенно иную картину, подкрепляя свои доводы результатами научных исследований. Им был проведен химический анализ образцов камня, пошедшего на строительство трех пирамид. Сравнив их с породами, встречающимися в близлежащих известняковых каменоломнях Тураха и Мохатама, из которых, очевидно, и брали материал для этих сооружений, он обнаружил, что состав облицовочных блоков строительного камня содержит вещества, отсутствующие в каменоломнях. Зато в этом слое присутствуют тринадцать различных веществ, являвшихся, по мнению Дж. Давидовица, «геополимерами» и игравших роль связующего материала. Поэтому ученый считает, что древние египтяне строили пирамиды не из естественного камня, а из искусственно изготовленных материалов путем дробления известняка, изготовления из него строительного раствора и заливки его вместе со специальным связующим веществом в деревянную опалубку. В течение нескольких часов материал затвердевал, образуя блоки, неотличимые от природного камня. Такая технология, естественно, занимала меньше времени и требовала не так уж много рабочих рук. В пользу подобного предположения говорит микроскопия образцов пород, показывающая, что известняк из каменоломен почти полностью образован тесно «упакованными» кристаллами кальцитов, которые придают ему однородную плотность. Облицовочный же камень, находимый на месте, в составе пирамид обладает меньшей плотностью и изобилует воздушными «пузырчатыми» пустотами. Если этот камень имеет естественное происхождение, то можно предположить места, где он бы мог разрабатываться древними. Но такие разработки египтологам неизвестны.

Связующим веществом служили, очевидно, углекислый натрий, различные фосфаты (их могли получать из костей или из гуано), кварц и ил из Нила — все это было вполне доступно египтянам. К тому же облицовочный камень покрыт миллиметровым слоем вещества, который почти полностью состоит из этих компонентов.

Помимо прочего, новая гипотеза позволяет ответить на давний вопрос: как удавалось древним строителям подгонять каменные блоки с такой точностью? Предполагаемая технология строительства, при котором боковины ранее «отлитых» блоков могут служить опалубкой для отливки между ними нового блока, дает возможность подгонять их почти без образования пространства между ними.

В Бангладеш я летел впервые и, конечно, ожидал необычных впечатлений. Я взял с собой этюдник, холст и все остальное, что необходимо для живописной работы.

Дакка... На каждом шагу в столице республики сталкиваются век нынешний и век минувший. Проезжает «тойета» последнего выпуска, а следом трусит голоногий рикша, тянущий огромную нагруженную телегу. В Дакке около ста тысяч рикш, автомобилей гораздо меньше. Это транспортное средство ярко и многократно расписано художниками. Чаще всего пейзажами, выполненными в примитивистской манере. Кто же местные Пиросмани — сами ли рикши, или существует какая-нибудь самодеятельная артель,— мне так и не удалось установить... Меценаты из Америки и Франции закупают эти произведения кустарной живописи в огромных количествах.

Смешение эпох характерно и для архитектуры. Вот мечеть в традиционном восточном стиле, а неподалеку — мечеть-«модерн», больше напоминающая телевизионную башню. Притом строительство, как правило, ведется кустарным образом: даже при сооружении двадцатипятиэтажных домов пользуются бамбуковыми лесами и веревками. Впрочем, надо отдать должное мастерству строителей и качеству работы — дома вырастают красивые и надежные. И что характерно — выстроили первый этаж, и в него сразу вселяется магазин. Пока продолжают возводить верхние этажи, внизу уже идет торговля.

В черте города множество прудов. Один из них носит название Гулынан. Я написал там несколько этюдов: невесомые дуги мостиков, высокие пальмы, луна и ее отражение в воде — очень характерный пейзаж...

Как-то мы совершили поездку на окраину, за город. И когда доехали до реки Бура-Ганга, то стали свидетелями того, как лодочники, грациозно и ловко орудуя рулевыми бамбуковыми веслами, управляли огромными тяжелыми лодками. Реку бороздили джонки, сампаны: паруса лоскутные, сами лодки черного цвета, их носы высоко приподняты над водой...

Ко мне подходили рыбаки, наблюдали, как я работаю. Кому-то нравилась живопись, иные принимались незлобиво критиковать ее, но все зрители были очень доброжелательны.

Проехав дальше, остановились у одного селения, спрятавшегося в бамбуковых зарослях. Я попросил водителя подождать немного и направился в ближайший двор. Там были женщины и дети. Женщины обмолачивали рис. Увиден нежданного гостя, все тут же разбежались по соломенным лачугам. Вскоре, осмелев, ко мне начали подходить дети. Среди них была худенькая девочка лет десяти. Я попросил ребенка сесть напротив, чтобы написать ее портрет. Она покорно села, остальные тут же окружили меня и молча стали наблюдать, как я пишу. Когда работа над портретом подходила к концу, начал проявляться характер девочки, мальчишки вдруг принялись что-то громко кричать. И тогда девочка вскочила, подбежала ко мне, взглянула на портрет и тут же стремительно умчалась в хижину. Я не успел даже рта раскрыть.

Немного погодя с помощью переводчика удалось выяснить, что все-таки произошло. Оказывается, мальчишки, увидев портретное сходство девочки с моим наброском, стали кричать:

— Беги! Сейчас твоя душа переселится в картину, и художник увезет ее вместе со своими красками и кистями.

Перепуганная девочка так и не вышла из хижины, никакие просьбы не помогли. Пришлось оставить портрет в незаконченном состоянии.

Я вышел на окраину селения и устроился писать соломенные шалаши и пальмовую рощу. Ребята по-прежнему сопровождали меня. В какой же они пришли восторг, когда я написал эти шалаши! Тут подошли и взрослые — пожилые мужчины и женщины. Босоногий старик приблизился ко мне и, благодаря за то, что я написал его хижину, преподнес связку бананов.

За все время пребывания в Дакке я мечтал написать заход солнца, но сделать это никак не удавалось: темнота падает внезапно. И все же мне посчастливилось.

Мне хотелось чем-то отблагодарить местных художников. И я решил подарить им наиболее удачную, на мой взгляд, работу. Так и остался «Вечер в Дакке» в Академии изящных искусств Бангладеш.

Но в память о стране у меня остались другие картины. Я увез их с собой — цветные окошки, сквозь которые можно наблюдать сценки жизни далекой страны.

Дакка — Москва

Аннамухамед Зарипов

Продолжение. Начало в № 4, 5.

Они проехали покрытый пылью щит с надписью САКАПА. Белые кубики домов, солнцепек. Да, их предупреждают вторично, а Фишеру все нипочем, кроме финансовой стороны вопроса. Продать фильм, да подороже, а там — трава не расти. Прет вперед, как бульдозер. Под Монте-Кассино в окопах сидел, золотой «Немецкий крест» получил — над такими солнце не заходит.

Они сидели на берегу озера. Поэтичный закат, тихий плеск волн, аромат душистых плодов из сада; вдали в зеленовато-синей дымке виднеется вулкан Сан-Педро, над лысоватой вершиной кратера розовое облачко.