Ангел помялся, размышляя, стоит ли говорить.

– Тебе-то не все равно? – вдруг сорвался он. – Мир надо лечить, вот и сделали из тебя доктора. Нечего тупые вопросы ангелу задавать! Делом занимайся!

– А вот не буду! – нахально заявил Толя. – Сяду здесь, и буду сидеть, пока вы меня домой не отправите! А если не отправите через неделю, так я вообще панковать начну. Или хипповать, если здесь доброе зелье растет.

– Я те дам – хипповать! – возмутился ангел. – Сидеть он будет! Ну и сиди! Только если не возражаешь, о твоем прибытии уже осведомлены нужные товарищи, и скоро тебя посидеть в другое место отправят. Так что думать придется быстро – сидеть, или в бой.

– Так вот они, ангельские методы? – сыронизировал Толя.

– С волками жить…

– Ну, ты и гопник!

– Ладно, все, пора мне! – засобирался вдруг ангел. – Парней из погреба вытащи – не издевайся. День тебе на размышления еще есть, а потом – не взыщи – придут за тобой. Так что лучше завтра с утра выдвигайся.

– Куда? – спросил Толя уже у пустого места. Ангел подло исчез. Голубь, хлопая крыльями, сделал круг над «Уазиком», зашвырнул в него импровизированной бомбой, растекшейся по крыше, и довольный унесся прочь.

– Значит, говоришь, из другого мира? – спросил Вотзефак, наливая всем по стопочке для знакомства. После того, как Толя выпустил троицу из погреба, они как-то быстро утихомирились и достали из того же погреба полуторалитровую «мировую».

– Да, из другого, – согласился Толя.

– И что у вас там есть? Война есть?

– Нет войны, – подумав, сказал Толя. – Войной это уже язык не повернется назвать.

– Везет, – вздохнул Вотзехелл.

– А что есть? – допытывался Вотзефак.

– Москва есть, – неожиданно ляпнул Толя.

– За Москву! – провозгласил Вотзефак.

Все послушно выпили за Москву. Анатолий не мог не отметить тот факт, что водка была куда приятнее, чем то гадкое пойло, которое пришлось бы сейчас пить на рыбалке с Саней. Тут же вспомнилась монетка, висящая в воздухе, и то, что символизировала другая ее сторона.

– Как там сейчас Вероника? – вздохнул Анатолий, задумчиво хрустя капустой из той самой кадки, которой закрывал дверь в погреб. – Плачет, наверное, или злится.

– Девушка у тебя там осталась? – проникновенно спросил Вотзехелл.

– Да ну, пригласил в кино по глупости! А вообще – жалко ее. Тихая такая, никто ее никуда не приглашал, кроме меня. А я вот такую гадость ей устроил.

– Кино? – переспросил Синеман. – А какое у вас там кино?

– Да, всякое! Есть хорошее, есть скучное. Из-за бугра сейчас все одно и то же идет, можно и не смотря пересказывать.

– Так может, расскажешь?

– Слушая, Син, давай потом, а? – поморщился Вотзефак. – Тут человек из другого мира приехал, а ты сразу про кино.

– За кино! – воскликнул Вотзехелл, втихую наливший всем еще по стопке.

Все выпили за кино, тем самым закрыв его тему.

– Ангел этот еще! Ух, гад! – Толя погрозил в пустоту кулаком.

– Какой ангел? – спросил Вотзехелл.

– Пьяный. Полкастрюли борща у меня сожрал и даже не подавился!

– За ангела! – сказал Синеман, протягивая алчущие руки к бутылке.

– Да погоди ты! – Вотзефак пресек его поползновение. – Рано еще, водка не усвоилась.

– Так это он тебя сюда зашвырнул? – спросил Вотзехелл.

– Ага. – Признался Толя.

Все трое его новых знакомых переглянулись и подло так захихикали.

– А что такое? – не понял Анатолий.

– И что он тебе дал? – спросил Вотзехелл. – Способность мусор собирать? Будешь у нас мега-дворником?

– Не, я доктор!

– Ух, как серьезно! – восхитился Вотзефак. – А чем докажешь?

– А я пить не буду! – храбро заявил Толя.

– Почему?

– А потому что во вред! Первые две стопки – кровь разогнали, а другие – почки испортят. Сколько в пойле градусов?

– Пятьдесят, – растерянно сказал Вотзефак.

– Во-о-от! Надо было последнюю вообще отполовинить, ну да ладно. Заночевать-то у вас можно?

– Ночуй, кто не дает? – Вотзефак широким жестом обвел помещение. – Там, в комнате, у стены тюфяк есть. И диван старый, пружины выпирают, но терпимо. Тут тоже кровать. Выбирай – ты гость!

Толя поблагодарил за гостеприимство и выбрал тюфяк, который оказался мягким и уютным, насколько это вообще возможно для тюфяка.

– Спокойной ночи! – крикнул он друзьям.

– За спокойную ночь! – донесся до него голос Синемана. Раздался тихий звон стопок и, чуть позже, сочный хруст капусты на зубах. Потом Толя заснул.