— Ну-ну, — сказал муж, — не волнуйся так... Пишю заговорил о похоронах, которые должны были состояться на следующий день. Будет восемь катафалков, сказал он. И наверняка много народу. Он, казалось, сожалел, что родные Пьера увезли его гроб.

Клер пожала всем руки, вернулась к машине. Неподалеку остановился «пежо-504», из него вышел молодой мужчина.

— Мадам Давьер, я Фарнье из «Дофине»... Вы единственный свидетель этой трагедии. Я вчера звонил вам и вашей матери...

— Я была не в состоянии принять вас, — сказала Клер.

— Я только что из жандармерии. Они ждут вас, чтобы записать ваши показания...

Клер не отвечала, и он перехватил ее взгляд, устремленный на жандармов.

— Вы удивлены?

— Да, удивлена, — ответила она.

— Я думаю, не видят ли они связи между обоими пожарами: на лесопильне и этим...

Клер перевела взгляд на него.

— Вы думаете, что этот бензин предназначался лесопильне?

— Не я, а, возможно, они. Я ничего об этом не знаю. Тут в районе было несколько левацких вылазок.

— Ваша газета не слишком нежно с ними обходится, — сказала Клер. В тоне ее не было язвительности.

Репортер, казалось, не рассердился на нее за это замечание.

— Я помню статьи, опубликованные во время Мальвиля в июле прошлого года... Я находилась там, и мне было не совсем понятно то, как вы интерпретировали факты.

— Согласен, — произнес он с полуулыбкой. — Но, может, вы мне расскажете о том, что пережили.

— Ищете сенсацию? Я еду в жандармерию.

— Я подожду вас... Вы ведь расскажете мне об этой ужасной ночи?

Клер не ответила и направилась к своей машине, но, сев за руль, не сразу включила мотор. Она чувствовала себя очень усталой. Обернувшись, она увидела, что Фарнье, журналист, наблюдает за ней из своей машины. Рядом с ним сидел какой-то усач, наверняка фотограф.

Нервничая, Клер с грехом пополам развернула машину и выехала на дорогу. Меньше чем через километр с правой стороны она совершенно случайно обнаружила водоем, из которого снабжался поселок. Если бы туман был таким же густым, как в прошлые дни, она бы его, конечно, не заметила. Клер остановилась на обочине и вышла из машины. «Пежо» журналиста обогнал ее, и усач обернулся.

Резервуар находился внизу в углублении склона, по которому проходила дорога, делающая в этом месте крутой поворот. Клер спустилась и увидела, что водоем совершенно пуст. Труба, которая выходила из каменной кладки, наверное, прямо из источника, замерзла. Обычно кто-то из жителей должен был регулярно чистить ее отверстие. Но почему водоем опустел? Может быть, оттого, что все коммуникации поселка были разрушены? Рядом находился фруктовый сад, о котором говорил Пьер. Сад был огромный. Но Пьер забыл, что в декабре за деревьями не ухаживают. Разве что яд успел проникнуть через землю в источник.

Клер поднялась по склону, заметила неподалеку машину журналистов. Они, должно быть, гадают, чем она занимается. Эта слежка привела ее в ярость. Но «пежо» удалился до того, как Клер приблизилась к нему.

В жандармерии ее провели в кабинет начальника, и тот сразу же явился, застегивая ремень.

— Благодарю вас за то, что вы пришли добровольно...

Клер страшно не понравилась эта формулировка. Как будто она была преступницей, которую разыскивали.

— Вы дадите показания, а кто-нибудь из моих людей отпечатает их на машинке.

Когда Клер заговорила о дожде из бензина, они удивились, однако ничего не сказали. Выходя, она заметила журналиста, но прошла мимо и села в машину.

Глава V

Стефан бросился в объятия Клер, а мать сообщила:

— Звонили из больницы.

— Из больницы?

— Гранж-Бланш... По поводу обследования, которое ты должна была сегодня пройти... Я объяснила им ситуацию. Они пришлют еще вызов.

— Но как они узнали, что я у тебя? — спросила Клер в изумлении.

Надеясь, что застанет еще кого-нибудь из администрации, она позвонила в больницу и попросила объяснений.

— Мне неясно, как могли позвонить к моей матери, — повторяла она каждый раз, как ее соединяли с новым служащим. — Вы не должны были знать номер ее телефона.

После четверти часа различных переговоров она была наполовину убеждена, что из больницы ей никто не звонил. Однако осмотр был действительно назначен на этот день на 14 часов. Спросили, не назначить ли ей другой день, но Клер отказалась. Пока об этом не могло быть и речи.

— Что все это значит? — спросила мать.

— Если б я знала.

— Может быть, в школе эпидемия? Возможно. она началась перед самыми каникулами?

— Насколько мне известно, нет.

— Еще звонили родители твоего мужа: не приедешь ли ты провести последнюю ночь у его гроба?

— Нет, — сказала Клер. — Я поеду завтра рано утром. Пьер оставался для меня только другом.

Имя мужа сорвалось у нее с языка, но Стефан дразнил кошку и не обратил на это внимания. Клер спрашивала себя, как объяснить ему исчезновение отца. Мать перехватила ее взгляд и возвела очи к небу.

— Не устраивай драмы, — проговорила Клер.

— Когда я думаю, что и ты могла умереть там... Ты представляешь, если б я осталась с ним одна? Я уже не молода...

Клер сожалела, что решила укрыться в Круа-Рус, лучше бы она осталась в своей квартире. С тех пор, как она рассталась с Пьером, ее мать считала, что вновь обрела маленькую дочь. Порой это было весьма неприятно. Надо было во всем ей отчитываться.

— Все же тебе следовало бы поехать туда на эту ночь.

Клер села в кресло, закурила. Ей Надо было подумать, разъяснить для себя некоторые вещи, но мадам Руссе хотела отвлечь ее от забот и рассказывала разную ерунду.

Значит, Гийоме тоже болели, и у них были те же симптомы, что у Пьера. Впрочем, ведь сказал же ей муж, что поселок опустел в последние дни. Он не смог позвонить ей от Гийоме, а должен был отправиться в Шаламон. Клер подумала, что могла бы посетить доктора Рэйно. Но он, возможно, сошлется на профессиональную тайну.

Лучше всего записать все, что произошло с того самого вечера, как она приехала к Пьеру. Клер встала.

— Пойду на минутку к себе в комнату... мне надо поработать.

— Поработать? Но у тебя еще масса времени... Разве ты не имеешь права отдохнуть, сама знаешь от чего.

Из-за Стефана мать говорила с осторожностью.

— Я ненадолго.

Клер начала заполнять листок школьной тетрадки. Пьер был болен, винил воду из водопровода. Он тщетно стучал в дверь к Гийоме и в течение нескольких дней не видел папашу Пишю. Он сам это сказал или она так поняла? Какие еще детали позволяли установить, что всех жителей поселка поразила одна и та же болезнь?

Клер закурила, задумалась и вдруг подскочила:

«Мясник... Тщетно в этот день мясник сигналил из своей машины...»

Она быстро записала ясно вспомнившийся факт.

Затем Клер тщательно описала болезнь Пьера, как его рвало, следы крови в камине и на раковине, неприятный запах у него изо рта, как будто его желудок был заполнен испорченной кровью. Что еще? Пьер говорил о машинах, неосторожно въезжавших на узкую улочку. Довольно поздно проехал грузовик лесопильни Бортелли. Как будто все.

Нет. Въезжая в поселок, она не приметила ни одного огня, подумала, что люди в темноте смотрят телевизор. А что, если все лежали в постелях больные?

Она заснула, встала, чтобы взглянуть на Пьера, опять легла. Тогда все еще стоял туман. Она посмотрела в окно. Нет, это было в другой раз, когда она открыла заслонку в печи. Затем она услышала шум глохнущего мотора.

Наконец, дождь, во всяком случае, что-то, что походило на дождь и стучало по крыше. Сначала над ее кроватью, потом смещалось. Эта деталь — если только речь шла действительно об одной детали — удивляла всех. Жандармов, капитана, Пишю, журналиста. Они готовы были думать, что ей это приснилось. Однако она хорошо все слышала, потом ощутила запах бензина, успела посмотреть в мастерской, не опрокинулась ли канистра.