Глава 8. Спаркс (часть вторая)

Оставив мотоцикл у служебного входа, Дэн взбежал по ступенькам, быстро снимая рюкзак. Ближе к восьми театр всегда оживал, как за кулисами, в пересечении дверей и лестниц, так и в парадной, зрительской части. Вечерние спектакли и вдохновлённые толпы, вечерние репетиции, вечерние примерки, болтовня и цветы в гримёрных… Серьёзно, начиная с шести актёрские комнаты превращались в храм флористических произведений и дизайнерского шика, благо, у помрежа, лично справлявшегося о явке труппы, аллергии на пыльцу не имелось.

- Привет, как дела?

- Добрый вечер!

- Здравствуй, у меня пара вопросов!

- О, хорошо, что ты уже вернулся!

Дэниела в театре любили и ценили, счастливо наблюдая две крайности его гибкой натуры: беспечную дурашливость в свободное время и предельную собранность в процессе работы. Он исключительно редко представлялся полным именем, а «мистера Спаркса» – громоздкую версию для интервью – и вовсе терпеть не мог, намеренно оставаясь Дэном. Коротко и броско. Дэном он был для каждого: от рабочих мебельного цеха до въедливого любителя пончиков Джей-Джея. И лишь один человек в огромном коллективе имел забавную привилегию, играя бровями, называть его ребёнком.

Невозмутимый и непотопляемый, как теплоход, Александр Гаррет.

Приветствуя и приобнимая коллег, молодой человек шёл по коридорам и раздавал улыбки. Трудно поверить, что минуло восемь лет с того памятного дня, как юный парнишка в толстом шарфе приковылял к театру Гордона. Трудно поверить, что его не выгнали, а приютили, дав надежду и старт хорошей карьере. Впрочем, тогда, восемь лет назад, он о подобной карьере и не мечтал.

Тогда всё выдалось непросто…

* * *

…Распахнувшаяся дверь в холл с грохотом ударилась о стену, а сразу за этим последовало лёгкое дребезжание и падение чего-то тяжёлого. Кажется, статуэтка у входа погибла героической смертью, возможно, как и стеклянная поверхность высокого декоративного столика. Две пары нетерпеливых шагов, голоса и взаимное шиканье с приглушённо-рассерженными интонациями, а затем – то самое, неизбежное:

- Дэниел Спаркс!

Дэн, сидевший в гостиной, выключил телевизор и поднялся с кресла. Он не переодевался, вернувшись домой и не разбирая чемодан. Разобрал бы, но витавшее в воздухе напряжение не позволяло отвлечься. Как электричество, сгущавшееся перед грозой – несколько часов спокойствия по дороге в Гринплейс казались роскошью и передышкой, но сейчас… Сейчас их было непростительно мало. Чай и по-быстрому сделанные горячие бутерброды стремительно остывали: приготовив лёгкий перекус, Дэн понял, что аппетит исчез, а руки вновь и вновь хватаются за мобильник, проверяя время на циферблате. Двадцать минут, тридцать, сорок… Куда делся целый час? Включив телевизор, где шла какая-то мелодрама с Гертрудой Вудс, он попытался вникнуть в сюжетные перипетии, но получалось плохо. А потом, наконец, в холле раздались шаги и все прочие звуки, и оттягивать дольше смысла не было.

Он покинул гостиную, впервые жалея, что комната не где-нибудь на втором этаже, а почти сразу рядом с главным входом. Статуэтка действительно пала, грохнувшись со стола – что-то такое там находилось, не то нимфа, не то балерина… Анжела, бросив пальто прямо на пол и едва ли придав этому значение, спешила к сыну.

- Дэнни, что случилось? Нам позвонил декан, сорвав с работы, сказал, перепробованы все уговоры и убеждения, но ты уходишь из университета… Что там произошло?

- Ничего особенного, мам, - ответил младший Спаркс, взглянув на женщину и стараясь казаться невозмутимым, - мы действительно говорили и спорили, но я не ухожу из университета. Я уже ушёл.

- Как бы не так, - впервые заявил о своём присутствии Леонард, стоявший у входа и пальто пока не снимавший. Дэн посмотрел на отца и понял, что его ожидает не злость и не гнев, а самая настоящая ярость. Глаза мужчины метали молнии, перчатки на сжатых в кулаки руках скрипели натянутой сухой кожей. Казалось, Леонард был готов убить сына.

Сердце забилось часто-часто. Дэн тоже сжал кулаки, чувствуя, как предательски подрагивают пальцы.

- Двадцать лет, - тихо и зловеще начал старший Спаркс, ногой отбрасывая осколки статуэтки, - двадцать лет я ращу тебя, забочусь, кормлю, одеваю и воспитываю… Я позволил тебе учиться в хорошей школе, терпел актёрские эскапады и надеялся, что после экзаменов дурь выветрится из твоей головы. Сент-Мэри – лучшее и достойнейшее учебное заведение, о котором только мечтают…

Говоря это, он шёл вперёд, наступая медленно и неотвратимо.

- Я счёл подарком судьбы возможность самому пребывать там и надеялся, что мой ребёнок, когда вырастет, последует за мной. Я имел право требовать маленькой благодарности, не так ли? А что теперь?!

От восклицания задрожали подвески на люстре. Анжела, чьи выжидаемые события стремительно крепли, приблизилась к супругу.

- Лео, пожалуйста…

- Не лезь! – оборвал её мужчина. - Я не потерплю здесь ни твоих компромиссов, ни его взбалмошности!

- Но что, если так лучше?

- Лучше будет так, как сказал я! – с этими словами отец повернулся к сыну. - Живо собирайся.

- Что?

- Собирайся, говорю. Ваш новый декан, к счастью, не полный кретин: он не успел оформить документы, ибо мы вовремя приехали. Ты сегодня же вернёшься в университет, вещи привезут завтра. Продолжишь обучение и больше меня не опозоришь!

Он свирепо схватил Дэна за руку и потащил к дверям, туда, где висели шарф и курка сына. Туда, где один затяжной кошмар плавно перетекал в другой.

- Лео, опомнись!

- Я сказал, не лезь в это дело! Тебя недостаточно унизила наша беседа с профессорами?

- Отпусти меня! – Дэн, высвободив руку и едва не споткнувшись на осколках, сделал шаг назад. - Папа, хватит, прошу! Я не вернусь в Сент-Мэри, с ним покончено.

- Ты меня не услышал или не понял?

- Я всё понял, ещё десять лет назад. Я хочу заниматься тем, чем хочу, а не тем, что нравится тебе! Мне нужен театр, а не медицина – да она просто на каторгу похожа! Прости за несоответствие традициям, но не надо решать за меня, все перемены когда-то случаются в первый раз!