Когда бечевка кончилась, оказалось, что к ней прикреплен канат. Потянули и его. Метров тридцать — тридцать пять канат шел легко, потом ощутили сопротивление, но не постоянное, не такое, как в том случае, когда веревка привязана к неподвижному предмету, а упругое, подобное усилиям человека, который тянет за другой конец. На несколько мгновений возникло сомнение. Что делать?

— Привяжем канат, — предложил Амедей Флоранс. — Тогда увидим, чего хочет тот, кто его забросил.

Так и сделали. Веревка тотчас натянулась. Кто-то взбирался по ней, и пленники, наклонившись над перилами, пытались его рассмотреть. Скоро они различили фигуру человека. Мгновение спустя неизвестный вскарабкался на перила и спрыгнул к остолбеневшим пленникам.

— Тонгане! — вскричали они приглушенными голосами.

Тонгане не только не был мертв, но, как выяснилось позже, не был даже ранен при неожиданном нападении в Кубо. Лучи прожектора его не захватили, и он незаметно скрылся под деревья, ускользнув от нападающих.

Поступая так, Тонгане не собирался покинуть своих хозяев, тем более что с ними была Малик. Наоборот, он хотел им помочь и справедливо решил, что для этого лучше находиться на свободе. Не собираясь бежать, он присоединился к похитителям. Он шел по следам тех, кто увез Малик в Блекленд, ценой бесчисленных лишений пересек пустыню, питаясь крохами, собираемыми на местах их остановок. Пеший, он не отставал от лошадей и ежедневно преодолевал пятьдесят километров.

Он отстал от них лишь при приближении к Блекленду. Достигнув освоенной зоны, он остановился и стал ждать ночи, чтобы проникнуть на неведомую территорию.

До утра он скрывался в густом кустарнике. Потом смешался с толпой негров, работал вместе с ними и получал удары бича, на которые так щедры были надсмотрщики, а вечером вошел с толпой в центральный квартал, не обратив на себя ничьего внимания.

Через несколько дней он утащил из заброшенной хижины веревку. С ее помощью ему удалось проскользнуть через Гражданский корпус, достигнуть реки, где он в продолжение двух долгих дней скрывался в сточной трубе, выжидая благоприятного случая.

В течение этих двух дней он наблюдал, как пленники по вечерам выходили на площадку бастиона, но напрасно пытался привлечь их внимание. Желанный случай представился лишь на третий день. Густые тучи закрыли небо, он воспользовался этим, чтобы выйти из убежища и забросить к своим господам веревку, по которой надеялся проникнуть к ним.

Понятно, все эти объяснения были даны позднее. В первый же момент Тонгане лишь объявил, что все могут убежать той же дорогой, по которой он пришел. Внизу находилась лодка, которую ему удалось достать, — оставалось лишь спуститься в Ред-Ривер.

Излишне говорить, что план был принят без возражений. С четырьмя мужчинами на веслах можно было делать шесть миль в час вниз по течению. Отправившись в одиннадцать часов, до рассвета можно проплыть семьдесят пять километров, то есть миновать не только защитную зону, просматриваемую циклоскопом, но и границу освоенных земель, и, может быть, даже последние посты среди песков. Днем можно скрываться от планеров в какой-нибудь расщелине и возобновлять плавание по ночам, пока они не достигнут Нигера. Ред-Ривер должна впадать в него в окрестностях Бикини, выше Сея, потому что он течет по старому руслу уэда[75] Тафасассета. Таким образом, расстояние в четыреста пятьдесят километров можно будет преодолеть за четыре-пять ночей плавания.

План был быстро обсужден и принят. Но прежде чем его привести в исполнение, следовало отделаться от Чумуки. Иногда вечером негр долго задерживался в галерее или на платформе. Некогда было ждать, пока он соизволит уйти. Нужно действовать быстро.

Оставив Жанну Бакстон, бесполезного Понсена и Тонгане на площадке бастиона, остальные пленники стали спускаться по лестнице. С первых ступенек они заметили в нижнем этаже Чумуки, лениво кончавшего дневную работу. Он продолжал свое дело, так как у него не было причин для беспокойства. Поэтому они приблизились к негру, не привлекая его внимания.

Выполняя заранее намеченный план, Сен-Берен напал первым. Его сильные руки схватили Чумуки за горло, и тот даже не успел крикнуть. Трое остальных подхватили мошенника за руки и за ноги, крепко связали, заткнули рот, заперли в камеру и ключ бросили в Ред-Ривер. Так замедлялось, насколько возможно, раскрытие бегства.

Покончив с этим делом, четверо европейцев снова поднялись на платформу и попали под страшный ливень. Как они и предвидели, с неба полились потоки воды, усиливаемые порывами ветра. Погода благоприятствовала беглецам: в двадцати метрах ничего не было видно, лишь смутно различались смутные очертания освещенного квартала Веселых ребят на другом берегу.

Спуск начался немедленно и прошел благополучно. Один за другим, Амедей Флоранс первый, Тонгане последний, беглецы соскользнули по веревке, нижний конец которой был укреплен в лодке. Размеры ее оказались достаточны, чтобы поднять всех. Жанне Бакстон напрасно предлагали привязаться. Она решительно отказалась и доказала, что в ловкости не уступает компаньонам.

Тонгане, прежде чем покинуть платформу, позаботился отвязать веревку от выступа стены, к которому она была привязана. Закинув веревку за выступ, он спустился, держась за оба конца, а потом стянул ее вниз; таким образом не осталось никаких следов бегства.

Чуть позже десяти часов якорь был поднят, и лодка двинулась по течению. Беглецы прятались за бортами. За весла они возьмутся, когда будут за городом, наружная стена которого была на расстоянии не более шестисот метров, и тогда скорость увеличится. До тех пор, хотя проливной дождь и создавал непроницаемую завесу, лучше было не рисковать.

Прошло несколько минут, и беглецы уже рассчитывали, что ускользнули от опасности, когда лодка наткнулась на препятствие и остановилась. Ощупав его, пленники с отчаянием убедились, что перед ними высокая железная решетка, покрытая сверху листами железа и уходящая глубоко под воду. Напрасно двигались они вдоль решетки: ее края были вделаны в стенки набережных; с одной стороны находились кварталы Гражданского корпуса и Веселых ребят, с другой — дорожка для часовых вдоль заводской стены. Выхода отсюда не было.

Гарри Киллер не лгал: он принял все меры предосторожности; свободное днем, течение Ред-Ривер ночью перегораживалось.

Много времени прошло, прежде чем потрясенные беглецы опомнились. Убитые горем, они даже не чувствовали грозы, промочившей их до костей. Возвратиться назад, появиться с виноватым видом у двери дворца, самим отдаться в руки сторожей? Они не могли на это решиться. Пробраться через железные листы без единой щели было невозможно. Тем более нельзя провести лодку сквозь преграду. А как убежишь без лодки? Если выйти на берег, слева — завод, справа — Веселые ребята. Путь закрыт.

— Не можем же мы здесь спать! — сказал Амедей Флоранс.

— А куда вы предлагаете направиться? — спросил обескураженный Барсак.

— Куда угодно, только не к «его величеству» Гарри Киллеру! — ответил репортер. — Раз у нас нет выбора, почему бы не устроиться в новом помещении, которое называется заводом.

В самом деле, стоило попытаться. В этом маленьком мирке, отделенном от города, они, может быть, найдут помощь. Хуже, во всяком случае, не будет, и стоило попробовать.

Они подплыли к левому берегу и причалили около стены в нижней части дорожки для караула, окружавшей завод. Дождевой занавес был настолько плотен, что даже на расстоянии всего в пятьдесят метров они не различали заводской стены. Хотя рев стихии заглушал все звуки, они подбирались очень осторожно к дорожке для караула, которую предстояло пересечь.

На полпути была сделана остановка.

Беглецы различили в двадцати метрах от себя угол западной и северной стены завода, первая шла направо, параллельно городской ограде, а вторая продолжалась по берегу Ред-Ривер, против течения. В противоположность дворцовому фасаду, расположенному таким же образом, эта часть стены не обрывалась прямо в воду; ее отделяло от реки довольно широкое пространство. Осмотрев местность, беглецы не решились продолжать путь: около угла заводской стены они заметили караульную будку. Это обеспокоило их. Очевидно, часовой скрывался в ней от дождя, так как его не было видно.