— Да, — ответил старик, — заходим, магистр уже ждет нас.

И оставив факелоносца снаружи они постучались и зашли. Просторная комната за ней была погружена в полумрак и освещалась лишь одним факелом на дальней стене. Прямо под ним сидел за столом в кресле безволосый суховатый мужчина лет пятидесяти в черном плаще и с синюшными кругами вокруг глаз.

— Вот и вы, — задумчиво сказал он, — Садитесь, я дам тебе последние инструкции. Итак, повтори задание.

— Я должен отправиться в Белые горы и подстеречь там молодого монаха по имени Йонаш. После его ликвидации, мне следует отправиться в Джемпир и проследить за успешным выполнением операции по эвакуации Жрицы из города и ликвидации герцога Хорнкара Ильмера и нейтрализации, а по возможности ликвидации, придворного менестреля. Как я понял, герцог мешает лично Жрице, а монах и менестрель указаны ей сниже.

— Да уж, ниже пояса, — пробормотал лысый, — Но, — продолжил он уже громче, — тебе известна причина, по которой эти двое представляют для нас опасность.

— Нет, но я готов выполнить любое задание.

— Знаю, — кивнул головой лысый, — Но на этот раз тебе еще и объяснят, что к чему. Знаешь предсказание о Песне и Певце?

— Да, магистр, но я полагал, это все весьма нескоро.

— Уже. Это менестрель. А монах послужит катализатором, который поможет менестрелю полностью обрести свой дар, и направить его в нежелательную для нас сторону. Теперь понял?

— Да, Ваша Темность.

— Так уж вышло, что одной операцией мы сможем убить несколько зайцев. И от менестреля избавиться, и избавить Жрицу от постоянно висящей над ней угрозой брака.

— Вообще-то, — заметил старик, который до сих пор стоял в стороне и молчал, — она могла бы и потерпеть. Лучшего прикрытия, чем дочь короля, для нашего Ордена и желать нельзя.

— Помолчи, Егард, — оборвал его лысый, — ты же знаешь, законный брак лишит ее силы.

— Ну, без брака это ей не мешало, — ответил тот, — чего ж вдруг теперь помешает? А кроме того, Вейерг, жрицу можно и другую завести, а другой принцессы у нас не будет.

— Ты сам знаешь почему. Король хоть и не верит ни в бога, ни в черта, а формальности все же постарается соблюсти. А герцог, тот вообще к илинитам тяготеет. А церковного обряда ей не перенести. И ее способности заставляют нас пожертвовать ее положением. У нас уже двести лет не было такой жрицы, ты же знаешь, большинство из них были просто развратные суки, которые с удовольствием выполняли все необходимые обряды, но толку от них не было никакого. А эта уже готовясь к своему месту нащупала каких-то демонов за Гранью. И сейчас это она нас предупредила о Певце.

— Хорошо, Вейерг, я готов.

— Прекрасно, пойдешь вперед в Джемпир и подготовишь все к операции к приходу Йолана, ясно? Возьми с собой трех младших и отправляйся сегодня же. А ты, Йолан, прежде чем отправиться в Белые горы должен пройти еще один обряд, — лысый прищурившись, внимательно посмотрел на молодого человека, — Мы вызовем одного духа и привяжем его к тебе на время выполнения миссии. Он поможет тебе справиться с врагами.

— Я думал, что и сам справлюсь…

— Не спорь, это решено. Ты сам не знаешь, что тебе предстоит. Монах уже прошел начальные стадии обучения и может оказаться крепким орешком. А уж менестрель… Только бы он не вспомнил Песню раньше срока. Иди сюда и садись перед зеркалом. Егард, помоги! Вызов Круппернгзупфа.

Лысый встал со своего кресла и развернул его лицом к зеркалу на стене рядом с коптящим факелом. Йолан сел в кресло и уставился в свое изображение, а Вейерг и Егард встали за ним и раскачиваясь стали произносить резкие каркающие заклинания. Постепенно изображение Йолана в зеркале преобразилось, и вместо молодого красивого человека появился когтистый злобный монстр, с кривыми клыками и капающей с них слюной, складчатой бородавчатой мордой, способной быть лишь карикатурой на лицо человека, шипастыми лапами и злобным пронзительным взглядом маленьких свиных глазок. Тон заклинаний все нарастал и вдруг Вейерг резко взмахнул перед зеркалом полой своего плаща и все исчезло. В зеркале опять отражался Йолан. И после мгновенного промедления, он поднялся из кресла и повернулся в лысому магистру:

— Ты звал меня, мастер? Я готов.

— Марта, да запри же в конце концов дверь! Совсем спятила, что ль? Выгляни на двор, ишь, буря разыгралась…

— Ой, батюшки! Бедняжка Ваннара, умрет ведь, ох, Боги, за что ж напасть такая-то?

— Да замолчи, Марта! Правду говорят: баба — дура. Кому сказано — запри дверь.

— Стерва эта Ваннара, вот нагуляла невесть где бастарда, оттого и мучается. Давно говорил, отец, взашей ее надо было…

— Заткнись, Даргод. Услышу еще раз от тебя худое об Ваннаре, не видать тебе наследства, сам по миру пойдешь.

— Невелико горе, отче. Одно слово нищие мы теперь, что толку наследства? Старый фургон да сарай с навозом. Вон Ротвальду и то больше достанется.

— Ах ты щенок! Да как ты…

— Отец, тут человек какой-то чего-то спрашивает…

— Кто таков? А ну… да уйди с дороги, дура… Кто таков?

Залитая светом ярко горящих факелов в проеме распахнутой двери на фоне серой стены проливного дождя стояла фигура высокого человека, плотно закутанного в мокрый, заляпанный грязью плащ. Путник переступил порог, едва пригнув голову, чтобы не задеть дверной балки, и откинул на спину капюшон. Спокойные карие глаза оглядели просторный холл. Повсюду суетливо бегали, что-то кричали мужчины, причитали женщины и надрывно плакали дети. Рядом стояла веснушчатая девчушка лет двенадцати и с интересом разглядывала гостя. Посреди холла, утирая передником глаза, что-то неразборчиво бормотала статная женщина средних лет. Неподалеку, подбоченясь, стоял прыщавый юнец, едва достигший совершеннолетия. Навстречу вошедшему спешил грузный бородач в богатом шелковом халате, вперив отнюдь не дружелюбный взгляд на незванного гостя.

— Кто таков? Чего надо, почтенный? У нас тут не трактир, на ночлег не принимаем…

— Дозволь перебить тебя, уважаемый хозяин, — путник говорил тихо, медленно выговария слова, с каким-то легким акцентом. Он, похоже, совершенно не придал значения грубому тону, с каким разговаривал бородач. Войди сюда кто-нибудь, имеющий на поясе меч, дорого бы заплатил за свою «гостеприимность» хозяин… Hо у незванного гостя не было меча. Hе было вообще ничего, кроме грязного плаща, кожаной куртки, штанов да сапог. Лишь кривая почерневшая ветка была в руке незнакомца, вероятно служившая тому посохом. — Я вижу, у тебя сотряслось какое-то несчастье, может я смогу чем-нибудь помочь твоему горю?

— Иди своей дорогой, путник. Старому Артану не нужна твоя помощь. Марта, закрой же наконец дверь… Э нет, стой. Проводи этого до двери сначала.

— Погоди, Артан. Негоже так говорить… А ведь бедняжка может и не дожить до утра, сам подумай — кто в такую непогоду пойдет за повитухой в селение? — путник сказал это и пристально посмотрел в глаза хозяину. Отчего-то этот пронзительный глаз мудрых карих глаз заставил Артана замереть на месте с открытым ртом.

— Эй, старый дурень, слыхал чего незнакомец говорит? Пусть посмотрит на Ваннару, а там, глядишь, может и поможет. Он нам не втягость — пусть хоть переночует, дождища вон какой на дворе. Почто гнать человека-то?

Артан недоуменно моргнул и закрыл рот. Красная краска залила скуластое лицо хозяина.

— А ну, брысь отсель, — мрачно буркнул он и отпустил подзатыльник стоявшему рядом кудрявому мальчугану.

— За что, дед? — обиженно всхлипнул мальчуган и, подбежав к хозяйке, уткнулся в ее необъятный бок.

— Да ну вас. Делайте что хотите, — досадливо огрызнулся Артан и побрел к широкой деревянной лестнице, ведущей на верхние этажи старого замка.

Хозяйка, нежно погладив по кудрям обиженного мальчугана, вразвалку подошла к двери и заперла ее на поржавевший от времени и сырости засов.

— Проходи в дом, путник, гостем будешь. Чем богаты, тем и рады. Hе суди строго Артана. Нынче дочь его приемная, умница наша, Ваннара при смерти. Схавтки у ней. Да ты… ты и сам знаешь вроде.