Есть дети, за которых никто не воюет. Если эти дети часто хнычут, вялы, капризны и слюнявы, то разведенным или грешным матерям дозволяется растить и воспитывать их годами. Но что за очаровашка была малышка Нелл! И все добивались права на нее: оба родителя, четверо прародителей.

У Нелл была чистая кожа, ясное личико, лучезарная улыбка, она редко плакала, а если и плакала, то ее быстро удавалось утихомирить. Она была неустанна в познании мира; а редко кому приходится работать тяжелее, чем младенцам, когда они начинают познавать мир: нужно учиться ощущать, хватать, сидеть, ползать, стоять, говорить. Она была храбрым, умным и веселым ребенком. Это был подарок, а не ребенок, сполна вознаградивший мать за муки вынашивания и рождения. И теперь все боролись за нее.

— Она недостойна быть матерью, — сказал Клиффорд Вану Эрсону, своему веснушчатому, свирепому на вид поверенному. — Она не хотела этого ребенка, собиралась сделать аборт.

— Он хочет отнять ее у меня, — рыдала Хелен перед Эдвином Друзом, своим мягкосердечным, хиппообразным поверенным. — Пожалуйста, остановите этот кошмар. Я ведь так люблю его. Это был неосторожный поступок, глупая вечеринка, я выпила слишком много, и я только хотела отомстить ему за Энджи. Я не смогу перенести того, что потеряю Нелл! Я не вынесу! Помогите мне!

Эдвин Друз погладил своей мягкой рукой рыдающую клиентку. Она слишком молода, чтобы справиться со своим горем, подумал он. А Клиффорд, вероятно, отъявленный негодяй. Ее нужно оберегать, опекать. Он подумал, что именно он, Эдвин Друз, будет наилучшим ее опекуном. Он сможет склонить ее к вегетарианству, и она не будет более жертвой. По правде говоря, он думал, что их отношения зайдут гораздо далее, если только малышка Нелл и Клиффорд исчезнут из поля ее зрения. Эдвин Друз, несомненно, был неверным выбором для Хелен в юридических вопросах. Однако Хелен выбрала именно его.

Добавьте к этому тот факт, что Клиффорду нужна была Нелл, а он не останавливался ни перед чем в достижении желаемого, и вы увидите, что в этой борьбе победа окажется на стороне Клиффорда. Деньги, власть, умные адвокаты, благородное негодование и его родители — все было за него.

— Женственность и красота — еще не все, — сказала Синтия о Хелен. — Должно быть достоинство и чувство меры.

А у Хелен не было ничего, кроме красоты и миловидности, да еще материнской любви, да совестливости Эдвина Друза, которой было явно недостаточно.

Клиффорд обвинял Хелен в супружеской измене, и у нее не было аргументов, чтобы отрицать этот факт; более того, Анн-Мари встала с места и беззастенчиво поклялась, что так оно и было, что она сделала и на своем собственном разводе: «…Я пришла домой раньше, чем они ожидали, и увидала Хелен и Лорана вместе в постели. Да, это была супружеская постель. Да, они оба были обнаженными». Ложь на лжи! Хелен даже не пыталась заявить, что Клиффорд изменил ей с Энджи Уэлбрук: она не желала рушить его карьеру, и Эдвин Друз не советовал ей делать это.

Хелен все еще винила себя и полагала, что потеряла Клиффорда по собственной глупости. Даже, когда она ненавидела его, и тогда она любила его. Впрочем, то же самое было справедливым сказать и про него. Но его гордость была задета: он не простит ее, он не позволит оскорбить его еще раз. И так получилось, что он вышел в этом процессе чист и невиновен, а она кругом виновата, и во всех газетах это печаталось целую неделю. Мне жаль, но Клиффорд Уэксфорд не чинил препятствий прессе. Он полагал, что частое мелькание его имени на страницах полезно для его дела.

Отец Энджи позвонил ему из Йоханнесбурга и напрямик сказал:

— Рад за тебя, что ты избавился от недостойной жены! Энджи будет бесконечно рада!

В чем он был, несомненно, прав: и этому была рада Энджи, и удивительному успеху Дэвида Феркина, чьи картины висели теперь на самых выгодных залах галереи.

— Вот видишь, — говорила ему Энджи, — все эти старые мастера — просто хлам.

На слушании дела об опеке, месяцем позже, Хелен пожалела, что не боролась с Клиффордом за свои права. Клиффорд представил всевозможные доводы в пользу ее несоответствия статусу матери: не только выволок на свет ее несостоявшийся аборт, чего она от него, можно сказать, ожидала, но и невменяемость ее отца, указывая на то, что Хелен должна была унаследовать его умопомешательство (человек, режущий садовыми ножницами собственные полотна, вряд ли мог называться здоровым), и также все возрастающую сексуальную разнузданность Хелен. Более того, выяснилось, что Хелен практически законченная алкоголичка: разве она не пыталась оправдать свой грех слишком большим количеством выпитого? Нет, явно мать Нелл была бесчестной, безнадежной и аморальной женщиной. Более того: деньги принадлежали Клиффорду. Как, почти нищая, она может в дальнейшем содержать ребенка? Разве она не оставила свою частично оплачиваемую работу, не умея справиться даже с ней? Хелен — да чтобы она пошла работать? Вы шутите!

Какую бы сторону ее жизни и характера ни рассматривали, Клиффорд на все находил обвинительные аргументы, и был настолько убедителен, что Хелен сама ему верила. Что она могла возразить? То, что он хотел отнять Нелл лишь для того, чтобы наказать ее? Что все, что он сделает потом — это передаст крошку Нелл с рук на руки няне и забудет о ней? Что он слишком занят, чтобы заниматься воспитанием дочери? Что ее материнское сердце будет разбито, если у нее отнимут дочь.

Эдвин Друз не слишком отстаивал права клиентки. Так, во второй раз Хелен была заклеймлена публично, как пьяница и шлюха. Опекунский процесс был также выигран Клиффордом.

— Опека, забота и контроль, — все три функции были присуждены судьей Клиффорду.

Клиффорд отыскал глазами в зале Хелен — и впервые за все время процесса прямо поглядел ей в глаза.

— Клиффорд! — прошептала она так, как может шептать жена имя умирающего мужа, и он услышал ее, несмотря на общий гомон кругом, и ответил ей прямо в сердце. Его ярость и злоба против нее улеглись, и он впервые подумал о возможности примирения и возможности им троим быть вместе.

Он ждал выхода Хелен из здания суда. Он хотел прикоснуться к ее руке, поговорить с ней. Она достаточно наказана теперь.

Но прямо перед Хелен вышла Энджи, одетая в невозможное мини из кожи, и никто при этом не глядел на ее некрасивые ноги, но все при этом глядели на золотую с бриллиантами брошь, которая была на ней, стоимостью по меньшей мере четверть миллиона фунтов; она взяла его под руку и проговорила:

— Ну, теперь все улажено! У тебя есть ребенок — и нет Хелен. Лоран не был у нее единственным, как ты догадываешься.

И минута слабости Клиффорда прошла.

А что произошло с Лораном, спросите вы? Анн-Мари простила его — хотя никогда не простила Хелен — и двумя годами позже они вновь поженились, некоторые люди непереносимо легкомысленны.

Но одним махом, одним неверным присягательством эта женщина лишила Хелен мужа, дома и любви — и подобное случается чаще, чем мы думаем. Не говоря уже о потере ребенка и репутации.

Вот так получилось, что, когда малышка Нелл начала ходить, ее мать этого не видела.

Бедный Клиффорд! Может быть, вы, читатель, удивлены тем, что я говорю с такой симпатией о Клиффорде, который вел себя до отношению к Хелен не самым благородным образом. Она вела себя глупо, это правда, но ведь ей было всего двадцать три, а Клиффорд, после всего лишь месяца женитьбы, начал уделять внимания более Леонардос, чем ей; к тому же у нее были причины ревновать его к Энджи, к тому же, Лоран был темноволос и весел, а Клиффорд — светловолос и слишком серьезен, и Лоран нравился ей, и она не смогла противиться искушению, хотя короткий эпизод на кушетке в офисе мог бы расцвести со временем во что-то более серьезное и более прекрасное, а уж без безжалостных ударов молотком со стороны Анн-Мари — в прочную связь.

Многие мужья простили бы своей жене такую ошибку; ну, подулись бы с месяц и погрустили — а затем забыли, но не Клиффорд. Вот поэтому я и говорю «бедный Клиффорд» — он ведь просто не умел прощать.