Железнодорожный транспорт практически не используется, разведмаршрут Банкина единственный за время после катастрофы…»

Из приказа по конвою

" …В связи с тем, что шаровая краска закончилась, и вообще никакой краски не осталось, после ремонта покрасить «Фантомас — 3» в то, что есть, а именно, в оранжевый цвет…»

Составы не спеша плыли над рельсами, не обращая внимания на расшатавшиеся рельсы, и не заботясь о переводе стрелок. За окнами мелькали ёлки, берёзы, лиственницы, тайга за последние годы вплотную подобралась к железной дороге. На редких полянах ещё лежал подтаявший и оттого кажущийся грязноватым снег. Опешившее семейство лосей, отвыкших от людей и техники, стоя в осиннике, удивлённо и безбоязненно смотрели на беззвучно пролетающие эшелоны.

Манжура принимал гостей в своём «кабинете» — ветеринарной лаборатории. К нему пришли старшина Седых, и пистолетчики Юсеф и Саня Орлов. Они пересели из своего «Спальника» в «Чёрный быка» на Чусовской, где поезда останавливались для погрузки двадцати тонн соли.

Играли в подкидного дурака парами, пили квас на ржаном хлебе, обсуждали последние новости.

— Вертолёты, оказывается, разобранными везут, — Седых поднял из колоды две шестёрки и подмигнул Манжуре, напарнику. — Пока беспилотниками будем обходиться. Земля не просохла, вертушкам садиться..

— Ты чего это подмигиваешь? — Юсеф подозрительно взглянул на него. — Ходи давай. Нечестно играть будешь, дурака сразу засчитаем.

— Что ты, Юсеф, что ты, — старшина сделал удивлённое лицо, прижав карты к груди. — Это инстинктивно глаз дёрнулся.

Саня Орлов в это время незаметно покачал головой, давая знак, что у него плохая масть и напарнику надо держаться.

— У картишек нет братишек, — забалагурил Седых, заходя с восьмёрок. — Бери, Юсеф, в хозяйстве пригодятся.

Партия закончилась разгромом пистолетчиков, в довершение им «повесили погоны». Злой стрелок Орлов принялся тасовать колоду для раздачи.

— Никола, а чего ты пацифистом таким стал? — Юсеф набулькал себе квасу из эмалированного бидона. — Помню, ты так лихо в прошлом году викингов положил, а сейчас как малахольный. Жалеешь всех, веришь всем. Вот Балагура у тебя рюкзак трофейный взял на вылазку, да так и не вернул. Неужели тебя так эти чуды — юды ударили чем‑то?

Манжура, машинально следивший за раздачей карт, вздохнул.

— Я не знаю, — он слегка стуканул пальцами по столу. — Мне не хочется никакими убийствами заниматься. Люди, лошади вот, птицы всякие. Все такие хорошие. А рюкзак пусть Балагура таскает. У меня же есть ещё один, выдали перед походом.

— А зачем ты тогда поехал? — Саня Орлов закончил сдачу. — Ведь без крови всяко не обойдёмся в Сибири. Одни работорговцы чего стоят. Беспощадные парни.

— Да привык я к вам, — Манжура взял свои карты. — Я как дома себя чувствую. Понимаешь, Саня, я ведь забыл всю свою семью — мать, отца, и кто ещё был, всех забыл. Причём я знаю, что я помнил их, а сейчас как отрезало. Последнее, что помню, это лес, дорога и вот старшина с автоматом. Ну и потом что было. А до этого. До этого ничего в памяти нет. К тому же мне около этих чудов — юдов приятно. А если долго без них, то тревожно становится. Я даже родной язык забыл. Мне психолог сказал, много странностей наблюдается. Я должен волноваться, оттого что родню забыл, язык свой, жизнь свою. А мне наоборот, очень хорошо. Психолог удивлялся, потом вывод сделал, что мой разум так себя сохраняет от каких‑то сотрясений, которые, возможно, были. А мне хорошо просто. Мир такой хороший, вы хорошие. Только по ночам иногда негр снится здоровенный с синем халате. Я откуда‑то знаю, что это негр, хотя не видел их никогда. Ладно, давайте играть.

Сыграли ещё с десяток партий, понавешали друг дружке «погонов», пистолетчики принялись уговаривать Манжуру брать у них уроки быстрой стрельбы.

— Воспитаем из тебя второго Таманцева, скорохвата, — обещал Саня. — Будешь по — македонски, как он палить, без промахов.

— А кто это, Таманцев? — поинтересовался Седых.

Юсеф укоризненно посмотрел на него.

— Это основатель стрельбы по македонски, розыскник и скорохват, у него было шесть боевых орденов, — пояснил Саня. — Сто лет назад с фашистами воевал, ихних боевиков живьём брал. Ты что, книгу про него не читал?

— Я неграмотный, — Седых улыбнулся. — Когда я родился, книжками печки топили.

Пистолетчики разом печально вздохнули.

Вдруг они все ощутили замедление хода состава. Манжура выглянул в окно.

— Невьянск какой‑то, написано на станции, — он покрутил головой, осматриваясь. — Темнеет. Видно, заночуем здесь.

— Ну ладно, — Седых встал, поддёрнул штаны и потянулся. — Пора идти посты выставлять. Пойдём, скорохваты, хватит чужой квас глотать, свой пора иметь.

Нежданный обстрел

Рано утром пара «Фантомасов» проскочила до Екатеринбурга. Один остался на пассажирском вокзале, второй бесшумно умчался до аэропорта Кольцово.

— Тормозим чуть — чуть, — немного напряжённо и оттого певуче проговорил машинист Егоров, двигая ручку контроллера. Создания, несшие поезд, уловили замедление вращения колес дизель — вагона и двинулись тише. Кинолог, сидевший в кабине в обнимку со своим псом, почуял лёгкий эмоциональный всплеск и послал свой, успокаивающий импульс. Волкодав, дремавший на коленях проводника, было встрепенулся, но снова расслабился. Умный пёс давно уже научился различать сигналы. Сейчас посыл шёл не к нему.

Вторая группа десантников приступила к осмотру аэровокзала, гостиницы и других зданий.

— Никого нет, — высокий светлоголовый Кёстас присел на скамейку у входа в диспетчерскую вышку. — Пыли везде тоннами лежит. И ещё шесть скелетов.

Подходившие старшие разведгрупп докладывали командиру десанта то же самое — пыль, человеческие костяки, запустение. На удивление в здании аэровокзала работало освещение. Потом разъяснилось — оно запитывалось от солнечных батарей на крыше и функционировало до сих пор.

— Ну что, — командир разведвзвода что‑то записал в свой новенький с обложкой бежевого цвета блокнот. — Взлётное поле сравнительно чистое. Самолётов мало, всего четыре. Видать, в воздухе были, когда катавасия эта случилась. Ладно. Главное, что вертолёты можно разместить.

Он повернулся к своему радисту, развалившемуся под весенним солнышком на покосившейся скамейке.

— Эй, Перестукин! — тот открыл глаза. — Двигай к «Фантомасу», узнай, связь у них есть с «Акбастом»? Если есть, передай сигнал «Двойка — Добро».

Обсудив со старшими групп очередность выставления постов, командир разрешил остальным отдыхать. С бронепоезда передали, что сообщение передали в штаб конвоя и уже заканчивают готовить обед.

На вокзале Екатеринбурга также ничего особенного не обнаружили. Правда, следы пребывания людей нашлись. Остатки костров, пустые ржавые консервные банки, на втором этаже, возле разбитых стеклянных шкафов, где раньше висели образцы железнодорожной формы, лежал скелет с простреленным черепом.

На площади крутились несколько разнопородных лохматых собак. Они издали посматривали на разведчиков, но не подходили.

— Пуганые псы, — отметил выставленный наблюдателем бывший пограничник Боря Милютин. — Кто‑то им ума добавил.

Когда разведчики развели огонь на первом этаже и принялись варить похлёбку, собаки остановили своё кружение на минуту, принюхались, потом прыжками умчались направо. Любопытствуя, Милютин высунулся в разбитое окно и увидел, что псы скрылись в павильоне с красной буквой «М» наверху. Одна из дверей, снятая с креплений, валялась рядом.

— Собачки на метро поехали, — сделал вывод Боря и продолжил наблюдение, нетерпеливо ожидая смены, потому что очень хотел есть.

Через пару часов на Екатеринбург — Пассажирский прибыл остальной конвой. Исполняя приказ Набокова, с платформ спустили три УАЗа. Автомобили с бойцами поехали на поиски местных жителей. Кроме того, снарядили десять конных патрулей. Они должны были обследовать районы возле станции. Поезд вертолётчиков ушёл на Кольцово.