Вот почему я называю это святым бредом сивой кобылы. Нет книги. Нет сценария. Нет Божественного руководства. Есть всего лишь личное мнение тех, кто искренне считает, что они ближе к Богу, и поэтому важнее и умнее нас. Что за невозможно хреновое отношение. Они задирают нос и почему-то думают, что они лучше нас. Что ж, последний раз, когда я проверял, никто из моих друзей или домочадцев не был уличен в домогательствах к малолетним. На самом деле, я думаю, дети подвержены большему риску быть оскорбленными именно в церкви, чем где бы то ни было. Церковь не может совладать с собственной похотью, так почему она смеет спрашивать c нас?

Опять же, не поймите меня превратно. Я говорю здесь о старомодном вечном желании. Я не выступаю в защиту людей, которые пытаются завуалировать или отстоять возможность секса и надругательства над детьми, насилие, и все прочее, что не является обоюдным согласием двух взрослых людей. По мне, нет никакой разницы между насильником-рецедивистом и членом “Североамериканской ассоциации бойлаверов” (North American Man/Boy Love Association, сокр. NAMBLA, - организация в США и Канаде, выступающая за легальный пересмотр отношения общества к детской сексуальности, по сути лоббирующая интересы педофилов и гомосексуалистов – ред.). Это не похоть. Это болезнь. Эти люди не что иное, как монстры, рыщущие среди нас в поисках очередной жертвы, чтобы, терроризируя ее, облегчить свою собственную боль. Они могут говорить, все что хотят, и, надеюсь, буду давиться на каждом слове. Мой бой с теми, кто хочет лишить людей удовольствия, которое большинство из нас любит испытывать.

Итак, сейчас вернемся к верующим.

Говоря терминами похоти, она является самым естественным из всех грехов, отражаемых на радаре души. Конечно, кто-то скажет, что гнев пробуждает в людях желание врезать кирпичом по голове, но это теоретически эмоциональный путь. Похоть можно почувствовать, но этот момент, который каждый выбирает на свой страх и риск, действительно скрепляет договор печатью. Религиозный люд будет утверждать, что даже нереализованное вожделение уже грех, но это - отговорка, придуманная, чтобы управлять вашими мыслями и желаниями. Мне кажется, похоть становится "грехом" в совокуплении. Возможно, я не эксперт, но у меня уж точно случался секс. В здоровых обстоятельствах секс не преступление. Так почему похоть это грех?

Я жил в Денвере, наслаждаясь благами холостяцкой жизни, когда обнаружил себя в “щекотливом положении”, как это назвал бы Папа. Видите ли, там было две женщины, с которыми у меня была связь. В целях анонимности, и чтобы быть уверенным, что мне не вчинят иск, и я не потеряю десять баксов, которые зарабатываю на этой книге, назовем их Кейт и Пенни. Они обе были совсем разными и очень решительными женщинами, с которыми я наслаждался многими жаркими ночами. Но я не хочу портить окончание. Позвольте мне представить вам некоторую подоплеку событий.

Я был одним из нескольких человек, живущих в квартире с двумя спальнями в Лейквуде, Колорадо, неподалеку от Денвера в стороне от 6-ой авеню. Я коротал время в видео-дистрибьюторской компании, загружая катушки или "блины" технической пленки в машины. Машины были тогда запрограммированы на заполнение пустых видеокассет соответствующим количеством пустой пленки, таким образом, они могли быть массово дублированы для распространения. Сам этот факт говорит, как давно это было, — язычники все еще использовали VHS. Как вы можете представить, с такой безобидной работой не стоило удивляться, что я пытался найти всякое оправдание или возможность оторваться как пьяный койот?

Я проводил много ночей в поисках утех, заливая мои грязные маленькие проблемы, и делал такое, что заставило бы Маркиза де Сада походить на Барни Динозавра (плюшевый тираннозавр, персонаж детского сериала “Барни и Друзья” – ред.). Умный с полуслова поймет: секс в сугробе совсем не стоит того.

Так или иначе, я коротал время с веселой компашкой придурков, и эти две девочки были частью группы, маргинальные участники нашего небольшого кабаре хаоса. Кейт, голубоглазая соблазнительная лисичка со светлыми волосами, приехала с Юга, у нее была дневная работа и школа вечером, и она могла превратить любую незначительную фразу во что-то непристойное еле уловимым движением язычка, скрашенного акцентом. Она была распутна, как и все; мы больше занимались сексом на этажах, чем в постели. Я не знаю, как женщины иногда справляются с мозолями от ковра. Я – неженка, когда дело доходит до раздражений на коже.

Пенни, напротив, была совершенно рыжей, самой знойной и чокнутой из всех, с кем я когда-либо имел удовольствие делить постель. Ее глаза вспыхивали прежде, чем ярость брала над ней верх, так что вам сразу было понятно, в дурном ли она настроении. Ее тело было восхитительно, и ее голос был как лезвие бритвы — он мог бы разрезать насквозь переполненную комнату для проведения аукционов. Секс у нее дома был достаточно странной вещью, поскольку она спала на воздушном матраце рядом с открытым окном. Честно, теперь, когда я думаю об этом, я точно уверен, что занимался любовью в постели раза четыре в течение моего пребывания в Денвере. Обычно же это происходило исключительно на земле, полу или в вышеупомянутом сугробе. О, ну и немного свиданий в автомобилях... проклятие, эти одноместные сидения!

Я полагаю, что был очень искренен с обеими женщинами относительно моих намерений. Как холостяк (читай: жлоб), я очень ясно дал понять, что не ищу отношений. Я был очень увлечен самим собой, что бы это, черт побери, не значило. Для меня это означало: “Я действительно хочу спать с вами, но я не буду привязан”. Сейчас некоторые мужчины соврут, что они настроены серьезно. Другие будут прямолинейными в своих сексуальных потребностях. Я был из этих последних: я хотел веселья и больше ничего. К сожалению, большинство женщин слышит правду и пропускает ее через призму брака. “Ну, говоря, что он не хочет отношений, он имеет в виду, что он не хочет их прямо сейчас”. “Женщины, вы должны прекратить это сейчас же”. Если мужик хочет отношений, он, скорее всего, так и скажет вам. Если он не делает этого, никогда не сыпьте волшебную пыль на его сострадание и не пытайтесь построить дом из глины. Примите вещи, как они есть; все может измениться, но вы гарантированно потерпите неудачу, если вы доведете мужчину до крайности.

В точности это Кейт с Пенни и сделали. Давление исходило с обеих сторон, пьянка и смех прерывались, и серьезные вмятины появлялись на высококачественном транспортном средстве под названием моя сексуальная жизнь. Мною овладело сильное ощущение, будто я некий жиголо-мячик от пинг-понга. И секс был просто удивительным. Они трахали меня так, будто пытались получить квалификацию для Олимпийских Игр. Мне очень не хочется говорить, что я полюбил это, но, вот дерьмо! я однозначно полюбил это. Борьба началась, и мы все бежали к финишной черте: выиграй, займи место, или отвали — все это сулило обернуться черти чем.

На одном дне рождения так, в итоге, и произошло.

Мой друг, кодовое имя Мистер Соски, устраивал вечеринку в честь дня рождения своей бывшей подруги в их квартире. Выпивка текла рекой, и, казалось, все замечательно проводили время. У меня была ночь знаменосца, бегающего из комнаты в комнату, отвешивающего всякие шуточки. Но медленно и уверенно, темнота накрыла место гуляния. Я не мог указать на него пальцем, но присутствие ощущалось где-то рядом, сила, которая угрожала разогнать веселье без всякого раскаяния и снисхождения. В кино режиссеру надлежало бы навести резкий фокус на это место, пробежать прихожую квартиры в стиле “с моей точки зрения” и подарить зрителю шокирующий вид Кейт, Пенни и Вашего верного слуги, обменивающихся мнениями на предмет своих подвигов.

Для меня это не было чем-то невиданным. И для моих подружек тоже. Но как оказалось, они обе считали себя “исключительными”, своего рода теневой кабинет при премьер-министре. Итак, прямо на пике моего легкого возбуждения, они прошли в спальню, в которой я устраивал прием, и выразили мне свои претензии. Я вполне уверен, что нисколько не помог делу, пораскинув мозгами и заняв сдержанную позицию в отношении этого горящего вопроса, просто возразив: “...и?” В результате последовал ряд зрелищных женских нападений на мою персону и мое внутреннее “я”, которое в конечном счете воззвало ко мне, пьяно спотыкаясь и бормоча, “Что ж, мне нужен перерыв. Пойду, прогуляюсь”. По крайней мере, надеюсь, именно это я и сказал; в тот момент я действительно не мог чувствовать свой рот.