Часть 16

Часть 16

«Я ждал очень долго и верил, что мое терпение безгранично. Тьма – отличный учитель. Наверное, я даже благодарен ей. Вот только стоило мне понять, что освобождение близко, как терпение превратилось в тонкую нить, готовую в любой момент разорваться. Внезапно мне захотелось кричать, как в самом начале моего долгого заточения в этой кромешной тьме, уподобляясь безумцу. Боль навалилась с новой силой. Мир вокруг начал меняться, а тьма неохотно отступала. Скоро я буду свободен...»

– Подождите! – остановил нас Берхарт. – Печать не так просто сломать. Я не представляю, каких усилий ему стоило так ее расшатать, чтобы она выпускала часть его силы наружу.

Берхарт начал кружить вокруг, то и дело приседая и внимательно всматриваясь в рисунки. Потом он откуда-то из-за пазухи достал несколько листов и сломанное, погрызенное перо (явно не простое) и начал что-то записывать, бормоча себе под нос. Надо сказать, что старший брат всегда был склонен к науке. Он любил много читать, постоянно что-то искал, исследовал и проводил какие-то эксперименты.

– А вы уверены, что там человек? – резко спросил Берхарт через пару минут, поднимая на нас сосредоточенный взгляд.

Отец тут же нахмурился от этих слов. Видно было, что вся эта затея ему не по душе.

– Если не человек, то кто? – глухо спросил он. – Тварей из скрытого мира давно уже никто не видел. Да и сила эта... хоть и давящая, но вполне человеческая.

– Если там тот, о ком я думаю, то я не удивлен, что его друзья-товарищи решили запечатать его, – Берхарт говорил с явным восхищением. Догадываюсь, что нравилось ему вовсе не то, что кого-то заперли на долгий срок, а то, как все это было сделано. – Сила похожа на людскую, но ее количество заставляет сомневаться в ее человеческой природе. Я даже приблизительно не могу представить, на что он способен. Отец, я склоняюсь к мысли, что ломать печать – плохая идея.

– Берхарт, – отец посмотрел на меня, а потом устало вздохнул. – Если эту печать можно сломать, то мы сделаем это. Он человек, какой бы силой ни обладал. Амелия права: там наш король, и мы обязаны помочь ему, – голос отца, казалось, звенел от напряжения. Отец сомневался, хотя и пытался убедить себя и остальных. Он боялся, но всё равно доверился моим ощущениям и словам. – Нас связывает клятва, – уже тише добавил он, задумчивым взглядом рассматривая рисунок на полу.

– Как скажешь, отец, – Берхарт пожал плечами. – Так, слушаем меня внимательно. Вот возьмите, – он раздал нам по листу, на каждом из которых было записано длинное заклинание. – Встаем, куда я скажу. Амелия – север. Отец – юг. Олларт – запад. Я встану здесь.

– Почему именно так? – поинтересовался Олларт, впрочем вставая туда, куда ему показал Берхарт.

Старший брат на этот вопрос только махнул рукой, пробурчав что-то о том, что долго объяснять и мы все равно толком ничего не поймем.

– При чтении заклинания нужно постепенно выпускать силу. Олларт, говорю специально для тебя, – Берхарт хмуро посмотрел на брата. – Постепенно, – медленно повторил он. – Я надеюсь, ты знаешь, что означает это слово, и не станешь вбухивать силу одним ударом.

Я думала, Олларт возмутится и вспыхнет, но тот неожиданно смутился, опуская голову и прячась за завесой волос.

– Ты теперь мне всю жизнь будешь припоминать? – пробурчал Олларт, мельком глянув на отца. Он словно боялся, что тот сейчас заинтересуется и начнет задавать вопросы.

– Конечно, – Берхарт усмехнулся. – Разве я могу забыть подобное? Но хватит болтовни. Итак. На счет три начинаем читать заклинание. Не забываем о силе. Вливать постепенно.

Все тут же встали на указанные Берхартом места и сосредоточились. Я впервые участвовала в чем-то подобном, поэтому жутко волновалась. Да и неизвестность тоже нервировала, заставляя пальцы холодеть.

Всё ли верно я поняла? Действительно ли там тот, кто мне нужен? Пока все сводилось к чему-то невозможному и невероятному, но я упорно пыталась затолкать поглубже все свои предположения, решив, что вскоре мы все узнаем.

– Один, – начал Берхарт, внимательно осматривая каждого из нас, словно пытаясь понять, все ли с нами нормально. Почти сразу после того, как звук от голоса брата затих, черный туман стал просачиваться сквозь щели сильнее. Печать сразу же отреагировала, наливаясь огнем. – Два, – все невольно вздрогнули, настолько странно прозвучал голос Берхарта. Казалось, мы попали в какую-то большую бочку. Уши отчего-то заложило. Печать почти вся была укрыта черным дымом, сквозь который зловеще светили кровавые письмена. Сглотнула. Все вокруг будто дрожало, подобно раскаленному на солнце воздуху в жаркий летний день. – Три, – почти прошептал брат, но мое тело прошила дрожь. В груди все зазвенело, и только тогда я поняла, что неосознанно накапливала силу, которая теперь рвалась наружу.

– Аbrenoо De La Escon Casdi Ono...

Звук взвился вверх, вместе с нашей сплетенной в единое силой. Печать запылала сильнее, сопротивляясь. Черный туман замер, стелясь по полу, а потом толчком взвился, будто стремясь слиться с нашей силой. Я чувствовала, как магия медленным потоком выливается из меня.

– Kasada A Lanioto Atii Moho...

Я увидела, как со всех сторон к печати потянулись серебристые нити. Хотелось обернуться, чтобы узнать, кто нам помогает. Но тело онемело. Я помнила, что подобное всегда случается, когда заклинание читает группа колдунов. Собранная в единое целое сила просто не даст замолчать и остановиться, так как незаконченное заклинание грозит большими неприятностями. Мы все должны закончить то, что начали, иначе не до конца вплетённая в заклинание магия попросту высвободится, и кто знает, что за этим последует. Скорее всего, будет большой взрыв. Еще вполне может случиться, что незаконченное заклинание выпьет нас до донышка, оставив пустые оболочки.

Заклинание пошло по второму кругу, и я услышала треск. Черный туман повалил сильнее. Стало понятно, что это был за треск только что. Камень под ногами пошел трещинами. Печать налилась красным настолько сильно, что казалось, от нее исходит жар.

А потом треск усилился, чтобы через несколько мгновений превратиться в грохот. Если бы мое тело не было сковано заклинанием, то я бы отшатнулась от черного столба силы, взвившейся вверх. Он гудел, будто это была не магия, а миллионы черных насекомых, по какой-то причине собравшихся в одном месте.

Стало трудно дышать от усилившегося давления. Глаза слезились и горели. Ужасно хотелось пить.

Все прекратилось так же внезапно, как и началось.

Черный столб словно втянулся назад, открывая нам вид на громадную статую.

В следующее мгновение я поняла, что заклинание больше не удерживает меня. Выдохнув, сделала шаг назад, едва устояв на дрожащих ногах.

– Вот же демоны тебя задери, – выругался Олларт, опираясь на колени и явно пытаясь отдышаться.

Берхарт с отцом тоже выглядели неважно. Я прислушалась к себе. Да, устала, но не смертельно. Хотелось есть, пить и спать, но в принципе всё было лучше, чем мне показалось в первое мгновение.

Осмотрев пол, с удивлением поняла, что исчезла только печать, сам же пол на месте. При этом там, где еще недавно горел рисунок, откуда-то взялась статуя.

Я чувствовала, как сжимается в страхе сердце. Статуя была вся утыкана металлическими кольями. Она походила на ствол дерева, у которого срубили все ветви, оставив торчать во все стороны острые обрубки.

Обойдя статую по кругу, я прижала руку ко рту, словно боялась того, что может вырваться из него.

– Ох ты ж, приятель, – ошарашенно выдал Олларт, вставая рядом со мной. – Кто же это тебя так нашпиговал? Эй, умник, что там дальше?

Берхарт выглядел растерянным. Он смотрел на статую таким взглядом, будто не верил в ее существование.

– Полагаю, что мы должны вытащить эти колья, а потом вскрыть статую, – сказал отдышавшийся отец, явно уже пришедший в себя. – Берхарт, ты знаешь, зачем могли понадобиться... эти штуки?

– Отец, – Берхарт отмер, смотря на нас каким-то диким взглядом. – Ты уверен, что нам стоит продолжать?

– О чем ты? – отец нахмурился, переводя тяжелый взгляд со статуи на сына.

– Эти «штуки» называются Копьями Энатона. В те времена, когда люди верили в разных богов, существовал такой бог, как Энатон. Бог зла, обмана и гнева. По легенде, его оружием были копья. Многорукий и многоликий бог Энатон умело обращался со своим оружием, поражая любого врага независимо от его силы. Так было до тех пор, пока его не сразил другой бог – Анадэс. Он был богом войны. В той же легенде говорится, что Анадэс запер поверженного Энатона и запечатал его силу с помощью его же оружия – копий.