— Но разве пора спать? — Арчи растерянно отодвигает занавеску и видит, что на смену лениво-запыленному послеполудню пришли густые хмурые сумерки. Время чуть ускорилось, чтоб не вынуждать нас впустую слоняться по дому в ожидании основного задания.

— Пора, пора! — кудахчет хозяйка и отводит меня в комнату на втором этаже. Судя по обстановке, раньше здесь была гостиная с камином — но потом ее ради экономии пространства переделали в спальню. От гостиной остался, собственно, камин и иконостас с лобастыми ликами инквизиторов, размахом в полстены. Кровать ни к месту раскинулась посреди комнаты — одеяла и перины стекают с нее на пол, как оплавленный воск со свечи.

Я укладываюсь на самый край — чтоб было удобнее вскочить в случае чего. Старуха притулилась на дальний от меня угол и затарахтела бессмыслицу о давних седых временах и именитых гостях, которых у нее за столом якобы ели кулебяки с петушатиной.

Мне почему-то кажется, что Арчи сейчас не в постели и даже не в компании хозяина. Да, старикан подхватил его под локоть и повел на чердак, не видный с дороги из-за скатов крыши — но я не ощущаю его присутствия там. Конечно, можно поднапрячься и выяснить, где точно находится мой подопечный и чем занимается — но зачем? Моя функция при нем заключается вовсе не в том, чтоб держать его за шкирку и кормить с ложечки. Птенец должен оперяться. А я — должна сосредоточиться на своих непосредственных обязанностях.

Делаю вид, что заснула. Хозяйка выскальзывает за дверь, почтительно кивнув на прощанье. Я стараюсь удержать взволнованное, азартное дыхание в тисках: обычно я стараюсь выполнять задания на Той Стороне как можно быстрее, ибо в моей работе главное — эффективность. Но сейчас основная роль в миссии принадлежит Арчи, а я лишь гарнир к нему. Значит — можно вдоволь поиграть.

Даже через лайкру спортивного костюма (я легла, не раздеваясь) чувствуется, насколько байковое покрывало давит и кутает. Оно тяжелее и глуше обычной ткани, оно тут не просто так.

Проходит время, достаточное для того, чтоб внимательно прочесть два разворота журнала. Дверь спальни без единого скрипа открывается, и пепельное льняное платье старухи с неимоверно юной грацией проскальзывает обратно в комнату. Старуха садится на тот же угол кровати, что и прежде — только неслышно, чтоб не разбудить меня. От нее веет злорадным предвкушением и мелочной радостью мошенницы.

— Наконец ты вернулась! — я переворачиваюсь на живот и змеей проскальзываю к визитерше. Трусь, как кошка, о ее бок и бедро, — я заждалась! Давай, приступай!

Грязное от старости лицо изумленно темнеет в обрамлении седых лохм. Владелица гостиницы не может поверить, что отупляющая байковая магия не взяла меня, и что я смогла учуять ее подлинные намерения. А учуять их очень просто — надо лишь слушать Ту Сторону, слушать внимательно и глубоко. И еще надо пройти через очень много опыта, боли и жестокости. Потом все станет элементарным.

— Покажи мне свои воровские перчатки, — мой голос шелестит, как лепестки под ветром, — ты ведь пришла обобрать меня, правда?

Бред какой-то. Я словно не я. Но это не так, как раньше с аватарами, и не так, как с потерей ментального экзоскелета. Я раздвоилась — и сейчас та я, которая нежно перебирает похожие на паклю старческие косы, просто актриса. С актрисой ничего в ни в коем случае не может случиться. А другая я — ее суфлер и режиссер, и я смотрю на сцену со стороны, не из этой комнаты.

Старуха не может пошевелиться. Хватает воздух ртом, но все равно задыхается. Спазм, спазм, ее грудная клетка трещит изнутри. Тонкие белые волоски выбиваются из рыхло сплетенных кос и встают, как наэлектризованные.

— Почему ты даже не попробуешь ограбить меня? — щебечу я. Кошмар! Это полная противоположность моей сухой профессиональной модели поведения. Я убиваю быстро, без эмоций и игр. И уж тем более ниже моего достоинства кокетничать с жертвой!

Но сейчас, правда, от меня не требуется убить ее — потому что миссия не моя. Я должна лишь обезвредить хозяйку гостиницы и пометить ее, чтоб ее покарали местные блюстители порядка.

Вскакиваю с кровати, хватаю старуху одной рукой за горло, поднимаю над головой и припечатываю к стене — как заплатку на обои кладу.

Снова бред. Та Сторона нередко дает бойцам возможность превзойти реальные физические возможности своего тела — но даже при временном сверхусилении моих сил я никогда прежде не вела себя с таким бахвальством.

Даю старухе пощечину свободной рукой. Фу, как в жидкое тесто вляпалась! На ее жухлой коже вспухает гигантское родимое пятно, наполовину закрывающее глаз и залезающее волосатым краем прямо в рот. Мошенница хнычет и стонет — а я оставляю ее приклеенной к стене и отправляюсь искать ее супруга.

По сравнению с предыдущим нашим с Арчи совместным выходом на Ту Сторону, совпадают пока что две детали: старый вместительный дом в сельской местности и немолодая женщина. Еще и тут, и там присутствовали преступления — только разные. Больше сходств не вижу…

Чувствую, что хозяин внизу. Безмятежно спускаюсь в полуподвал, вовсе не заботясь о том, чтоб не скрипеть ступенями — пусть слышит меня! При виде меня на пороге подвальной баньки он почти успевает скрыть удивление и учтиво интересуется, ищу ли я своего юного компаньона.

— Нет-нет, — по-светски отвечаю я, — он имеет обыкновение спать крепко — в отличие от меня. Я маюсь от бессонницы. Могу ли я принять теплую травяную ванну, чтоб расслабиться?

Вы и впрямь напряжены, — кивает старикан, пропуская меня внутрь.

Увы, работа такая. Расслабляться я не умею в принципе.

Стрикан открывает горячую воду, закидывает в уютную деревянную лохань, в которой хоть бегемота купай, полный ковш измельченных трав, кланяется и отходит к полкам, достать мне полотенце. Я беззастенчиво скидываю с себя кофту, остаю в майке, сладко тянусь руками в стороны… И вдруг разворачиваюсь и припечатываю старика к белой кафельной стене так же, как его супругу. Я правильно рассчитала: он не хотел подавать виду, что взволнован, и сначала собирался убедиться в том, что я в лохани — а потом промчался бы в мою спальню. Но я оказалась не такой предсказуемой.

Даю ему такую же пощечину, оставляю висеть на стене, поднимаюсь в зал-прихожую. Арчи уже там — и Грабабайт Кот успел вовремя провернуть свой обманный маневр с отъездом на борове, выпрыгнул из траншеи, заскочил в дом с черного входа и внимательно наблюдал за Арчи в мое отсутствие.

— Вот, — Арчи протягивает мне раскрытую ладонь. На ней лежит нечто металлическое и компактное. Мне этот предмет видится как распахнутые крылья орла — такого размера, чтоб можно было прицепить на брелок.

Но… Есть один нюанс. За некоторые выходки в прошлом Та Сторона и менторы наказали меня: на мои глаза надета постоянная повязка. Она невидимая, и пощупать ее нельзя — а нужна она затем, чтоб скрывать от моего взгляда некоторые предметы, которые могли бы вызвать у меня чрезмерный соблазн. Поэтому иногда, особенно если дело касается деталей, я вместо реального объекта вижу его маску, которая никак не намекает на его подлинную суть.

Только Арчи это пока знать не обязательно. А вот Грабабайт знает, и неспроста восторгается:

— Какая миленькая крышечка! От перламутровой чернильницы или от игрушечного кувшинчика?

Спасибо за подсказку. Вот, даже цвет мне не позволяют рассмотреть. Мне мерещится, что крылья, лежащие на ладони мальчика, бронзовые.

— Не знаю. Она лежала на прикроватном столике сама по себе. Рядом также лежал сломанный карандаш, вилка и непонятные таблетки.

Худоба Арчи действительно аристократична. Его манера держаться, его минорный отстраненный такт, его прямая, но не перенапряженная спина свидетельствуют об отменном, несколько старорежимном воспитании.

Ну, или о сногсшибательных карнавалетных талантах к перевоплощению.

По сути, на этом можно разворачиваться и уходить. Но чтоб у Арчи не возникло мысли о том, что вся история затевалась ради вот этой крышечки в его ладони, я спрашиваю:

— По твоим оценкам, насколько глубоко тебе удалось расслабиться и проникнуться пространством? Ты почувствовал, как уходило напряжение? С тобой…