— Они и сейчас есть, — неохотно признался я. — Могу вызвать электрическую бурю, но она только портит технику, и все.

— Как же тогда?..

Я показал ему. Кнопка «Power» пришла в движение. Щелчок, появились изображение и звук. Программы стали меняться одна за другой, следуя за кнопкой ручного переключения каналов. Потом «Power» опять утонула и вернулась на место, и телевизор погас.

— Понятно, — герр Рихтер вернулся на место. Моя способность двигать вещи на расстоянии его не удивила — когда-то он сам помогал мне оттачивать телекинетический талант. Он знал, что я могу делать это намного лучше остальных учеников… лучше, чем мог он сам.

— Вижу, ты продолжаешь совершенствоваться в телекинезе, — похвалил меня наставник. — Я имею в виду точность воздействия. Ровно такое усилие, какое необходимо, чтобы нажать кнопку, не больше и не меньше. Раньше с этим у тебя были проблемы.

— Много практиковался в последнее время.

— Да?

— Ну… иногда вечером дома пульт валялся неизвестно где, мне было лень вставать, чтобы искать его или переключать вручную…

Герр Рихтер засмеялся.

— Понятно. Навык развился в естественных условиях…

— Угу, вроде того, — я тоже улыбнулся. Потом усилием воли прогнал улыбку. Мне нужны были ответы.

— И все-таки, что произошло? — Повторил я свой вопрос. — Да, я видел новости. Но то, что они там говорили, я и так знаю. Взорвался один из вагонов, состав сошел с пути и рухнул со стометровой высоты вниз. Много людей погибло. Кто-то выжил. Некоторые получили тяжелые увечья. Но почему? Вагоны сами по себе не взрываются.

— Сработало взрывное устройство, находившееся в пятом вагоне, — ответил герр Рихтер. — По всей видимости, его принес с собой один из пассажиров.

— Теракт? Но кому это надо?.. Здесь, в Норриге?..

— Неизвестно. Ни одна террористическая организация пока не взяла на себя ответственность за случившееся. Постарайся вспомнить… когда ты ехал в поезде, ты не заметил чего-нибудь подозрительного?

Я рефлекторно покачал головой, опять забыв о том, что некоторыми частями тела мне лучше не шевелить. Корсет не позволил мне свернуть себе шею, но от одного только напряжения мышц шея взорвалась болью. Перед глазами все поплыло.

— Нет… ничего.

— Помнишь, в каком вагоне ты ехал?

— Да. Как раз в пятом.

— Но в момент взрыва тебя там не было. — Герр Рихтер полувопросительно-полуутвердительно посмотрел на меня.

— Не было. Мне повезло.

— Где ты был?

Я рассказал ему про пожилого мужика и горгону.

— Хм, — мой учитель задумчиво поскреб скулу. — Я полагал, горгоны предпочитают безлюдные места.

— После того, как она накачала его пивом, могла бы уединиться с ним, например, в туалете.

— Как-то слишком изобретательно для обычного чудовища, тебе не кажется?

Я хотел было пожать плечами, но на этот раз вовремя вспомнил о том, что совершать лишних телодвижений не стоит.

— Мир меняется. Они вынуждены приспосабливаться к нам.

Герр Рихтер едва заметно кивнул головой, соглашаясь.

— Вы ведь уже проверили список пассажиров, верно? Если это не теракт, наверное, в вагоне ехал кто-то, кого хотели убить таким образом? Мафиози какой-нибудь… чиновник… бизнесмен…

— Все версии проверяются, — успокоил меня герр Рихтер. — Есть пара возможных кандидатур. Но пока рано говорить о чем-либо определенном.

— Идиоты, — я ощутил злость. — Если им нужно убрать человека, неужели нельзя было сделать это как-нибудь… культурно? Послать убийц к нему домой или нанять снайпера… зачем взрывать поезд?

Герр Рихтер помолчал, что-то обдумывая, а затем сказал:

— Если бы люди всегда действовали обдуманно и рационально, мир… он был бы совсем другим, Дильгерт.

— Да. Пожалуй, вы правы.

После короткого молчания мой учитель произнес:

— Вернемся ко времени твоего пребывания в поезде. Криминалисты, которые изучали остатки пятого вагона, утверждают, что взрывное устройство располагалось в районе двадцать пятого — двадцать восьмого места. Это середина вагона, правая сторона. Характер повреждений указывает на то, что эпицентр взрыва находился в верхней части вагона, под самым потолком. Итак, верхняя полка для багажа над двадцать пятыми — двадцать восьмыми местами… Помнишь, кто там сидел?

— Нет.

— Вспомни, не ленись.

Я закрыл глаза и вызвал в памяти события того злосчастного вечера, начиная с момента, когда показал проводнику билеты и сел в аэропоезд. Словно погрузился в прошлое — вот я медленно продвигаюсь по центральному проходу, высматриваю свои места, терпеливо жду, когда ползущая впереди старушка достигнет цели и уберет, наконец, с пути свою громоздкую тележку, давлю раздражение, когда прущий навстречу здоровяк толкает меня в плечо (видите, каким я стал мягким и покладистым за последние годы? если бы он встретился со мной раньше, до того, как меня зачислили в ШАД, его бы увез не поезд, а белая машина с мигалками, и не в Эленгард, а в реанимацию), добираюсь до своего места, кладу рюкзак на сиденье кресла и еще раз оглядываюсь по сторонам…

— Пожилая пара, — сказал я, открыв глаза. — И парень лет двадцати пяти… может, старше. У него был здоровенный рыжий чемодан, который он закинул наверх. Кто занял последнее место, я не знаю.

Из внутреннего кармана черной куртки без рукавов герр Рихтер извлек электронный планшет. Включил, пробежался пальцами по экрану.

— Личности тех, кто ехал с тобой в пятом вагоне, установлены. Сможешь узнать этого парня?

— Давайте.

Перед моими глазами замелькали фотографии. Разные национальности, разный возраст, но формат фото для всех один и тот же. Было ясно, что фотки вытащили из государственной базы данных, что сделать было совсем нетрудно с учетом того, что при покупке билета на аэропоезд в обязательном порядке нужна была гражданская карта. Несовершеннолетнему, вроде меня, билет мог приобрести родитель, опекун, учитель — да, в принципе, любой взрослый, способный нести хоть малейшую формальную ответственность за означенного несовершеннолетнего.

— Стоп. — Сказал я, и герр Рихтер остановил прокрутку. — Вот этот.

Парень на фотографии мало походил на террориста. Скорее, на неудачника. Неопрятная одежда, кое-как приглаженные волосы, тусклый взгляд…

Герр Рихарт снова едва заметно кивнул — как будто бы я подтвердил то, что он уже и так знал. Впрочем, если они установили эпицентр взрыва и проверили по базе, кто брал билеты на соответствующие места, этот парень в качестве подозреваемого должен был идти под номером один.

— Ну что ж, у меня пока все, — герр Рихтер убрал планшет. — Будем разбираться.

— Держите меня в курсе, ладно?

Мой наставник ободряюще улыбнулся.

— У тебя есть какие-нибудь пожелания? — Спросил он, обводя глазами палату. — Может быть, что-нибудь нужно?

— У меня есть вопрос. Мучает уже вторые сутки.

— Слушаю.

— Какого черта меня оперировали без наркоза? Я чуть с ума от боли не сошел.

Мой наставник глубоко вздохнул.

— Наркоз был.

— Что-то я не заметил, — я позволил себе криво ухмыльнуться.

— Тебе вкололи столько обезболивающих, что можно было усыпить и лошадь. А возможно, и не одну. Но ты все равно оставался в сознании… Неужели не помнишь, как тебя кололи?

Уколы? Да, было дело. Но в памяти застряли не они, а то, как меня резали, зашивали, выправляли кости… Значит, меня все-таки пытались усыпить. Но не вышло. Интересно, почему?

— И маску с сонным газом тоже не помнишь? — Спросил герр Рихтер, пристально меня разглядывая.

— Маску?.. — Я задумался. — Да, пытались что-то такое на лицо нацепить, из-за чего было трудно дышать…

— И поэтому ты ее скинул. И испортил аппарат. Собственно говоря, ты вывел из строя вообще всю технику в операционной.

— Знаете ли, стало немного сложно себя контролировать, когда они начали меня резать, — мне не понравилось, как это прозвучало. Это прозвучало так, как будто бы я пытался в чем-то оправдаться. — Подождали бы, что ли, пока газ подействует…