— Я никогда не задумывался, почему до сих пор не полюбил ни одну женщину, — тихо проговорил он. — Это было странно. Но теперь я знаю почему.

Валентина вспомнила слова Роксаны, что он живет как монах. И все ее существо преисполнилось благодарности за то, что он терпеливо ждал, когда она вырастет. Сейчас ей двадцать шесть, а ему тридцать шесть. Десять лет назад, когда ему было двадцать шесть, ей исполнилось всего шестнадцать.

— Но теперь я знаю почему, — повторил он с удивлением и трепетом. — Из-за тебя, моя любимая малышка… у каждого мужчины может быть только одна Валентина, на всю жизнь.

На следующее утро Гастон отвез Валентину в коттедж, потому что она хотела проведать свой домик.

Они вместе обошли небольшие комнаты, проверили запоры на окнах и напоследок заглянули на кухню. Валентине взгрустнулось — ведь кухня, по существу, главное место в доме, а этот маленький коттедж был ей домом последние несколько недель.

Однако, похоже, он никогда снова не будет ее пристанищем. Потому что Гастон собирается обвенчаться, как только станет ясно, что это не помешает выздоровлению Роксаны. А это значило, что Валентина переедет к нему в Лондон, а коттедж станет чем-то вроде дачи.

Она не собиралась расставаться с ним… если только Роксана не решит в нем поселиться. Как быть с Роксаной? Обходя домик, Валентина невольно думала об этой проблеме, ощущая ее груз на своих плечах.

В буфете гостиной оставалось немного хереса, и они с Гастоном налили себе по бокалу и, чокнувшись, сели в кресла.

— Я думала, — заговорила Валентина, глядя в рюмку, — что, если мы уговорим Роксану поселиться в моем домике, ей будет здесь хорошо… море рядом, а она любит жить у моря. Управляться со здешним хозяйством нетрудно, ей в этом поможет Даффи. Понятно, что почти все придется делать Даффи, но со временем и Роксана кое-чему научится.

— Не стоит забывать о том, что Роксана может однажды выйти замуж, — заметил Гастон, тоже задумчиво уставившись в рюмку. — Если мы поможем ей излечиться, а она ведет себя теперь достаточно благоразумно, почему бы ей не выйти замуж и не зажить спокойно и счастливо. Если бы, например, Ричард не был помолвлен…

Он поднял глаза, и их взгляды встретились.

— Ты не считаешь, что Ричард сделал правильный выбор, предложив Дане Йоргенсен стать его женой? — произнесла Валентина скорее утвердительным, чем вопросительным, тоном.

— По правде говоря, нет, — признался он. — Во-первых, ей не хватает зрелости… Я хочу сказать, зрелости ума. Она никогда не повзрослеет, так и останется очаровательным ребенком. И мне кажется, она не согласится поселиться в Бледонс-Роке. Какое-нибудь милое местечко в графстве Суррей, поблизости от города, подходит ей гораздо больше.

— Да, конечно, — отозвалась Валентина. Ее тонкие брови сдвинулись, когда она вспомнила, как Ричард говорил, что, скорее всего, распрощается с Бледонс-Роком. А он любил этот дом… хотя и часто покидал его. А в Дану Йоргенсен он отнюдь не влюблен. Со всех точек зрения это будет неудачный брак. — Без сомнения, очень печально, — продолжала она, — что Ричард, который большую часть жизни тщетно добивался любви Роксаны, связал себя с другой как раз в то время, когда Роксана была готова стать его женой. Я знаю, что она пришла к этому решению, но случилось так, что он приехал сюда уже с невестой.

Гастон нахмурился.

— Тем не менее, — покачал он головой, — я не хотел бы видеть женой Ричарда Роксану. Лет десять назад — еще куда ни шло. Но теперь!

— Ты не считаешь, что она когда-нибудь сможет… сделать его счастливым? — тихо спросила Валентина.

Он сдержанно улыбнулся:

— В том смысле, как я это понимаю, нет.

Возвратившись в Бледонс-Рок, они нашли атмосферу там весьма накаленной, поскольку между Ричардом и мисс Йоргенсен произошла ссора. Ричард выглядел мрачным и неприветливым, что было ему несвойственно, а Дана Йоргенсен — возмущенной, о чем свидетельствовали ее пылающие щеки и сверкающие глаза.

Когда Роксана позже впервые вышла к обеду, а Ричард, как узнала Валентина, все утро хлопотал, устраивая ее на террасе, где и просидел с ней до самого обеда, она не удивилась размолвке между женихом и невестой.

Роксана надела одно из своих новых платьев, которые ей купила Валентина, и приложила немало усилий и косметики, чтобы выглядеть как можно лучше.

Валентина испытала одновременно жалость и сочувствие при виде того, как Роксана с торжествующим выражением лица шла, тяжело опираясь на руку сестры Тибо. Гастон поспешил поддержать ее с другой стороны, и через несколько минут ее удобно усадили за стол слева от Ричарда и рядом с Гастоном.

Мисс Йоргенсен, сидевшая по правую руку от Ричарда, и ее мать в роли хозяйки, занимавшая место во главе стола, насколько можно было судить по их виду, не ожидали ничего подобного, принимая приглашение посетить Бледонс-Рок. И хотя Валентина в какой-то мере разделяла их чувства, ее верность подруге не позволяла ей быть полностью на их стороне. А при мысли, что в свое время Роксана жила здесь на правах наследницы дома и во главе стола в роли хозяйки сидела ее мать, Валентине стало даже обидно за Роксану, и она с трудом заставила себя заговорить с мисс Йоргенсен.

Роксана старалась на всем протяжении обеда оставаться в центре внимания, а вторую половину дня вознамерилась провести в гостиной, и, поскольку Гастон не очень настаивал на ее возвращении в комнату, сестра Тибо проводила ее туда.

Когда под вечер, прежде чем пойти переодеваться к ужину, Валентина встретила Гастона на террасе, она спросила его, чем объясняется столь заметное улучшение состояния Роксаны и ее приподнятое настроение.

Гастон, который только что вышел из комнаты Роксаны, в задумчивости прислонился к каменной фигуре сокола, украшавшей террасу, и достал портсигар.

— Не знаю, что и подумать, — признался он. — Действительно, ей стало гораздо лучше. Вчера вечером она была в очень нервном состоянии. Я объяснил это тем, что мы с тобой провели день вместе, о чем она знала. Ночью она хорошо спала, и с утра настроение у нее было почти радужное… Таким оно сохранилось вплоть до обеда, да и сейчас она остается управляемой. Ричард тоже обратил внимание на заметный прогресс в ее состоянии: это он предложил устроить ее здесь, на террасе, и, вероятно, провел с ней много времени.

— Что не понравилось мисс Йоргенсен, — вставила Валентина.

— Меня это не удивляет. Больничная атмосфера таким, как она, не по душе, а Ричард, боюсь, превратил свой дом в пристанище для больной женщины, не посчитавшись с мнением своей невесты, которой это совсем не нравится.

— Известно ли ей, что когда-то все прочили Роксану в невесты Ричарду? И что она теперь была бы хозяйкой здесь, если бы не повела себя так неблагоразумно и не отвергла его?

— Мне это неизвестно. Но думаю, она могла услышать от кого-то эту историю… возможно, от самого Ричарда. Он весьма откровенен в таких делах и вряд ли стал бы заботиться о том, чтобы щадить чувства мисс Йоргенсен.

— Думаю, она вообще его мало заботит. Полагаю…

Но тут на террасе появился сам Ричард, и она замолчала. Его былой угрюмости как не бывало, он выглядел даже оживленным, когда энергично шагал к ним по террасе. Он возвращался с пляжа, загорелый и бодрый. Шелковая рубашка кремового цвета, расстегнутая у ворота, и отутюженные фланелевые брюки молодили его, делая похожим на мальчишку. Однако сердце Валентины при взгляде на него не затрепетало, как прежде, она только подивилась про себя, как Роксана могла столько лет оставаться равнодушной к нему.

Подойдя к ним, Ричард сразу же завел разговор о Роксане — по-видимому, мысли о ней не выходили у него из головы весь день.

— Роксане пошло на пользу то, что она наконец выбралась из своей комнаты и проводит время вместе со всеми, — с удовлетворением заявил он, взял предложенную Гастоном сигарету и устроился на балюстраде рядом с Валентиной. — Она прекрасно выглядит, совсем как в прежние дни.